– Ну, смотри, большой, – усмехнулся молодой человек, обходя Милковича со спины, подхватывая край колеса и делая несколько шагов назад вместе со своей новоиспеченной ношей, поднимая ее на уровень глаз, чтобы в следующее мгновение отпустить, провожая взглядом стремительно теперь удаляющуюся от него хрупкую фигурку весело расхохотавшегося ребенка, подставляющего лицо прохладному ветру, и снова встречая его для очередного толчка.

Продолжительные прогулки в компании своего высокого друга в небольшом парке, располагающемся недалеко от дома тети, где Микки Милкович проживал по сей день, были любимым времяпрепровождением ребенка, радостно сбегающего с крыльца сразу после обеда в желании поскорее встретиться с Йеном, всегда ожидающим его на одном и том же месте – крайняя лавочка на широкой аллее была облюбована Хранителем с самого первого визита.

Рыжий больше не мог приходить к малышу домой, ведь мальчик был вынужден переехать в другую комнату несколько месяцев назад, становясь нежелательным соседом для родного сына Мэри и Тревора Милковичей – Колина, не раз доводившего своего двоюродного брата до слез едкими словами или ударами по голове и туловищу.

Микки пытался дать сдачи, но разница в возрасте, росте и весе не позволяла голубоглазому малышу на равных противостоять двенадцатилетнему подростку, продолжающему притеснять нового жильца крохотной спальни, не раз будившего его по ночам громкими криками или сдавленными рыданиями в подушку.

Голубоглазый малыш проводил на улице все свое свободное время, оттягивая момент возвращения в неродной дом по максимуму, не желая встречаться с Колином или его дружками, любителями поиздеваться над доверчивым ребенком, или с нетрезвым Тревором, до сих пор продолжающим сопротивляться присутствию племянника в стенах своего жилища.

– Сильнее, – просил Микки, зажмуривая глаза от страха падения, но не желая показаться Хранителю слабым или трусливым, крепко сжимая маленькими ладошками веревки, и ногами твердую резину. – Еще, – требовал он, подлетая все выше, отпуская один из канатов и протягивая руку к небу, пытаясь ухватить проплывающее мимо облако.

Неудача ничуть не расстроила счастливого ребенка, продолжающего искренне улыбаться или громко хохотать, когда рыжий неожиданно хватал колесо, блокируя его дальнейшее движение, а внутренности Микки переворачивались где-то в желудке, отправляя по телу мурашки, приятно щекотавшие нежную кожу.

– Эм, молодой человек, – женский голос раздался откуда-то сбоку, привлекая к себе внимание Йена, в очередной раз толкнувшего самодельную качель.

– Да, здравствуйте, – ловя на себе заинтересованный взгляд молодой леди, стоявшей чуть в стороне, крепко сжимающей руку маленького мальчика, кивнул Хранитель, в очередной раз убедившись в том, что надевать на прогулки со своим подопечным обычную человеческую одежду было верным решением – Йен до сих пор помнил первый поход в парк и десятки любопытных глаз, с непониманием рассматривающих его странную мантию.

– Простите, пожалуйста, могу я попросить Вас покачать Картера? – указывая на своего сына, спросила женщина, подходя ближе. – Он уже пятнадцать минут с вас глаз не сводит и очень просит покататься, – объяснила она, останавливаясь рядом.

– О, да, конечно, – улыбнулся рыжий, перестав толкать Микки, не замечая мелькнувших на лице его подопечного обиды и разочарования.

– Нет, – ответил Милкович, надувшись, когда качели остановились, крепче сжимая руками веревки, не желая уступать своего места кому-то другому и, уж тем более, позволять Йену качать кого-то другого.

– Микки, – строго проговорил Хранитель, обходя малыша и вставая перед ним. – Ты не можешь кататься все время, это нечестно, – пытаясь объяснить мальчику, что нужно делиться, сказал рыжий, подхватывая того за подмышки и приподнимая, но не сумев снять его с колеса, так как Микки продолжал держаться за канаты.

– Но я еще… – попытался оспорить слова друга ребенок, но Хранитель не позволил закончить:

– Микки, это не твои качели, и каждый может на них кататься, – твердо произнес Йен, разжимая маленькие пальчики и спуская малыша на землю, – Картер, залезай, – улыбнувшись другому мальчику, проговорил Хранитель. – Микки! – вскрикнул, чувствуя сильный удар детского ботинка по берцовой кости. – Что ты делаешь? – довольно грубо спросил рыжий, сильно хватая тонкую ручку Милковича, желающего спихнуть с колеса соперника, только успевшего забраться наверх.

– Пусть она его катает, – пальчик ребенка указал на женщину, а губы предательски задрожали, становясь оправданным союзником соленой влаге, скопившейся в уголках небесно-голубых глаз.

– Мам, я хочу, чтобы меня дядя качал, – подал голос Картер, дергая ножками, привлекая к себе ненужное внимание, становясь лучшим адресатом для выплеска детской обиды:

– Мой Йен не будет тебя катать, дурак, – злобно пробубнил Милкович, сдерживая всхлип, сжимая свои маленькие кулачки.

– Микки! – строго оборвал его Хранитель, опуская ладонь на плечо ребенка, разворачивая того к себе и присаживаясь на корточки напротив. – Это всего на несколько минут, – понижая интонацию, стараясь говорить мягко, попробовал он снова пойти на мировую. – Потом мы с тобой пойдем на пруд.

– Мам, я тоже хочу с дядей на пруд, – ох, малыш, не вовремя ты решил встрять.

– НЕТ! – прокричал Микки, поворачиваясь к ребенку на качелях. – Йен – мой, и играет он только со мной! – хватая рыжего за рубашку, будто боясь, что тот исчезнет, выдал мальчик, злобно сверкнув голубыми глазами.

– Микки, мы можем взять Картера с собой, – предложил Хранитель, но пожалел о своих словах уже через минуту.

– Ну и иди с ним, – прорычал Милкович, отпуская хлопковую ткань и толкая от себя рыжего, от столь неожиданного действия ребенка повалившегося на землю. – Забирай его, – не сумев сдержать всхлипа, прокричал Микки, оборачиваясь к мальчику, – забирай все, – растирая по щекам первые слезы, добавил. – Своей мамы тебе мало, ты моего Йена хочешь, дурак! – последнее, что сказал малыш перед тем, как сорваться с места и скрыться меж близ стоявших деревьев, опускаясь на траву под самым большим из них, горько плача.

Йен так и не смог найти Микки в переполненном детьми и взрослыми парке: проходя по десятому уже кругу по узким дорожкам, Хранитель звал малыша, но ответа так и не услышал. Применять свою силу в столь людном месте рыжий не стал, боясь продолжительных нотаций от отца, еще помня предыдущую выволочку за то, что какой-то старик увидел «дымчатого льва», с которым играл Милкович на газоне несколько недель назад.

Да, и вряд ли бы попытки Йена могли увенчаться успехом, ведь Микки давно уже не было поблизости.

Пиная небольшой камешек носком ботинка, мальчик брел в направлении дома, глубоко засунув руки в карманы шорт, продолжая тихонько всхлипывать, до сих пор не сумев успокоиться и пережить потерю друга.

Какое-то движение сбоку привлекло внимание ребенка, заставляя остановиться и присмотреться к зеленой стене кустарника, растущего сразу за высокой решеткой забора, отделяющего территорию какого-то огромного по меркам малыша здания от улицы.

– Эй, – наконец, среди кучи веток и листвы разобрав силуэт человека, позвал Микки. – Эй, – повторил он, когда тот не ответил. – Ну, и ладно, – с досадой пробормотал, так и не получив желаемого, и вновь развернулся, чтобы продолжить путь.

– Где твой друг? – тонкий детский голосок раздался из-за кустов, вынуждая вновь остановиться. – Рыжий такой, – пояснил он, становясь громче.

– Нет у меня друга, – надул губы Милкович, вновь вспоминая недавнюю ссору. – Он теперь с другими играет, – пробормотал он, подходя к решетке, пытаясь рассмотреть показавшуюся в листве маленькую чумазую девочку, одетую в коротенькое платьишко, слишком большое для ее чересчур худой даже для ребенка фигуры с тонюсенькими ножками. – Ты кто? – не смог сдержать своего любопытства Микки, задавая интересующий вопрос.

– Мэнди, – представилась девочка, подходя к прутьям с противоположной стороны.