Наконец мучительный алгоритм “туда, шлепок кожи о кожу, отвратительный хлюпающий звук, обратно” сбился, и ритм толчков стал рваным и сбивчивым. Неотрывно смотрю в потолок, чувствуя, как чужой орган внутри моей разорванной плоти, становится горячим и близится к разрядке. И я жду. Даже размышляю о том, что бы начать двигаться ему навстречу, лишь бы хоть как-то ускорить процесс. Пусть всё закончится! Скорее…

Мужчина набирает темп, меня уже буквально втрахивают в металлический стол. Я уже не кричу, лишь глухо постанываю, больнее быть уже не может. И в один миг всё замирает, я чувствую, как внутри растекается чужая горячая сперма, а мужчина обессилено облокачивается на меня. Я чувствую почти облегчение…

Нет, мне не становится легче или менее больно, я всё ещё на операционном столе скованный по рукам и ногам, с разорванной задницей. Только теперь я знаю, что всё кончено. Это конец. И мне даже хочется улыбнуться, но сил на это уже нет.

Бывший врач выходит из меня с характерным хлюпаньем, позволяя белёсой жидкости, смешанной с кровью, вытечь наружу. После этого он спокойно застёгивает штаны и обходит вокруг стола, останавливаясь у изголовья. Я наблюдаю за ним, но мой взгляд ничего не выражает. Больше ничего: ни боли, ни злости, ни ненависти - ничего не осталось, только равнодушие и бесконечная пустота.

Тогда он берёт откуда-то шприц с неизвестным препаратом, снимает зубами колпачок и аккуратно вводит его в вену на моей руке. Предполагаю, что это была смертельная инъекция, но умирать таким образом не так мучительно. Наверное, это такой акт доброй воли со стороны этого монстра. Веки тяжелеют, боль уходит, я чувствую лёгкость и как-то резко проваливаюсь во тьму, на этот раз уже навсегда…

***

Холодно. Где я? Открываю глаза, вокруг темно. Жду, пока глаза привыкнут к тьме, пытаюсь пошевелиться. Плохая идея. Любое движение откликается болью во всём теле, а вместе с болью и воспоминания о произошедшем волной накрывают сознание.

Я ещё жив? Почему я всё ещё жив? Неужели это ещё не конец? Неужели это значит, что кошмар продолжается? Преодолевая множественные болезненные ощущения, заставляю себя сесть, от острой боли ниже пояса у меня вырывается приглушенный стон. Чёрт. На руках бинты, и не только на них – всё тело, от шеи до голеностоп туго забинтовано. Что происходит? Почему я похож на ёбанную мумию?! Пытаюсь найти, где кончаются бинты, чтобы ослабить слишком сильно затянутую ткань, а ещё лучше вообще снять. Безуспешно, я ничего не вижу. В итоге подцепляю одну из марлевых лент на груди и собираюсь порвать, как вдруг у меня за спиной раздаётся спокойный мужской голос:

– Не стоит этого делать. Ты можешь занести инфекцию.

Этот голос я не забыл бы, даже если б захотел, он въелся в мой слух, впитался в кожу, засел во всех потаенных уголках моего сознания, откуда его уже не вытравить, никогда. За моей спиной появляется какой-то источник света. Я стараюсь унять дрожь, но это непросто, страх снова охватывает перебинтованные ошмётки моей души.

Наконец, я пересиливаю себя и поворачиваю голову, чтобы заглянуть себе за спину. Слишком яркий жёлтый свет плотный, словно густой туман просачивается в тёмную комнату через дверной проём и слепит глаза. Я снова был один. Он ушёл, тревога оказалась ложной.

Не знаю, сколько времени прошло. Ожидание тянется бесконечно долго. Я не знаю, где я и чего жду. Время потеряло свой привычный ход и застыло в этом проклятом месте, в этом проклятом моменте. Мне уже не страшно. Уже всё равно, что со мной будет. Лишь бы поскорее…

Вскоре я слышу приближающиеся шаги. Тёмный силуэт появляется в дверном проёме. Он стоит спиной к свету, маски на нём уже нет и одежда куда более повседневная, в сравнении с предыдущим костюмом, но лица, как и прежде, не видно. Он ставит передо мной сумку набитую деньгами, рядом с ней аккуратной стопочкой ложатся мои вещи. Я непонимающе оглядываю появившийся предметы, свою одежду я будто бы вижу впервые, я не узнаю их.

– Ну, что ж, царапины я обработал. Сейчас выглядит жутко, но резал я неглубоко, так что шрамов не останется, не волнуйся. Твоя оплата. Ты можешь идти? Или тебя подвезти? – непринужденно спрашивает бывший врач и по совместительству мой совсем недавний насильник.

Что? Я, наверное, ослышался. Слуховые галлюцинации, как следствие переохлаждения, ведь всё это время здесь было очень холодно. Я не знаю, смеяться или плакать. Я в смятении. Встаю на ватных ногах, ходить получается плохо, заторможено. Натягиваю свои шмотки, на автомате хватаю ручки сумки, и просто ухожу, стараясь не думать ни о чём и не замечать ноющую боль во всём теле. Проходя мимо мужчины в дверном проёме, я не смотрю на него. Я не хочу видеть его лица.

Уже поднимаясь по лестнице, молюсь, чтобы это не оказалось затянувшейся шуткой. Мне казалось, что до самой верхней ступеньки я всё же не доберусь. Казалось, что вот-вот откажут ноги и меня утащат обратно или какой-нибудь запоздалый яд в моей крови, наконец, доберётся до цели, и моё бездыханное тело рухнет прямо на этих ступенях. Но по мере того, как я поднимался, страхи становились всё меньше и несущественнее. И в какой-то момент мне, в самом деле, показалось, что всё закончилось. Но снизу послышались слова, которые раз и навсегда заперли часть меня в этом тёмном подвале:

– До встречи, Йен.

Я замер на последней ступеньке, прямо перед выходом. Столько противоречивых мыслей вилось в тот момент в моей голове, как рой смертоносных пчёл, но ни одна из них не смогла сформулировать, то, что мне хотелось сказать, поэтому схватив покрепче сумку в своей руке, я просто пошёл дальше. Не оборачиваясь, не зная и не видя, как человек, смотрящий мне вслед, улыбался поистине дьявольской улыбкой.

А человек ли..?

***

Следующие несколько часов не остались в моей памяти, я не помнил ни как выглядел дом этого чудовища, ни где находился всё это время, ни как я добрался до дома. В себя я пришел лишь, когда захлопнул входную дверь своей съёмной квартиры. Меня окружала только тишина. Никого. Я не мог поверить, что смог снова оказаться дома. Утыкаюсь головой в деревянную дверь. Так тихо. Все тело буквально гудит от усталости. Душ. Вот что мне сейчас необходимо. Стаскиваю с себя одежду прямо на ходу.

Руки натыкаются на аккуратные бинты – недолго думая, сдираю их с себя. Бинты оказываются крепкими, некоторые отказываются рваться, затягиваясь ещё туже, стискивая ещё свежие раны. Игнорируя боль, разрываю тонкие ленты одну за другой, вопреки предупреждениям врача, я хочу избавиться от них как можно быстрее.

Захожу в душ. Почему-то настроить нужную температуру сразу не удаётся, я словно забыл, как это делается. В процессе освобождения от бинтов некоторые ранки открылись, и это причиняло немало дискомфорта. Но всё же вода действовала успокаивающе на моё измученное тело, мягко стекая по коже, она обволакивала, избавляя от болезненных ощущений. Тёплые струйки текут по лицу и волосам, по рукам, груди и животу. Тело впервые за долгое время расслаблено, но внутри бушует буря, пожар, который вода не способна потушить. Глубоко внутри остались следы, которые невозможно стереть, на теле - раны, которые нельзя залечить. Мне никогда не отмыться от этого, сдери я с себя хоть всю кожу, от этого не избавиться, не забыть…

Резко выключаю воду. Выхожу из душа как есть, не заботясь ни об одежде, ни о полотенце. На глаза попадается злополучная сумка. Вытряхиваю её прямо на пол. Пол застилается тысячей зелёных купюр, но сейчас они не стоят ничего. Падаю на колени. Слёзы крупными каплями текут по лицу. Стыдно. Мерзко. Больно. Сворачиваюсь калачиком на куче “грязных” денег.

Что ж, я получил желаемое, зеленые бумажки надолго смогут обеспечить комфортное существование продажной шлюхи, что бежала на проклятый маскарад в попытках заработать, разменивая свою душу на бесценные купюры.

Вот, оказывается, сколько стоит человеческая душа! Я должен был умереть там. Только так я смог бы отчиститься от этой грязи, этой боли, этой мерзости. Но теперь уже слишком поздно…