Пытаюсь вспомнить, как глотать, потому что эта проблема сейчас имеет первоочередную важность. Ну же. Это просто: для начало нужно плотно закрыть рот, чтобы слюна копилась внутри, потом должен сработать рефлекс. Когда с третьей попытки задуманное удаётся, и я сглатываю, я испытываю облегчение и даже немного удовлетворения. Но моя радость длится не долго, сменяясь отвращением к своему унизительному состоянию, а затем я слышу, как кто-то спускается по лестнице.

В этот момент мозг получает толчок к работе, и я вспоминаю, как оказался в этом месте. Страх внезапно сковывает грудную клетку, заставляя дышать глубже. Нечеловеческим усилием воли, заставив себя повернуть голову, я сразу вспоминаю, кем является мужчина, чьи лакированные ботинки появляются перед моими глазами.

– Ты уже очнулся? – прозвучал в полной тишине риторический вопрос. – Потрясающе. После стольких препаратов смог так быстро прийти в себя. Я был уверен, что ты ещё пару дней в отключке пробудешь, – сообщает похититель, присаживаясь на одно колено, чтобы заглянуть мне в лицо. Он так и не снял маску с глаз, поэтому рассмотреть его лицо полностью мне по-прежнему не представляется возможным.

Не свожу пустого взгляда со злополучной маски, в голове какой-то шум, перед глазами всё кружится, но я отчаянно стараюсь уловить смысл произносимых им слов. Открываю рот, чтобы что-то сказать, но вскоре понимаю, что совсем недавно не мог вспомнить, как правильно глотать, поэтому изо рта вырывается только невнятный хрип. Чувствую жгучую злость от того, что не могу совладать со своим собственным телом. Пробую ещё раз… должно быть, со стороны я похож на умирающую рыбу.

– …что… со… мной? – вымучиваю я, спустя несколько минут немых стараний, мой голос звучит тихо и безжизненно, я его не узнаю.

– Что такое? Не можешь двигаться? – псевдо-обеспокоенно переспрашивает “маска”.

В ответ я лишь молча буравлю его ненавидящим взглядом.

– От действия анальгетиков не так просто отойти. Давай-ка, проверим твою чувствительность.

Его руки облачены в белоснежные хирургические перчатки, мне становится не по себе. Он достаёт из нагрудного кармана маленькую иголку. Что он собирается с ней делать?

Его руки тянутся ко мне, мне хочется отодвинуться, прижаться к стен - всё, что угодно, лишь бы оказаться как можно дальше от этого человека, но тело по-прежнему обездвижено. Тогда он подносит иголку к моему левому соску и одним движением протыкает его насквозь.

Резкая боль пронзает грудную клетку, а потом возвращается обратно к игле, воткнутой в безвольную плоть, чтобы остаться там монотонно пульсировать. Я вскрикиваю больше от неожиданности, нежели от боли. Какого чёрта?!

– Нервные окончания в порядке, – отзывается ублюдок с коматозным спокойствием.

Боль действует отрезвляюще, голова проясняется, но подвижность конечностей пока не возвращается.

– Ты что творишь?! Вытащи немедленно!

– Если я вытащу сейчас, пойдёт кровь. Пока для этого рано, – он встал и отошёл от меня к какому-то столику.

Что? То есть он собирается это так оставить? Чтобы отвлечься, я начал осматриваться по сторонам, не понимая, почему не сделал этого раньше. И то, что открылось моему взгляду, заставило меня задохнуться от ужаса.

Эта комната была чем-то средним между операционной и камерой пыток в миниатюре. На полу ледяной белый кафель; цепи, тут и там свисающие с потолка; шкаф с различными секс-игрушками, кляпами и прочими прелестями жизни; на противоположной стене на специальных крючках висят различные плети.

Я сглотнул. А сам же хозяин этих «апартаментов» в это время перебирал хирургические инструменты. От пронзающего страха мне свело живот, теперь я начал понимать, что целым и невредимым из этой комнаты я вряд ли выберусь.

Дрожь, охватившая меня то ли от холода, то ли от испуга, никак не хотела униматься. Я смотрел на своё бледное тело и уже представлял, как мои изувеченные останки будут раскладывать по пакетам, после чего зароют в каком-нибудь неприметном месте.

Поглощённый этими невесёлыми мыслями я вдруг заметил, как средний палец на правой руке шевельнулся. Я попытался пошевелить им специально. Не вышло. Я нахмурился, но продолжил попытки, со второй попытки я смог двигать сразу двумя пальцами. Это означало, что тело начинает приходить в норму. Значит, через пару часов я смогу полностью вернуть контроль над передвижением. Вопрос в том: протяну ли я эти пару часов?

А тем временем мужчина в маске вновь направлялся ко мне. Выбор был сделан, один предмет исчез со стола, и я заметил блеск стали в чужих руках – им оказался скальпель.

Ох нет… Всё что мне нужно, это немного времени. Я лихорадочно соображал, как можно оттянуть время, но в голову, как назло, ничего не приходило. Страх мешал мыслить конструктивно. Неожиданно я вспомнил последнее, что успел сказать в том клубе и попробовал продолжить ту фразу:

– Откуда ты знаешь моё имя?

На секунду этого хватило, чтобы сбить извращенца с толку. Он снова присел напротив меня и заговорил:

– Ты, разумеется, не помнишь. Но мы с тобой уже встречались несколько раз. У тебя неординарная внешность, Йен. Ты сразу мне приглянулся. Ты тогда был с этим старым извращенцем, Недом. Когда-то давно я работал с ним, поспрашивал о тебе, но этот слабак даже себе не в состоянии признаться, что он пидр, потому почти ничего не рассказал, кроме твоего имени и то случайно. Пришлось всё узнавать самому. Что ты вообще в нём нашёл? Трус, трясущийся за свою репутацию, обманывающий даже самого себя.

– Сказал тот, кто скрывает своё лицо под маской…

Садист засмеялся и положил скальпель обратно к другим инструментам, я едва заметно вздохнул с облегчением.

– Я не ошибся в тебе. Другой бы на твоём месте уже давно слезливо умолял отпустить. Но ты не станешь, не так ли?

Он поднял мой подбородок и заставил смотреть в себе в глаза, тёмные и бездонные, в их глубине я заметил дьявольский блеск, заставивший меня затаить дыхание. Он внушал мне неподдельный ужас, но я старался не подавать виду и упорно смотрел в ответ, ведь я понимал – это испытание, стоит мне дать слабину и мне конец.

Наконец, удовлетворённо хмыкнув, истязатель потащил меня к стене справа. Легко приподняв, мужчина застегнул металлические браслеты на моих запястьях и, без особого труда, отрегулировав длину цепей, поднял меня вверх, заставляя повиснуть на своих собственных обездвиженных руках; грубый металл сразу же больно впился в нежную кожу на стыке кисти и запястья. Теперь наши глаза были на одном уровне, я оказался прислонён спиной к стене, ноги безвольно болтались где-то внизу, едва касаясь холодного пола.

– Если ты работал с Недом, значит, ты врач? Стало быть, ту политическую чушь, что ты плел, ты тоже выдумал, – высказываю я любые реплики, приходящие мне в голову, чтобы хоть как-то потянуть время, проявляя просто феноменальные чудеса дедукции.

– Не совсем так, я был врачом, но меня отстранили от практики. А знаешь, почему? Из-за одного неприятного случая с летальным исходом, – повествует бывший “врач”, не выпуская из рук скальпель, который вертит в руках, его зрачки с нездоровым блеском мечутся по комнате, словно он прокручивает в голове описываемые события. – Молодая девушка, операция средней сложности. Но всё пошло не так из-за того, что анестезия не подействовала. Она кричала, кровь было не остановить. Она умирала в мучениях, её истошный крик эхом разносился по всей больнице. И ни я, ни кто-либо другой не смогли бы её спасти. После этого меня отстранили и назначили 100 часов принудительного лечения у психотерапевта. Я так и не смог забыть звука её голоса, пропитанного болью и отчаяньем. И вот, когда с медицинской карьерой было покончено, я подался в политику.

– Вот как? Значит, в правительство теперь без труда берут мясников? – не смог удержаться от насмешки я.

Последовал крепкий удар в челюсть, губа треснула, во рту появился знакомый привкус крови, но при этом я был более чем доволен собой.