Во время своего визита в Польшу Геринг беседовал с генералом Казимиром Соснковским, ответственным армейским инспектором Восточного пограничного округа Полесье. Можно с уверенностью предположить, что в ходе этой беседы обсуждались возможности организации обороны на восточном направлении. Соснковский, непосредственно отвечавший за эти вопросы, за несколько дней до того заявил французскому послу и его военному атташе, что с точки зрения поляков, любое сотрудничество Франции с СССР является нежелательным. Нелепо само по себе представление о том, что тысячи советских бомб могут быть сброшены на Берлин с целью оказания помощи французской буржуазии. В случае польско-советской войны, которая, по мнению Соснковского, могла случиться через два года, помощь германского оружия является весьма желательной — как и чем могла бы помочь Польше в такой ситуации Франция? Польский генерал размышлял прежде всего над возможностями организации совместной обороны; совместное нападение таило в себе большой риск: даже в случае удачного исхода наступления следует полагать, что Украина предпочтет работать «на короля Пруссии»{123}.
В игру вступает посол Польши в Берлине Юзеф Липский, которому в числе других было поручено сопровождать Геринга. Липский незамедлительно сообщил заместителю министра иностранных дел Яну Шембеку о том, что Геринг предложил создать «почти антироссийский альянс и организовать совместный поход на Россию», намекнув на «большие возможности Польши в Украине»{124}. Широкая натура «рейхсегермейстера» хорошо известна, можно хорошо себе представить, как он, сидя за одним столом с Соснковским, обсуждал с ним разного рода политические фантазии. Конечно, он знал о намерениях и идеях своего фюрера, которые тот развивал именно в этом направлении. Туманных намеков было, очевидно, достаточно, чтобы наэлектризовать польскую сторону{125}. В краткие сроки было решено продлить пребывание Геринга, особым поездом он был отправлен в Варшаву.
Министр иностранных дел Польши полковник Бек лично сопровождал премьер-министра Пруссии и нес ответственность за то, чтобы Геринг был принят с дружеским вниманием и с большими почестями, хотя визит, по заверениям Польши, первоначально не должен был носить политического характера{126}. Источники из окружения польского правительства в изгнании описывают ход событий иначе, чем это изложено в отчете тогдашнего военного атташе Германии. Во время приема в немецком посольстве Геринг встретился с премьер-министром Леоном Козловским. Затем состоялась сенсационная аудиенция у маршала и его военного окружения. При этом Геринг якобы предложил, чтобы Пилсудский принял на себя командование объединенной германо-польской армией. Польские генералы, такое складывается впечатление, были не в восторге от прыти Геринга, опасаясь, что маршал может принять предложение. Старый вояка будто бы не раз просыпался среди ночи и отдавал приказ двигаться маршем на Минск{127}.
Однако старый маршал отреагировал сдержанно и подчеркнул, что Польша не может предпринимать ничего такого, что могло бы привести к разрастанию напряженности в отношениях с СССР{128}. Ввиду противоречивости информации можно утверждать лишь, что во время визита Геринга обсуждалось военное сотрудничество и упоминался вопрос о разделе сфер влияния на русских территориях. Геринг не истолковал разговор с Пилсудским как однозначный отказ — напротив{129}. Написанное им предисловие к опубликованным в том же году воспоминаниям маршала свидетельствует о глубоком впечатлении, которое произвел на него визит в Польшу. Реакция фюрера была, соответственно, положительной.
По информации советских спецслужб, в среде самих поляков имела место критика внешней политики Бека. К его противникам принадлежал генерал Юзеф Халлер: близкий соратник Пилсудского в Первой мировой войне, командующий на русском направлении, создатель «Голубой армии» из числа польских добровольцев во Франции, в конце 1920-х гг. политический оппонент Пилсудского, уволен Пилсудским из армии. В 1935 г. Халлер упрекал Бека в том, что тот намерен заключить с немцами антисоветский договор, который в случае войны с СССР предусматривал, что Германия может использовать Польский коридор для организации снабжения войск. Пилсудский, по-видимому, готов ради реализации своих фантастических замыслов в отношении Украины и Литвы отказаться от Польского коридора{130}. Сталин, получая подобные донесения, мог предположить, что германо-польский пакт о ненападении 1934 г. дополняют секретные соглашения. И действительно, до начала 1939 г. подобные вопросы становились предметом германо-польских переговоров.
Маршал вскоре умер, его преемники, похоже, не были против ведения переговоров по вопросу об антисоветском партнерстве. Поэтому в последующие годы Гитлер неоднократно пытался перетянуть Варшаву на свою сторону, предлагая ей организовать совместный поход на СССР. Геринг, высокопоставленный посредник, вел соответствующие переговоры в мае 1935 г. во время визита в Польшу по случаю похорон Пилсудского, а также в феврале 1936-го, феврале 1937-го, а затем еще раз в 1938 г.{131}
Полковник Бек, который в качестве министра иностранных дел вплоть до 1935 г. представлял линию Пилсудского, в ходе одной из бесед с Герингом 19 мая 1935 г. (Геринг вернулся из Кракова с похорон Пилсудского в Варшаву), дал понять, каковы приоритеты нового правительства{132}.
Речь шла преимущественно о том, что следует помешать ведению переговоров о «Восточном Локарно», в результате которых Франция надеялась создать систему коллективной безопасности в Восточной и Центральной Европе с участием СССР. Заключенный за несколько дней до того между Францией и Россией пакт о взаимопомощи обеспокоил Варшаву. Пилсудский считал, что механизм пакта приведет к тому, что в случае конфликта иностранных государств Польша станет ареной военных действий и превратится в коридор для перемещения сил Красной армии.
Кроме того, Польша была не готова согласиться на участие в договоре Чехословакии, поскольку связанные с этим гарантии неприкосновенности границ означали отказ Польши от притязаний на провинцию Тешин. Поэтому Бек подчеркивал наличие общностей между Германией и Польшей, не связывая себя дополнительными обязательствами.
В военной сфере летом 1935 г. обнаружилась возможность более тесного сотрудничества, сегодня это забытый эпизод малоизвестной главы немецко-польских военных взаимоотношений. По приглашению верховного главнокомандующего вермахта, генерал-полковника Вернера фон Бломберга, директор польской военной академии генерал-майор Тадеуш Кутшеба посетил Дрезден. В сентябре 1939 г. Кутшеба командовал армией «Познань» и организовал контрудар на Бзуре — единственный случай, когда вермахт, пусть и на непродолжительное время, столкнулся с существенными трудностями. 24 августа 1935 г. Кутшеба был принят в Дрездене командующим II армейским корпусом, генерал-лейтенантом Вильгельмом Листом (в сентябре 1939 г. Лист командовал 14-й армией, которая осуществляла прорыв в направлении Лемберга). Совместно с польским военным атташе, подполковником Генерального штаба Антонием Шиманским, Кутшеба посетил военные учения и то известное пехотное училище, в котором преподавал Эрвин Роммель.
С сегодняшней точки зрения представление о том, что Германия и Польша могли организовать совместную интервенцию против СССР, кажется абсурдным. Численность Красной армии в мирное время составляла 1,3 миллиона человек и превышала тем самым численность польской и немецкой армий вдвое.
В то время ответственные лица смотрели на ситуацию иначе. Конфликт на Дальнем Востоке хотя и утратил прежний накал, однако оставался потенциальным источником угрозы. Если бы СССР столкнулся с необходимостью воевать на два фронта, то на западном направлении было возможно использовать лишь часть Красной армии. Теоретически это могло бы привести к равновесию сил между СССР и германо-польским альянсом, которое могло сместиться в пользу последнего при условии, что в качестве потенциальных врагов Москвы выступили бы армии Финляндии, прибалтийских государств и Румынии. Кроме того, Пилсудский наладил активные взаимоотношения с Турцией, которая стремилась поддержать националистические настроения народов Востока, проживающих в СССР.
