Что было потом? Я не знаю.
Я не знаю, потому что это продолжается, и я хочу, чтобы это длилось бесконечно!
Летняя любовь Сани Кольцова
Саня Кольцов, перспективный юноша 22 лет, считал себя несчастным человеком.
Перспективным он был, потому что получал повышенную стипендию и уже практически поступил в аспирантуру.
В конце семидесятых это было очень круто!
Несчастным же Саня считал себя из-за роста и комплекции.
Метр шестьдесят и восемьдесят килограммов – какая, ну какая девушка полюбит такого?!
Саня мечтал о любви! В его снах рядом с ним шла стройная высокая красавица, а он держал ее за руку и млел…
Только должно это было происходить обязательно зимой!
Лето Саня ненавидел. Летом вся нелепость его фигуры была особенно очевидной, поэтому даже в жаркую погоду Кольцов не снимал пиджак.
В институте Кольцова воспринимали как нудного зубрилу (теперь это называется «ботан»), а за внешность и комплекцию прозвали «доцент».
Нет, не потому что он был умным и, безусловно, талантливым, а потому что был похож на актера Евгения Леонова.
Фильм «Джентльмены удачи» (в котором Леонов играл не только директора детского садика, но и рецидивиста по кличке «Доцент») был тогда очень популярен.
Так вот и жил Саня, грыз гранит науки в институте и лакомился бабушкиными пирожками дома.
Лихая студенческая жизнь с пьяными вечеринками, тайными приключениями в общежитии, стройотрядами и пересдачами экзаменов уже практически пролетела мимо. «Доцент» смирился с тем, что, наверное, ждать от жизни он может только ученых степеней и снов о красотках.
Однако жизнь очень часто преподносит нам сюрпризы, особенно когда мы их не ждем!
В начале апреля Саня, возвращаясь с учебы, зашел в магазин. Надо было купить домой хлеб, молоко, сыр и… чего повезет, так как в те времена, собственно в магазинах ничего и не было. В смысле на витрине. В смысле, в магазине-то было, но до витрины не доходило. Так как-то расходилось.
В магазине была очередь за дефицитом – зефиром в шоколаде. Кольцов посмотрел на очередь, которая как гигантский питон, дважды обвила торговый зал, купил хлеб, молоко, сыр, кусковой сахар и вышел на улицу. Не сдержавшись, Саня залез рукой в бумажный пакет, достал сахар (крупный, плотный, не какой-нибудь там рафинированный) и быстро засунул в рот. Весь, целиком. Он даже зажмурился от удовольствия, когда рот наполнился нежной сладкой слюной.
Когда Кольцов открыл глаза, то увидел такую картину.
Толстая девица в очках и мужской меховой шапке, видимо поскользнувшись, уронила заветный пакет с зефиром. Бумага разорвалась, зефир рассыпался по грязному асфальту и, невесть откуда взявшиеся голуби уже радостно клевали его, поворковывая.
Девушка плакала. Тихо, без надрыва. Она молча стояла, а слезы, не переставая, текли по ее щекам.
Саня подошел к ней и начал говорить – типа, ничего, ничего, не переживайте. Вот только вместо слов из его рта, забитого сахаром, вылетела сладкая слюна и повисла на подбородке «доцента».
Эта нелепая ситуация дала неожиданный результат. Девушка перестала плакать и начала заливисто смеяться. Смех был такой звонкий и заразительный, что Саня (отвернувшись и выплюнув злосчастный сахар) тоже начал широко улыбаться.
Оказалось, что девушку зовут Варя, и она живет недалеко от Саниного дома. Утром они встречались на автобусной остановке – Варя ехала на учебу в консерваторию – и Кольцов с трепетом держал над головой (автобус был битком) футляр со скрипкой.
Футляр был легкий, Саня с удовольствием помогал Варе, в которую (если бы не очки и формы) он мог бы влюбиться. Пару раз в неделю они встречались и бродили по улице, болтая обо всем на свете. Варя – в бесформенном пальто и мужской шапке, Саня – толстенький и ниже ее на полголовы. Их неуклюжие фигуры вызывали у прохожих улыбку, но «сладкая парочка» не обращала на них никакого внимания.
Незаметно пролетел апрель. Двадцать восьмого в свой день рождения Саня спустился в подвал соседнего дома, где была «качалка» (фитнес-залов в конце семидесятых, увы, не наблюдалось), и под подбадривающие возгласы местных «аполлонов» начал «качать железо».
О, как же ему было тяжело! Однако ужас надвигающегося лета был сильнее любой усталости и боли в мышцах.
Майские праздники, шумная демонстрация, сессия… Саня каждый день разговаривал с Варей по телефону, но встречаться им было совершенно некогда. Каждый день «доцент» ходил в зал, где к нему уже относились, как к своему. Поднимая гантели, Саня представлял, как он, постройневший, без пиджака, встречает на автобусной остановке неуклюжую Варю в очках. У той, конечно, шок, а он… вот, что он будет делать дальше, Саня придумать не мог. Варя, конечно, как человек, ему нравилась, но она не была девушкой из его снов.
В июне Варя уехала с консерваторской агитбригадой по деревням, давать концерты в сельских клубах, нести, так сказать, культуру в массы.
Саня, отказавшийся от бабушкиных пирожков и качавшийся каждый день, сбросил к концу июня десять килограммов! Упорный «доцент» продолжал занятия и уже видел, как он ошеломит Варю после ее возвращения.
В начале июля Саня заболел. Разгоряченный, после занятий, вышел на улицу и его «прохватило» (бабушка так сказала). Воспаление легких. Две недели уколы пенициллина и постельный режим. Варя уже вернулась, и они болтали целыми днями по телефону.
При всех минусах болезнь имеет странный плюс. Саня похудел еще на четыре килограмма.
Когда он в джинсах, купленных у «фарцовщиков» на повышенную стипендию, и рубашке с коротким рукавом (без пиджака!) теплым летним вечером стоял на остановке – они с Варей договорились (наконец-то!) встретиться и сходить в кино – то проходящие мимо девушки заинтересованно посматривали на него.
Одна из них, стройная и очень симпатичная (чем-то неуловимо знакомая), подошла к нему, улыбаясь, и сказала: «Привет, я так соскучилась!»
После легкого шока Саня понял, что перед ним… Варя.
Нет, Варя не ходила в качалку. Она училась в консерватории на эстрадном отделении. Чтобы войти в роль толстой неуклюжей студентки, которую ей отвели в спектакле агитбригады, она специально ходила целый месяц в мамином пальто, папиной шапке и очках с обычными стеклами без диоптрий. Скрипки в футляре тоже не было. Просто Саня так аккуратно и трепетно держал его, а ей это было так приятно…
Как в главном сне Сани Кольцова, они шли, взявшись за руки, и он млел.
Млел от того, как же он любит лето!
Мечта
Анька достала Саню до самых печенок.
Он ехал в новеньком седане «Киа», на который пару дней назад сменил видавшую виды «Ниву», то сжимая зубы, то матерясь.
Анька, стройная кареглазая красотка, запала ему в душу на пятом курсе. Как-то быстро и хорошо у них все сладилось. Понимали друг друга с полуслова, в постели – гармония. Квартира от Сашкиной бабушки в наследство досталась, а одинокая Анькина тетка подарила им на свадьбу дачу.
В общем – живи да радуйся! Погодки Колька и Настенька растут не по дням, а по часам, тянутся друг за другом, родителям счастье дарят.
Все бы хорошо, но стала Анька после свадьбы Саню к порядку приучать. Пришел с работы, разделся – убери одежду на место, носки с рубашкой – в стирку, костюм – в шкаф, в отделение, где вещи для глажки лежат. Грязными руками (в смысле, не мытыми после улицы) еду не хватай, ешь обязательно с ножом и вилкой, не чавкай…
