– Это совсем не медленно, ты зря!.. Знал бы, с каким скрипом принимают и более простые решения!.. А сейчас нужно создать структуру, которой нет еще ни в одной стране мира!..

– Точно?

– Что «точно»?.. Ах, ну, сведений таких нет. Возможно, какие-то операции поручают обычным отрядам специального назначения. Но у нас будет именно такое вот специализированное. Скажу по секрету, все фактически решено, я видела по их лицам. Ты бываешь иногда очень убедительным. Меня же сумел убедить?

– Правда? – спросил я. – Хорошо, тогда приготовишь мне яблочный штрудель.

Она посмотрела на меня удивленно.

– Ну и свинья наглая!.. А если у меня другие планы на вечер, чем странное счастье тебя чесать?

– Отмени, – велел я. – Иначе не возьму в отряд спасителей человечества.

Она презрительно прищурилась.

– Так уж уверен, что после того, как ты им нахамил, предложат возглавить тебе?

– Уверен, – ответил я. – Если не дураки. А они мне дураками не показались. Даже генерал.

Она в изумлении от такой наглости покрутила головой, я промолчал, не рассказывать же, что слежу за переговорами этих генералов по мобильной связи, которую считают защищенной. Вижу сомнения, колебания, заодно просмотрел их личные дела, а также родных и знакомых, связи на стороне, кое-где накопал компромат, при необходимости не постесняюсь пустить в ход.

Нельзя позволять, чтобы такое важное дело, как создание Комитета Защиты Человечества, мог торпедировать человечек, больше всего ломающий голову, как тайком от ревнивой жены переспать и со второй ее подругой, как уже переспал с первой.

Она высадила меня возле моего автомобиля. Я видел, что надеется услышать приглашение похрюкать в моей постели, но я удержался, вдруг все еще не уверена, что возьму в такой важный отдел спецслужб, хочет подстраховаться, и хотя даже мысль о таком в ее адрес унизительна, смолчал, поблагодарил и пересел в свою автомашину.

Я полагал, выделят где-то неприметный домик, однако на другой день Мещерский сообщил, что помещение спешно готовится в здании одной из строительных корпораций.

Та специализируется на военных подрядах, так что нечто почти родственное, потому въезд даже во двор по специальным пропускам, затем проверка при входе в здание, а последняя проверка на этаже, куда нет допуска никому, кроме членов нашей будущей группы.

Первый этаж в самом деле занимают строители, второй и третий уже у различных служб, что хоть и не грушные, но не напрямую работают на них, а четвертый и пятый уже наши, самые недоступные и почти несуществующие.

– Ого, – сказал я, – два этажа!

– Это не так уж и много, – ответила Ингрид трезвым голосом. – Домик вообще-то маленький.

– Слушай, – сказал я, – а Мещерский в самом деле полковник?

Она улыбнулась.

– Заметил?.. А генералами командует… Нет, генералами, конечно, не командует, но тут такое дело… Это ГРУ, понимаешь? Своя специфика.

– В чем?

Она сказала в затруднении:

– КПСС всегда старалась держать все под контролем, в том числе и КГБ. Возникали конфликты, но КПСС подавляла протесты, пока, как мы знаем, КГБ вообще не избавилось от КПСС… Доходило до нелепостей: даже в простейших райкомах партии должны были держать в общих отделах все данные о каждом члене партии: ФИО, должность, награды, проступки, взыскания, семейное положение, количество детей и прочее-прочее…

– Нормально, – буркнул я.

– Так вот представь себе, – сказала она, – работает в здании КГБ вечно пьяный водопроводчик дядя Вася, чинит трубы, в свободное время играет в домино, и никто там не знает, что он вообще-то в звании майора, внедрен внутренней службой безопасности следить за сотрудниками…

– Понял, – сказал я, – а в райкоме партии у девочки в столе лежит среди других и его папка с фотографией в мундире, где он в звании майора?

– Вот-вот.

– Понял, – сказал я. – Мещерский на самом деле чуточку выше ростом, чем выглядит?

Она посмотрела внимательно.

– А ты не удивился. Откуда-то знал, да?

– Зачем тогда спрашивала?

– Чтобы легализовать, – отрезала она. – Легализовать свои знания, полученные преступно нажитым путем!

– Класс, – сказал я пораженно, – обожаю проницательных женщин! Правда, вблизи боюсь. Ладно, давай займись хозяйством, куда столы, куда аппаратуру, как разместить прочую мебель…

Она спросила быстро:

– Так ты меня берешь?

Я оглядел ее оценивающе.

– С такой фигурой? Конечно!.. Будешь пресс-атташе. Давать интервью и широко улыбаться. Только вырез на платье ниже, юбку короче, и все будет зашибись!

– Свинья, – сказала она, но с широчайшей улыбкой, в самом деле еще побаивалась, что не возьму, как будто у меня есть какой-то выбор, хотя вообще-то есть как ни у кого другого. – Остальных пусть пришлют из отдела кадров?

– Да, – ответил я, но тут же спохватился, – погоди, сперва пригласи Левченко. Они хороши в организации полевых операций, а их убеждения я уже знаю.

Она охнула:

– Ты всерьез?

– Да, – ответил я. – Читать личные дела – одно, видеть человека в горячих точках – другое. Да и с остальными не спеши. Сперва просмотрю сам кандидатуры, а потом начнем приглашать на собеседование. Мы должны отобрать лучших!.. Хотя, конечно, лучшее у нас уже отобрано.

– Кто-кто?

– Но ты же в отряде, – напомнил я.

Она фыркнула.

– Спасибо за галантность. Сказал с таким лицом, словно живую жабу глотал. Кстати, тебе придется пройти еще пару чисто формальных процедур…

В ее голосе прозвучало нечто такое, что я сразу ощетинился.

– Что такое?

– Норматив в тире, – сообщила она, – и собеседование с психоаналитиком. Нашим, грушным. Сам понимаешь, человек на таком ответственном месте должен быть чист даже от намеков на шизофрению, паранойю и вообще от всех фобий. Но ты ведь такой, так что тебе?

– Главное, – сообщил я, – не какой, а каким нужно прикинуться, чтобы пройти экзамен, тест, собеседование. Не так ли?

– Прикидываться ты умеешь, – согласилась она.

– Психоаналитик у вас самец?

Она поморщилась.

– Грубый.

– Понятно, – сказал я с удовлетворением, – самка. Это хорошо.

Она спросила с подозрением:

– Что хорошо, что хорошо?

– Меньше трений, – пояснил я. – Мы все еще питекантропы, хоть и с учеными степенями.

Пока на два наших этажа затаскивали мебель и оборудование, упрятанное в ящики с маркировкой «Посуда», Ингрид быстро отвезла меня в филиал управления, где, минуя Мещерского, сразу повела к дальнему кабинету с табличкой «Рябинкина И.С, к.м.н.», постучала, дождалась «Войдите» и втолкнула меня, следуя сзади, как конвоир.

В кабинете приглушенный свет, шторы задернуты, на стенах картины с пейзажами и натюрмортами. Из-за стола навстречу поднялась миловидная молодая женщина, приветливое лицо и хорошая доброжелательная улыбка.

– Ирина Савельевна, – сказала Ингрид, – я вот привела вам, как и велел Мещерский…

Она улыбнулась мне мило и приветливо.

– Очень хорошо… Ингрид, подождите в коридоре.

Ингрид молча вышла, очень недовольная по виду. Я терпеливо ждал, ну не скажешь вот так в лоб, что все ваши тесты я знаю и могу пройти с любым результатом, который хочу показать. И даже все показания с датчиков, прикрепленных к телу, могу высветить на экране те, которые необходимы, а не те, которые высветились бы без моего контроля.

Об этом психоаналитике, естественно, я мигом прочел все, что в доступе, узнал кое-что еще, чего в доступе нет, и с улыбкой ждал начала разговора.

Она сказала мягким профессиональным голосом, который должен проникать в душу, как полагает народ, или в подсознание, как предпочитают говорить специалисты:

– Вы очень откровенны, Владимир Алексеевич.

– Это как?

Она пояснила:

– Первым же взглядом раздели меня, вообразили в какой-то позе, но мигом одели и сейчас готовы к разговору. Все это длилось меньше секунды, прекрасный результат!

– Спасибо, – ответил я. – А не можете сказать, в какой позе я вас увидел? А то как-то этот момент остался смазанным. Хочу в цвете и чтоб в три-дэ.