Я поднимаюсь, чтобы подойти к ней, но меня опережает Плутарх.

- Господи, где ты этого понабралась? Нарочно такого мы бы точно не придумали! – он звонко чмокает ее в макушку. – Ты просто золото!

- Я пела не для камер! – раздраженно отмахивается девушка, убирая его руки.

- В таком случае нам повезло, что они были включены.

Китнисс бросает на него мимолетный взгляд и идет ко мне. Мы снова садимся на землю, она позволяет обнять себя и кладет голову мне на плечо, предварительно предупредив Плутарха, что она его застрелит, если он будет снимать нас сейчас. Кажется, она хочет о чем-то рассказать. Но девушка молчит.

- О чем ты думала, когда пела? – спрашиваю я, прерывая молчание.

- Об отце. Точнее, о нашей с ним последней встрече, - Китнисс замолкает, понимая, что сказала лишнего.

- Встрече? – я удивленно поднимаю брови.

- Ну, как бы тебе это объяснить… - она нервно теребит край косички. – Когда меня ранили на арене, и я потеряла сознание, он мне… приснился что ли? Понимаешь?

Она поднимает на меня глаза, а я лишь удивленно хмыкаю.

- И что он сказал тебе?

- Спел «Дерево висельника» и посоветовал разобраться в себе, - коротко отвечает она, смотря куда-то мимо меня.

- «Дерево висельника»? – я задумчиво хмурю лоб. – Эта та песня, которую пела ты только что?

- Да. И моя мама будет далеко не в восторге, когда увидит, что я вновь ее пела.

- Почему?

- Ну, она запретила ее петь десять лет назад. Наверное, подумала, что семилетней девочке рано думать о смерти. Особенно, если она плетет ожерелье из пеньки, как в последнем куплете.

- Не думаю, что тогда ты понимала смысл, - я пожимаю плечами.

- Правильно думаешь. Я не размышляла над смыслом. Просто мелодия красивая. Я тогда все что угодно повторяла, лишь бы это пелось.

- Спой что-нибудь еще, - неожиданно для себя прошу я.

- Прости, но нет, - она отрицательно мотает головой. – Не хочу. Я не стала бы петь и сейчас, но Поллуксу я отказать не смогла.

- Эй, молодежь, поднимайтесь! Айда назад! – кричит Плутарх.

Китнисс, неожиданно для всех просит заглянуть в Деревню Победителей. Она хочет что-то взять из дома. Главный распорядитель кивает. Мы идем обратно. Возле одного большого валуна, Китнисс с Гейлом синхронно поворачивают головы. Когда Крессида спрашивает, что там, они, глядя друг другу в глаза, отвечают, что раньше встречались там перед охотой. Когда женщина говорит, что хочет посмотреть, они, перебивая друг друга, начинают уверять, что там нет ничего особенного.

Ничего особенного, усмехаюсь я, просто там ты была по-настоящему счастлива.

Крессида просит их сесть в укромное местечко, между выступами скал. Они там умещаются, лишь прижавшись плечом к плечу. Женщина заводит разговор об охоте. Она расспрашивает, как они познакомились и первый раз попали в лес, интересуется различными историями. Они отвечают сначала с неохотой, но потом оттаивают и даже смеются, вспоминая свои приключения.

Уже темнеет, когда мы переступаем через оградку Деревни Победителей. Хеймитч в наушнике просит нас поторопиться. Я, Китнисс и Финник практически бегом припускаемся к ее дому. Остальные остаются ждать нас у окраины. Оказавшись в своем доме, Китнисс вытаскивает что-то из ящика на кухне. Она просит нас помочь уложить баночки с различными настойками в коробочку, чтобы ничего не разбилось. Сама же собирает в пучки высушенные травы. Потом она быстро поднимается по лестнице. Мы слышим, как она копошится у себя в комнате. Через пару минут она быстро сбегает вниз, уже с сумкой на перевес.

- Взяла кое-какие вещи, сделанные Цинной, - коротко отвечает она, открывая дверь гостиной. Опустившись на колени перед книжным шкафом, она быстро вытаскивает с нижней полки увесистый альбом. Прижав его к груди, она говорит, что мы можем идти обратно. Но едва мы переступаем порог гостиной, как слышим протяжное шипение. Резко разворачиваясь, я замечаю бурую шерсть.

- Лютик, - выдыхает Китнисс.

- Лютик? – удивленно переспрашивает Финник, поудобнее перехватывая коробку с баночками.

- Кот моей сестры, - отвечает девушка. И, присев, негромко зовет его по имени. Кот шипит. – Хочешь к Прим?

При слове «Прим» Лютик поднимает уши. Кажется, имя девочки для него что-то значит.

- Иди сюда, я отнесу тебя к Прим, - Китнисс протягивает руки коту. На мое удивление, тот позволяет себя взять.

Поглаживая его за ушами, Китнисс направляется к выходу.

- Эм, Китнисс, - окликает ее Финник. Она оборачивается. – Я думаю, в Тринадцатом будут против Лютика.

- Ты предлагаешь оставить его здесь? – удивленно спрашивает она.

- Нет. Я предлагаю засунуть его в сумку. Шуму, конечно, будет много, но так-то все нормально.

Китнисс улыбается, расстегивает сумку и, выудив оттуда толстовку, запихивает кота во внутрь.

- Всегда знала, что ты создан для того, чтобы нарушать правила. Пошли.

Я усмехаюсь, увидев брыкающуюся сумку девушки. Такая же реакция и у Гейла, когда он выходит нам на встречу.

- Так вот за чем тебе требовалось вернуться, - улыбается он.

- Будто был хоть один шанс встретить его! – закатывает глаза Китнисс. – Я была уверена, что он погиб вместе с половиной Дистрикта. Ан нет, даже не похудел!

- Китнисс, я не думаю… - негромко возражает Плутарх.

- Боже, не переживай. Договоримся, - усмехается девушка.

Через пятнадцать минут мы уже летим обратно. Мы не знаем, чем заняться, когда Финник неожиданно для всех достает из кармана колоду карт.

- Я так понимаю, азартные игры в Тринадцатом тоже запрещаются?

- Господи, да какая разница? – Китнисс в предвкушении потирает руки. – Мы пока еще в Двенадцатом. Кстати, кто-нибудь видит здесь стол?

Стол мы выклянчиваем у Плутарха и, под его неодобрительный взгляд, Финник тасует карты. Сначала мы играем вчетвером: я, Китнисс, Финник и Гейл. Потом к нам присоединяются еще и Крессида с Поллуксом и Кастором, а под конец и Плутарх, засунув свои принципы куда подальше, включается в игру. Хеймитч сдается на наши уговоры лишь в конце пути, так что успевает лишь сыграть пару партий. Китнисс, как оказалось, хороша не только в шахматах, но и в картах, поэтому победа в большинстве партий принадлежит ей. Там, где удалось выиграть мне или Финнику, мы, по обоюдному согласию, решили, что она просто отвлекалась на шумящего Лютика у себя в сумке.

Когда мы приземляемся, Финник быстрым движением собирает карты и прячет колоду в карман. Мы сбегаем по лестнице. Сейчас около шести, а значит нас всех ждет анализ дня. Китнисс сегодня с утра выписали из больницы, а вчера я перенес свои вещи в новый отсек. Она говорит мне, что хочет зайти к матери и сестре, чтобы отдать Лютика и поговорить. Она просит не ждать ее. Китнисс идет следом за Гейлом и Финником в одну сторону, а мы с Хеймитчем сворачиваем в другую.

- Ты как? – неожиданно для меня спрашивает он.

- Все прекрасно, - удивленно отвечаю я, смотря на него. – К чему этот вопрос?

- Да так, - неоднозначно отвечает он. – Честно говоря, меня больше волнует Китнисс.

Я понимаю, о чем он. Хотя всю дорогу девушка радостно болтала и играла в карты, каждый раз, когда я ловил ее взгляд, я видел в глазах отчаяние.

- Девочка научилась играть, врать и притворяться. Пожалуй, не идеально, раз не умеет контролировать свои глаза.

Я хмыкаю. Спасибо и на том. Так вообще не поймешь, что с ней твориться. Она же у нас девочка взрослая, все проблемы в себе держит до последнего. Наверное, если бы у нее не умер отец, такого бы не произошло. Ну, или хотя бы если ей не пришлось бы стать взрослой в одиннадцать.

- Ладно, пока, - надо же, а я даже не заметил, как мы пришли к моему отсеку. – Я загляну к вам вечером.

Вечером к нам заглянут все, хочется сказать мне, но я молчу. Прекрасно понимаю, что сегодня нас навестят все, да и не по одному разу. Взрослым почему-то слишком сложно свыкнуться с мыслью, что мы – взрослые люди и сами в состоянии решать, чего и когда мы хотим. Я киваю, и Хеймитч уходит. Я толкаю дверь в свой новый отсек и шагаю через порог. Замираю посередине комнаты, силясь поверить в то, что мне это не снится. Действительно, скоро сюда придет девушка, которую я люблю. И следующие недели мы с ней проведем в одном отсеке.