Не принимаю участия в общем разговоре, даже не вникаю в тему. Как только мы заканчиваем ужинать, сообщаю, что очень устала, и что лягу спать пораньше. Под пожелания спокойной ночи удаляюсь к себе в комнату и падаю на кровать, не раздеваясь. У меня болят ноги, тело и разум требуют сна, но я боюсь вновь погружаться в мир кошмаров. Вместо этого переворачиваюсь на спину и представляю себе лица Пита, мамы, Прим, Гейла, Мадж, Хеймитча, Эффи, Порции, Сальной Сей и всех остальных, кого только могу вспомнить. Мне хочется плакать, но слезы не приходят. Я научилась терпеть боль, не издавать ни звука, когда меня раздирает изнутри. Я понимаю, что сейчас дорогие мне люди смотрят на экран, видя какой-нибудь шестой этаж, а на самом деле безумно хотят посмотреть на меня. Я сжимаюсь, притягивая колени к груди и обхватывая их руками. Мне плохо. Я безумно хочу посмеяться вместе с сестрой, выслушать очередную нотацию Эффи, едко улыбнуться Хеймитчу, услышать от Пита, что все будет хорошо, послушать игру Мадж, вместе с Гейлом прособирать ягод… Я хочу домой, но от моего дома ничего не осталось. Мне страшно от того, что впереди меня ждет арена, новые убийства, новые ночные кошмары. Я устала бороться, доказывать всем, что я чего-то стою. Мне безумно хочется вернуться назад и позволить Мирте пронзить меня ножом в той мясорубке у Рога Изобилия. Почему я? Почему мне придется стать Сойкой, если я выберусь отсюда живой? Почему все так сложно?
Слышу тихий стук в дверь, но молчу. Если это Финник, то я не хочу, чтобы он видел меня такой. Такой жалкой, такой слабой, такой беспомощной. Если это Деметрий, то я не хочу выслушивать его разговор о стратегии, советы, наставления. Если это Мерцелла, то я не хочу видеть ее красные волосы и яркую одежду, от которой у меня болит голова.
Сбрасываю туфли и носки, и забираюсь на кровать с ногами. Укрываюсь пледом и засыпаю, слушая, как в ванной капает вода из крана.
========== Глава 12. ==========
POV Китнисс.
Осторожно ступаю босыми ногами по белому кафелю и замираю на несколько минут, разглядывая практически полную луну. Возможно, одну из последних лун в моей жизни. Я неслышно переступаю ногами и опираюсь на ограждения, глядя вниз. Народ все еще суетится, бегает. Город горит тысячами огней, машины все так же шумят, до меня долетают обрывки музыки. Капитолий живет, кажется, обычной жизнью…
Я проснулась совсем недавно, едва вырвавшись из очередного ужасного кошмара, содержание которого не могу вспомнить, да и не хочу. Единственное, что я поняла, после того, как выпила несколько графинов чистой воды и переоделась, так это то, что я срочно нуждаюсь в чистом свежем воздухе. Поэтому я сейчас и стою здесь.
- Тоже не спится, Китнисс? – спрашивает голос позади меня. Я вздрагиваю, и оборачиваюсь, готовая ко всему.
Финник, с взъерошенными волосами, тоже босой, стоит в нескольких шагах от меня и улыбается.
- Спалось, но не долго, - отвечаю я, пожимая плечами. Ему не нужно объяснять, что мне снилось. Он видит то же самое.
Финник тихо, как кошка, подходит к ограждению и облокачивается на него рядом со мной. Мы вместе смотрим вниз, не нуждаясь в лишних словах.
- Волнуешься из-за завтрашнего показа? – наконец прерывает молчание он.
- Привыкла уже. За два года-то, - равнодушно пожимаю плечами я. – А ты?
- Аналогично, - и чуть погодя добавляет, - только вот знаешь, мне кажется, что это будет необычный показ. Ну не верю я, что они вот так просто возьмут и устроят нам самый обычный показ. Нет, это будет нечто особенное.
- Как и арена, - неожиданно для себя добавляю я. – Большинство этих людей не в ладах с оружием. Ну а мы, как профи, не такие жестокие. А Капитолийцы не любят скучных арен. Нет, нам будет весело…
- Я искренне надеюсь, что ты не права. Мне кажется, что нам с тобой пока слишком рано умирать. Лет эдак через восемьдесят я над этим подумаю, но сейчас…
Я горько усмехаюсь и внимательно смотрю на его лицо, такое же идеальное, как и моё. Да, парню подправляли внешность, чтобы зрители увидели его прежнюю красоту, а не то, что сделали с ним в казематах. Мне-то хоть старались сохранить внешность для не слишком удачных интервью, во время которых я вполне могла грохнуться в обморок или брякнуть что-нибудь не то.
- А что ты делал не предыдущих показах? – вдруг интересуюсь я.
- На первых своих играх я ставил ловушки, а на вторых похвастался умением пользоваться трезубцем, - спокойно отвечает Финник и тут же спрашивает. – А ты?
- О, я была куда более экстравагантна! – усмехаюсь я. – На семьдесят четвёртых я выстрелила в них…
- Выстрелила? – его глаза раскрываются от удивления.
- Ага. Хвасталась умением пользоваться луком, а они в упор меня не замечали. Ну, я разозлилась и выстрелила в жареного поросенка, выбив при этом яблоко из его рта.
- И за это тебе дали одиннадцать баллов? – еще больше поражается он.
- Да. Тем самым натравив на меня профи. Ведь они привыкли быть лучшими во всем, а тут я, какая-то выскочка из жалкого Двенадцатого.
- А на семьдесят пятых? – да, я разожгла в нем интерес.
- Ммм, я повесила манекен и написала на нем имя Сенеки Крейна, - отвечаю я, довольно замечая, как меняется его лицо.
- Боже, я в шоке. Я думал, что связался с приличной и тихой девочкой, а на самом деле…
- Ну, прости, сам виноват, что не разглядел, что я за фрукт, - я церемонно развожу руками в сторону.
- А Пит? – вдруг спрашивает Финник. - Он ведь на семьдесят пятых тоже двенадцать получил.
- Так… Пит написал протрет Руты после того, как я усыпала ее тело цветами.
- Что? Ты усыпала тело Руты цветами?
Я удивленно таращусь на него, а потом вспоминаю, что он же не видел этого момента, да и я никогда ему не рассказывала.
- Да. Я спела ей, а потом украсила ее тело цветами.
- Да… Вам палец в рот не клади! – наконец произносит он после затянувшегося молчания.
Я молчу. Не знаю, что еще сказать. Замолкает и Финник. Какое-то время мы молча рассматриваем друг друга, а потом переводим взгляд на яркий город. Тишина затягивается, но ни он, ни я не знаем, о чем еще можно поговорить.
- Как ты думаешь, как они? – тихим голосом спрашивает он.
И мне не нужно спрашивать, кто такие “они”. Я прекрасно понимаю, что он имеет в виду Энни и Пита.
- Плохо, Финник, - так же тихо отвечаю я.
- Почему? – севшим голосом интересуется парень.
- Потому что мы здесь. И потому что они тоже знают, куда мы попадем, и что нас ждет.
Он передергивает плечами.
- И нам плохо. И не потому, что мы изранены физически и душевно, и не можем спокойно спать. Наверное, даже не потому, что мы скоро умрем. А потому что они далеко, и им плохо.
Он зажмуривается, по его щеке катится слезинка. Я смотрю вниз в надежде, что смогу сдержать свои слезы. Мне больно до такой степени, что хочется кричать. Что-то разрушается внутри меня. Невидимый барьер, служащий плотиной и скрывающий досаду и страх, тоску, грусть - все, что причиняет мне боль… Он вот-вот рухнет.
Нет, так не пойдет. Я не могу предстать завтра перед всеми с красными от слез глазами и опухшим лицом. Завтра, нет, уже сегодня показ перед распорядителями. Сегодня я покажу себя. И пусть я даже не знаю, что устрою там, я все равно справлюсь. Сегодня решится, как долго я протяну на арене, ведь моя теория, скорее всего, верна – это будет знатное зрелище. Без спонсоров я долго не протяну, а они смотрят в первую очередь на количество баллов.
Резко поднимаю голову и смотрю на напарника.
- Финник, давай спать, а? – жалобно тяну я. – У нас завтра важный день.
Он кивает и идет следом за мной к лестнице. Финник провожает меня до двери и хочет попрощаться, когда вдруг та самая плотина внутри меня рушится. Я утыкаюсь носом в широкую грудь и плачу навзрыд. Первые три секунды Финник ошарашен, а потом он обнимает меня и тащит в комнату. Правильно, запоздало понимаю я, иначе всех сейчас разбужу. Парень гладит меня по плечу, шепча что-то успокаивающее, но я его не слышу. Сейчас я пытаюсь не захлебнуться собственным отчаянием и подавить подкатывающую истерику.
