Я, чтобы скрыть своё разочарование, поджимаю губы и молча ухожу вслед за Энни в сторону поезда.
- Пит,- в последний момент окликает доктор. Я моментально оборачиваюсь. Вот, сейчас он скажет, что поторопил события. Что мне всё же стоит остаться в лечебнице на годик другой.- Не бойся перемен и используй этот шанс правильно,- спокойно произносит Аврелий и садится обратно в машину.
***
До сих пор не могу с этим смириться. Не могу поверить, что еду в двенадцатый.
Отчасти я рад. Этот Дистрикт - мой родной дом. Столько случаев из детства, которые я помню и, столько же чувств, навсегда похороненных внутри. Я бесполезно рою землю в душе: хочу их раскопать, вспомнить, заново ощутить. Но это как физически, так и морально невозможно. Я рвусь в двенадцатый и, в то же время, молю Бога не возвращаться туда. Для чего? Видеть развалины пекарни и домов, вдыхать этот пепел с примесью останков стольких погибших людей. Я не готов. Как и не готов вновь увидеть её. Одна мысль об этом уже вселяет ужас и, в то же время, что-то ещё. Давно забытое тепло. Оно как мягкий горячий шоколад растекается по всему телу. Без начала. Без конца. Заполняет эту зияющую и пульсирующую пустоту внутри.
За окном стремительно проплывает третий Дистрикт, а значит и Энни скоро придётся покинуть меня. Девушка сидит рядом с прямой спиной, сложив руки на коленях и устремив взгляд куда-то вдаль.
- Десять минут, миссис Одейр,- объявляет один из миротворцев
Энни начинает ёрзать на месте, и я понимаю, что она разворачивается ко мне лицом.
- Когда мне можно ждать тебя в гости?- бодро интересуется она, чем вызывает у меня улыбку.
- Давай уж лучше ты ко мне,- спокойно отвечаю я. Энни согласно кивает и, как мне кажется, очень крепко, обнимает меня.
- Будь осторожен,- шепчет она.
- И ты тоже.
Поезд начинает медленно и бесшумно останавливаться, а за окном мелькает перрон четвёртого Дистрикта.
- До встречи,- слегка грустно улыбается она и нехотя направляется в соседнее купе, с каждым шагом оставляя меня позади.
***
Сердце замирает и съёживается в груди, когда за окном начинают появляться первые очертания – пёстрые, но однообразные в вечернем сумраке, осенние леса двенадцатого Дистрикта.
Миротворец уже несколько минут назад скомандовал мне собираться на выход, но разве я мог? Неуверенной походкой добредаю до соседнего купе, выдвигаю ручку чемодана и иду к выходу. Что же, если мне суждено вернуться в двенадцатый и так решил доктор Аврелий, то нужно его не подвести. Уверенно поднимаю глаза как раз в тот момент, когда за окном появляется знакомая станция Дистрикта двенадцать. Народу здесь и раньше было не много, а сейчас так вообще по пальцам пересчитать можно.
В самом начале Перрона я замечаю Хеймитча, который зябко переступает с ноги на ногу и кутается в лёгкую ветровку. За целый день под вечер наверняка заметно похолодало.
Поезд замедляет бег до минимума и издаёт короткий шум.
Я дома.
В тот же миг двери передо мной раскрываются, и прохладный ночной воздух ударяет в лицо. В неуверенности замерев ещё на пару секунд, я всё же спускаюсь по лестнице и, наконец, ступаю на землю.
Хеймитч, завидев меня, приветливо улыбается и машет рукой. Я тоже умудряюсь приподнять уголки губ в подобии улыбки и не торопясь начинаю шагать в сторону бывшего ментора.
- Рад, что ты вернулся,- искренне говорит он, внезапно заключая меня в крепкие объятия.
«Мне бы твою радость…»
- Я тоже,- бормочу, оторопело приобнимая Хеймитча за плечи.
- Ладно, хватит. Мне ещё многое нужно тебе рассказать,- торопливо говорит он, внезапно резко разворачиваясь и направляясь в сторону Дистрикта. Я, слегка не поспевая, следую за ним.
- Ну, рассказывай.
========== 5. ==========
Сострадание - это осознание и понимание состояния разума, убеждений, желаний и, особенно, эмоций других людей. Одно из лучших положительных качеств человека. Это нередко способность увидеть в чужих несчастьях свои собственные, это - предчувствие бедствий, которые могут постигнуть и нас.
- Делли вернулась?- недоверчиво переспрашиваю я.
- Ну, да. Твоя подружка, точно? Приехала сюда сразу, как только смогла. Я видел её пару раз.- Значит, Делли тоже в двенадцатом. Честно, я никак не мог предполагать, что подруга вернётся в этот Дистрикт - место, где погибли почти все её близкие, а родной дом сгорел дотла.
- Она… Не знает, что я… Приезжаю?- слегка неуверенно спрашиваю я, опустив глаза в землю и не торопясь шагая за ментором по шуршащей опавшей листве.
- Никто не знает, пока,- просто отвечает ментор, пиная вперёд ногой какой-то очередной обломок кирпича, словно это футбольный мяч.
Я молча киваю. Странно, но новость о том, что ещё пока ещё никто не осведомлён о моём приезде, вселяет надежду и облегчение.
За разговорами мы не замечаем, как добираемся до Деревни Победителей. Хеймитч рассказывает мне о том, что сейчас в двенадцатом ведутся восстановительные работы. Можно сказать, Дистрикт заново рождается. Деревня Победителей теперь выделена для, проявивших себя участников восстания (хотя, в двенадцатом теперь таких найдётся не очень-то много), постепенно возвращаются выжившие жители, в новые дома заселяют беженцев.
Вообще, дома в Деревне Победителей - это единственное нетронутое бомбами место. Мой дом тоже уцелел. Я ещё издалека узнаю его тёмную черепичную крышу, вроде бы ничем не отличающуюся от остальных.
Хеймитч внезапно замолкает, хотя на протяжении всего пути щедро заваливал меня свежей информацией, касающейся общей жизни двенадцатого. О Китнисс он умалчивал и, кажется, теперь я понимаю почему.
- Что за…?- Не успеваю договорить, потому что дыхание из меня моментально вышибает при виде такой картины.
Её дом по соседству должен быть копией моего и вообще всех прочих домов в Деревне Победителей. Так и было раньше, но сейчас… Невооружённым глазом можно разглядеть, как сильно он изменился. Кажется, так и излучает уныние, тьму и полное одиночество. Все, абсолютно все; шторы на окнах плотно задёрнуты. Ни в одной комнате не горит свет, не смотря на уже довольно позднее время суток. Из каминной трубы не идёт дым, как из прочих. Ведь в осеннее время года в таких домах без отопления жить не очень-то сладко. У двери скопилась целая груда каких-то почтовых коробок и писем, уже запорошенных осенней листвой.
Но больше всего меня удивляет, или скорее шокирует другое. Окна на втором этаже наглухо и небрежно заколочены досками. Можно подумать, что Китнисс уже давным-давно не проживает в этом доме.
- Она там,- сухо отвечает Хеймитч, разворачиваясь в мою сторону. Я сразу догадываюсь, что грубостью в своём голосе он тщательно пытается скрыть разочарование и переживание. Даже дом ментора как никогда, казалось, выглядит лучше, чем дом его соседки. В этот момент во мне просыпается ещё одно забытое чувство по отношению к этой девушке. Сострадание. Искреннее сочувствие. Ведь, кто знает, на месте Китнисс мог бы сейчас оказаться и я.
«Да, но ты пережил не меньше! Зачем жалеть зачинщика всем твоим мучениям?»
Так и стою не в силах вымолвить ни слова. Просто немигающим взглядом наблюдаю за домом, хозяева которого когда-то казались мне гостеприимным и даже родными людьми.
- Солнышко не выходит оттуда с самого приезда. Никого к себе не впускает и сама не выходит.- В голове тут же начинает вертеться совершенно ужасная мысль, от которой даже в моей, давно опустевшей душе, больно колет.
- Нет-нет, с ней всё в порядке!- Тут же исправляется Хеймитч, видимо, догадываясь, о чём я думаю.- Относительно.
- Откуда тебе знать наверняка?- обеспокоенно шепчу, наконец, переводя взгляд с дома на ментора. Тот нервно хмурится и внезапно снова начинает идти дальше.
