- Не нужно.- Я отзываюсь как можно поверхностнее, за спиной нервно теребя рукав свитера, моля о том, чтобы мой голос прозвучал как можно убедительнее. В двенадцатом я начал постепенно растеривать набранный в Капитолии опыт самообладания.

- А я разве вопрос задавал?- так же беспечно интересуется Хеймитч.

Я прерывисто вздыхаю, не до конца понимая его рвение и неотступность.

- Не к чему тебе это, Хеймитч,- сухо замечаю я, потупив глаза в землю.

Ментор нервно переступает с ноги на ногу и устало трёт лоб.

- Да, а знаешь, действительно, думаю, ты прав. Лучше будет отправить тебя в Капитолий. Может быть, проведя в лечебном корпусе годик другой, от безысходности станешь лезть на стенку и будешь уже ценить, что имел.

Я даже не успеваю ничего толком ответить, как Хеймитч разворачивается и бесцеремонно уходит в сторону своего дома, на ходу добавляя:

- Я звоню вечером.

***

После «напутствия» ментора на душе остаётся какой-то неприятный осадок, и я остро ощущаю его даже когда оказываюсь дома. «Может быть, проведя в лечебном корпусе годик другой, от безысходности станешь лезть на стенку и будешь уже ценить, что имел».

У меня ничего не осталось! Я превратился в монстра; каждодневно засыпаю с мыслью о смерти девушки, живущей всего в шаге от меня. Был выписан из лечебницы около месяца назад. Родители и братья умерли, а раньше я вообще с трудом мог их вспомнить. Я потерял друзей; прошёл войну. О чём тут вообще можно жалеть?

На часах стрелка еле-еле дотягивается до семи утра. Уже совсем скоро к Китнисс должна зайти Салли. Девушка точно расстроится, если не успеет вовремя вернуться домой. Но я не хочу тревожить её сейчас.

Слышать её крики каждую ночь уже вошло в дурную привычку, а сейчас видеть девушку невинной и спокойной во сне – невероятное чувство.

Подхожу ближе к ней и заботливо поправляю упавшее одеяло.

Я готов часами просто смотреть на неё. Готов большой ценой отсрочить время неминуемого разговора, ведь кто знает, что ждёт нас потом.

P. S. У меня, наверное, опять не самые воодушевляющие новости:D В понедельник уезжаю в другой город на 4 дня. No интернета, no ноутбука, no свободного времени. Так что с продой придётся чуть повременить) Но как вернусь обещаю выложить сколько смогу! Искренне надеюсь на Ваше понимание:3

========== 20. ==========

Одиночество – неясное чувство. Его осознание приходит слишком поздно. Только когда лицом к лицу сталкиваешься с тем, кого уже теряешь. И не всегда ты вовремя успеваешь это предугадать.

- Привет,- тихо говорю я, чуть улыбаясь при виде её растерянности.

Китнисс недоверчиво вглядывается в моё лицо и неуклюже приподнимается на локтях, отчего в очередной раз становится слишком близко ко мне.

Острое чувство наслаждения и тепла, исходящее от девушки, затмевает волнение. Ни о какой осторожности я и не думаю. Надоело. Мудрый взгляд серых глаз сам по себе действует, как отрезвляющее средство.

- Не сердишься.- В её голосе сквозит явное недоверие, но я понимаю, что речь идёт не о вопросе. Боюсь представить, как выгляжу в её глазах, если даже мысли и эмоции лежат на поверхности.

- Как я могу сердиться на тебя после всего произошедшего?- непонимающе спрашиваю я.

Растерянность сменяется облегчением и Китнисс, наконец, может отвести от меня глаза и оглядеться по сторонам.

- Я что уснула?

Киваю и, одновременно с тем, непринуждённо пожимаю плечами, как бы говоря, что ничего страшного в этом нет. Внутри всё содрогается от бешеных ударов сердца, и я молюсь, чтобы не выдать себя и на этот раз.

- Как ты себя чувствуешь?- Китнисс прерывисто выдыхает и оборачивается ко мне. По выражению её лица и взгляду я не могу разобрать ничего кроме беспокойства.

- Уже лучше,- эхом отзываюсь я, возобновляя в памяти давние разговоры с врачами, где они интересовались моим каждодневным самочувствием, и уже ничего не оставалось, как говорить им, что всё в порядке.

Китнисс наклоняется чуть ближе и вновь одаривает меня хмурым взглядом.

- Пит,- тихо и слегка осуждающе зовёт девушка. Её голос кажется мне вымученным и беспокойным.- Ты что опять всю ночь не спал?

Отвожу глаза в сторону, грустно улыбаясь своей же наивности и наблюдательности собеседницы. Ей это не меньше знакомо, уж точно.

- Не мучай себя.

- И это говоришь мне ты?- я оборачиваюсь с презрительной ухмылкой.

Китнисс собирается сказать что-то ещё, но после моих слов, поджимает губы, превращая их в тонкую линию.

Идиот. Что я только делаю? Она старается для меня; хочет помочь. А взамен получает только расстройство.

- Так, ну, всё. Кажется мне пора,- в такт моим мыслям, бормочет Китнисс, поспешно поднимаясь с места.

- Нет, стой!- прошу я, ухватив её за руку. Времени на то, чтобы собраться с мыслями - уже нет.

- Китнисс,- неуверенно зову я, но она не отзывается, всё так же упорно цепляясь взглядом за входную дверь.- Прости я, правда, не хотел…

На секунду заминаюсь, чувствуя, что скрываться под равнодушием со спокойствием и дальше, больше не смогу.

- Не хотел грубить. В последнее время такое часто случается против воли. Слишком много сейчас происходит вокруг. Думаешь, так легко заснуть и не проснуться, только после того, как видишь смерти близких?

Китнисс поднимает на меня глаза, и теперь они уже не кажутся мудрыми и светлыми. Выцветшие и потухшие – уставшие от такой жизни.

- Я понимаю,- тихо отзывается девушка. Впервые я начинаю чувствовать к ней невероятную душевную близость. С какой-то стороны схожую, а с какой-то и разную одновременно. Ей советуют - забыть прошлое; мне – вспомнить.

Наши пальцы сплетаются. Так просто. Так естественно. Ободряюще сжимаю её хрупкую ладонь, и от этого становится чуточку легче.

- Ладно,- говорит Китнисс, глядя то ли мне в глаза, то ли на синеватые тени – свидетельство недосыпа под ними.- Раз заснуть уже не удастся, то давай на кухню.

***

Испуганно вздрагиваю, из-за чего карандаш рисует неровную линию, когда по тихому пустующему дому разносится неожиданный телефонный звонок.

Откладываю блокнот с очередным незаконченным рисунком в сторону, и с готовностью поднимаю трубку.

- Да доктор Аврелий?

С самого ухода Китнисс я только и делал, что продумывал трудный предстоящий разговор, поэтому сейчас мысленно заставляю себя успокоиться.

- Пит!- Вместо привычного мягкого голоса Аврелия доносится высокий и нежный женский, который в Капитолии я также слышал каждый день.

- Энни?- оторопело переспрашиваю я.

- Ох, Боже, Пит, я так рада, что, наконец, смогла до тебя дозвониться. У нас в четвёртом до сих пор какие-то проблемы со связью, представляешь?

До потери речи непривычно разговаривать по телефону ещё с кем-то кроме доктора, именно поэтому я не сразу понимаю, что должен ответить.

- Я… Тоже очень рад слышать тебя.

- Всё хорошо? Доктор говорил – ты идёшь на поправку.- Ну, думаю, после сегодняшнего разговора он должен сменить свою точку зрения.

- Да, всё отлично. Как ты?

- У меня всё по-старому. Но, дома гораздо лучше, чем в Капитолии. Миссис Эвердин обо мне заботится. Да и доктор часто звонит…

- Постой, что?- Я торопливо переспрашиваю, рассчитывая на то, что случайным образом ослышался.

- Вообще Аврелий звонит мне раз-другой. А тебе разве нет?

- Китнисс. Ты говорила про её мать?- терпеливо повторяю свой вопрос.

- Ну, да. Она сейчас работает в четвёртом, в местной клинике, и временно живёт со мной. Миссис Эвердин замечательная - столько всего для меня делает!

Замечательная? Я бы не стал называть эту женщину замечательной, после того, как она бросила свою оставшуюся единственную дочь в нездоровом состоянии одну, рассчитывая на удачный случай.

Злость вспыхивает внутри и так же быстро затихает, когда я понимаю, что она пусть какая, но мать девушки, о которой я беспокоюсь сейчас.