Вспышка. Щелчок. И я с ужасом осознаю, что произошло.

- Пит?- нежно и взволнованно шепчет знакомый голос. Китнисс. Только она могла так разговаривать со мной. Тонкие пальцы лёгкими движениями бережно убирают мне волосы со лба и лихорадочно дотрагиваются до шеи – там, где должен биться пульс.

Мои ресницы дрожат и взлетают вверх. Я так хочу встретиться с её взглядом.

Серые глаза, излучающие одновременно и покровительственный холод и дружелюбие, теперь были переполнены нежностью и невероятным страхом. В них уже застыли слёзы.

Бесконечные вспышки приступов и без того мешают сфокусировать взгляд. Но тут ещё и повсюду витает непроглядная угольная пелена и пыль. Я снова начинаю кашлять.

- Пит.- Я, точь-в-точь, как и в приступе, чувствую быстрое и успокаивающее прикосновение рук на своей шее и щеке. Серые глаза в любой другой момент сливались бы с окружающей обстановкой, но её, невероятно блестят и пронизывают внимательным обеспокоенным взглядом.

Я перестаю задыхаться и теперь уже изредка покашливаю, потому что под рёбрами чувствую сильную боль. Китнисс сразу понимает, что я её слышу.

- Осторожнее,- слабо шепчу я, неотрывно наблюдая за ней.- Впереди силовое поле.

Китнисс смеётся, а по щекам в три ручья бегут слёзы.

- Гораздо сильнее, чем в Тренировочном центре,- продолжаю я.- Но со мной всё в порядке. Так, небольшое сотрясение.

Глаза Китнисс расширяются, и она ещё крепче сдавливает мне плечи.

- Ты был мёртвым! У тебя сердце остановилось,- в исступлении кричит она, прежде чем успевает подумать.

- Ты с ума сошёл?- надрывается Китнисс. Её голос дрожит от несдерживаемых слёз, которые позже падают мне на щёки. Тело то и дело подрагивает, словно её бьёт лихорадка, а не рыдания. Мне и без того больно, но смотреть на неё такую – всё превосходит.

- Ну, сейчас-то оно заработало. Всё нормально, Китнисс,- как можно бодрее отзываюсь я, превозмогая боль. Китнисс кивает, но так и не может перебороть рыдания.

- С тобой всё в порядке?- Теперь наступает моя очередь изучать её внимательным взглядом. Пара царапин еле различимы в темноте, но наблюдая за поведением Китнисс, можно сказать, что с девушкой всё в порядке.

- Ты мог умереть!- кричит Китнисс, не придавая никакого значения моему вопросу.

- Я думал, ты просто скажешь спасибо,- как можно непринуждённее отзываюсь я, натянуто улыбаясь.

По щекам Китнисс всё так же бегут слёзы, но теперь и она позволяет растянуться губам в улыбке.

- Китнисс?- вздыхаю я. Как бы хотелось, чтобы моё недавнее спокойствие теперь передалось и ей.

- Да ладно, это у неё гормональное,- слышится голос Финника.- Из-за малыша.

- Это не из-за…- начинает было Китнисс, но тут же умолкает, с очередным потоком слёз.

Девушка хмурится и придвигается ко мне чуть ближе.

- Что с тобой?- спрашивает она, уже готовая вот-вот сорваться с места и побежать за врачами в город.

Я машинально качаю головой, всё ещё погружённый в то самое время, проведённое на Квартальной бойне. Моя кратковременная гибель и переживания Китнисс, которые она никак не могла так блестяще сыграть на камеры.

- Знал бы ты только, как напугал меня,- шепчет Китнисс, закусывая нижнюю губу и отворачиваясь, сосредоточив внимание на чём-то неопределённом.

Я приподнимаюсь на локтях и морщусь от боли.

- Тебе больно?- обеспокоенно спрашивает девушка.

- Больно за тебя такую,- отзываюсь я.

Китнисс поджимает губы и попутно старается вытереть слёзы с лица тыльной стороной ладони. Её пальцы измазаны в саже, которую она только размазывает по щекам. Неуверенно тянусь рукой к её лицу, так что чувствую её прерывистое дыхание на своей коже. Бережно и осторожно, словно боясь спугнуть самого себя, стираю размытую тёмную полосу с её лица и приподнимаю уголки губ в подобии улыбки. Китнисс тоже благодарно улыбается. В её взгляде почти исчезает былое беспокойство и на смену ему приходит какое-то неясное чувство. Удовлетворённости?

Мне всё-таки приходится оторвать руку от её щеки и глаза Китнисс тухнут в то же мгновение. В них опять стеклится переживание, а лицо становится сосредоточенным.

- Мы не можем находиться здесь долго,- обеспокоенно говорит она, кивая на обломки крыши.- Ты идти можешь?

- Если только чуть медленнее,- неуверенно отвечаю я, остро чувствуя боль в груди и под рёбрами.

- Медленно лучше, чем никак. Надеюсь, у тебя дома есть аптечка,- отзывается Китнисс, помогая мне подняться следом за ней.- И, да, спасибо, Пит.

Краем глаза я вижу, что свободной рукой она бережно прижимает к себе ту самую книгу.

========== 17. ==========

Забота — целенаправленное содействие чьему-либо благу. Стремление сделать лучше, помочь кому-то. Как правило, воздействие играет роль на дорогих людях.

- Не шевелись,- тихо командует Китнисс. Умелыми, но боязливыми движениями она, как можно осторожнее, обрабатывает края ран какой-то обеззараживающей жидкостью. Приятного в этом, конечно же, ничего нет. Зажмурив глаза, я тешу себя единственной мыслью о том, что благо сейчас этим нелёгким делом занимается сама Китнисс, а не врачи.

Я смог. И я успел.

Впервые за это долгое время понимаю, что совершил достойный поступок. Пусть не очень хорошо отыгравшийся на мне впоследствии.

Коротко киваю, пусть и снова вздрагиваю от боли.

Китнисс уверенно продолжает гнуть своё, не позволяя мне расслабиться. Она серьёзна, как и всегда, только сейчас более сосредоточена. Девушка хмурится и лишь изредка позволяет себе отрываться от работы. Я прекрасно помню, как тяжело она переносила дело, касающееся части медицины и вида человеческой крови.

При этом я всегда удивлялся, с какой лёгкостью она убивает животных, но с каким бледным лицом смотрит на свежие раны.

- Потерпи немного, ладно?- говорит Китнисс, обращаясь то ли ко мне, то ли к самой себе.

Пусть девушка искренне благодарна, но я не хочу, чтобы она, таким образом, искупала свою «вину». Внимательно ловлю каждое её слово, каждое движение и осторожное прикосновение к моей повреждённой коже.

- Мне очень жаль, что… Я причиняю тебе неудобства.

Китнисс замирает, так и не начав обрабатывать очередную ссадину. Она наклоняется ближе к моему лицу и хмуро интересуется:

- Скажи мне, Пит, ты случайно головой ненароком не ударялся?

- Нет, я правда…

- Ох, замолчи.- Она обрывает меня на полуслове, выпрямляется и снова смачивает чистый от крови край полотенца обеззараживающей перекисью. Затем с нарочитой небрежностью начинает промокать им очередную глубокую царапину. Я морщусь, но ничего не отвечаю.

Китнисс злится, но спрашивать, на что именно – я не хочу.

Ещё какое-то время мы сидим в молча. Китнисс деловито и бережно обрабатывает даже самые мелкие ссадины. Я же сижу молча, уставившись в окно. День уже наступил, солнечными лучами играя с бликами снега. Шёрстка Лютика, привычно сидящего на подоконнике, тоже отливает необычным золотым светом. Кот отбросил прежнюю неохоту и теперь с интересом наблюдает за происходящим.

В гостиной как никогда царит беспорядок. Но мне не кажется это неправильным. Напротив, дом не выглядит пустым обиталищем, за исключением его ненормального хозяина.

На полу, помимо разных флакончиков с антисептическими средствами, стоит таз, в котором в полу-алой воде отмокает моя рубашка.

Рядом книга, к которой Китнисс даже не притронулась с самого нашего возвращения.

- Зачем это тебе?- спрашиваю я, кивая в сторону небрежно брошенного альбома. Китнисс даже не оборачивается. Словно не расслышав моего вопроса, она молча выжимает остатки воды из полотенца и откладывает тряпку в сторону.