Я раскрываю рот, чтобы ответить каким-нибудь вежливым отказом, и вновь его закрываю. И так несколько раз.
«В чём дело?»
Да в том-то и проблема, что я сам не знаю в чём дело и что со мной, в конце концов, происходит.
- Хорошо. Я зайду к тебе.- Уже представляю, каким перепуганным и нервным выгляжу в её глазах. Но я сказал «да». Сказал сам и при этом всё равно чему-то удивляюсь.
- Тогда до завтра,- Китнисс быстро допивает чай, улыбается и нехотя поднимается с дивана. Я встаю следом за девушкой, и мы молча доходим до входной двери. Она меня провожает. Дарит на прощание улыбку и не торопится уходить с крыльца до тех пор, пока я сам не скрываюсь уже в своём доме.
========== 13. ==========
Чувство вины – это ощущение беспокойства. Оно может быть вызвано разными способами, но всегда вызывает один и тот же симптом – сожаление о содеянном.
Тонкие руки, изящная шея и плечи, острые скулы. К этому всему я дорисовываю длинные тёмные волосы, такими, какими я запомнил их в этот раз. Не по чужим воспоминаниям из прошлого, а всего-навсего по вчерашнему дню. Хочу нарисовать её такой, какой вижу сам, но на этом останавливаюсь. Я боюсь изображать её лицо. Вместо невероятных серых глаз, нарисовать холодные стальные радужки вокруг непроглядных матовых зрачков. Улыбку заменить, на чудовищный оскал переродка.
Поспешно откладываю рисунок в сторону и подхожу к окну, чтобы сотый раз за день убедиться, горит ли в соседнем доме свет.
Отодвигаю штору и тут же отскакиваю на шаг назад. За стеклом из темноты на меня пристально и, тоже испуганно, смотрят два тёмно-золотых глаза.
Я смеюсь, впервые после приезда из Капитолия, и не без труда открываю примёрзшее окно, чтобы впустить Лютика в дом. Холодный воздух со всей силы врывается в дом, словно долго ожидал подходящего момента.
Кот, не задумываясь, бесшумно спрыгивает на пол, и отряхивается от снега.
Я вновь закрываю окно и присаживаюсь рядом с бродягой на корточки.
- Ты-то что здесь делаешь?
Кот внимательно наблюдает за мной, словно понимает о чём идёт разговор, но ответить не может.
- Китнисс будет волноваться,- осуждающе замечаю я. Лютик только хвостом машет. Не торопясь, он деловито проходит мимо меня, ближе к кухонному столу.
Я-то думал, что после… того, как погибла младшая сестра, Китнисс будет более снисходительно относиться к домашнему питомцу. По крайней мере, хотя бы будет впускать его в дом. Но, видимо, мало что изменилось.
- Ну, и что же мне теперь с тобой делать?- усмехаюсь, поднимаясь на ноги.
У меня самого никогда не было ни оного домашнего питомца, (несмотря на любовь к животным) поэтому я понятия не имею, как с ними обращаться.
Может быть, пристрастие котов к молоку – это только сказки, однако я всё равно наливаю в маленькое блюдечко белой жидкости, ставлю его на пол, и ухожу обратно в гостиную, на ходу почесав кота за ухом.
Кратковременная передышка, и снег снова без устали валит с неба большими хлопьями.
Через голову натягиваю привычный свитер и выбегаю на улицу, перескакивая пару ступенек крыльца. Дверь до конца не закрываю и на то есть две причины. Первая – окна в доме сейчас не отрыть из-за мороза, а без свежего воздуха сидеть взаперти тоже нет никакого желания. Вторая – Лютик, который в любой момент может преспокойно вернуться к своей хозяйке.
За домом, дохожу до сарая, без труда нахожу там снегоуборочную лопату и возвращаюсь обратно к крыльцу.
Если вовремя не расчищать заснеженную дорожку перед домом, то до весны можно с ней распрощаться.
А я и не против этого занятия. Всё-таки, стоит иногда выбираться из дома и заняться полезным делом.
После долгого пребывания в тёплом помещении, зимний ветер кажется мне по-особенному ледяным, но за работой, вскоре, я перестаю обращать на это внимания.
С физическим трудом, пусть на время, но забываю обо всех кошмарах, которые творятся вокруг. Освобождаю мысли от ненужных переживаний и просто отдаюсь делу, как это происходит во время рисования.
А как только прерываюсь, поднимаю голову и оглядываюсь, натыкаясь на тёмный этаж соседнего дома – с горечью всё осознаю.
Лютик уже сидит на ступенях крыльца, под крышей, чтобы спрятаться от снега. Золотистые глаза с, неприсущей животным, задумчивостью, пристально наблюдают за мной и ловят каждое движение.
Приставляю лопату к углу дома, прекрасно понимая, что через пару часов её и вид простынет, и захожу в дом всего на пару секунд, не обращая внимания на Лютика, который как тень засеменил следом.
Поверх свитера быстро накидываю куртку и тут же выхожу обратно на улицу, даже не погасив свет в гостиной. Всего-то нужно впустить кота в дом, а учитывая то, что двери в нём уже давно не заперты – это сделать будет легче лёгкого. На пороге останавливаюсь, чтобы подождать, пока кот не торопясь доковыляет следом. Сейчас он, видимо, уже никуда не торопится.
- Очень умно с твоей стороны,- усмехаюсь я, после чего пару раз стучу в дверь. Это время тянется для меня густой вязкой патокой, застывающей с каждой секундой, а потом и минутой, всё дольше и дольше. Так и не дожидаясь ответа, я бесшумно толкаю дверь от себя, и та податливо отворяется, словно только этого и ждала. Жестом подзываю Лютика войти внутрь, и тот послушно шествует мимо меня, внутрь дома. Всё.
«Развернись и уйди. Мало ли, почему она не смогла открыть дверь?»
Зажмуриваюсь, будто хочу вырваться из кошмара. Я открываю рот, собираясь дать ответ, но затем плотно сжимаю губы, позволяя монстру внутри действовать самостоятельно. Против воли закрываю дверь дома, разворачиваюсь и на ватных ногах иду обратно.
В мыслях за какую-то долю секунды всплывает сразу несколько вариантов возможных причин и среди них я успеваю отметить, слишком ужасные. Точнее нет. Они приходят в голову первыми.
Кожу обдаёт невероятным холодом, который никак не относится к неблагоприятной погоде. Кровь в жилах холодеет, когда я слышу её крик – первое по счёту предположение.
Но было уже слишком поздно. Не в силах предпринять хоть какие-то меры, я по чужой воле скрываюсь в тёмных стенах своего дома. Её крик эхом разносится в голове. Он словно сжигает весь воздух. Рвётся, надрывается и пытается достучаться. Но я уже действую с несвойственной мне уверенностью. Отточенные действия, уверенный подход. Только мысли всегда мои. Я понимаю, что совершаю, но ничего не могу сделать. Это как утопление.
Я иду ко дну. Над головой шумно перекатываются волны; смыкается вода. Ногами пытаюсь зацепиться за илистое дно. Я уже ничего не вижу – только смутные полосы света, скользящие в глубине. Я погружаюсь в бездну сознания. Мне хочется закричать, но горло сковала вода – воля. Я не могу издать ни звука. А удушье только нарастает. Сознание меркнет.
И внезапно всё это заканчивается. Как будто рукой снимает. Глаза не застилает матовая пелена, а действия снова принадлежат мне. В ушах ещё стоит звон от её крика, но вскоре и он затихает, оставляя на своём месте непривычную зияющую тишину.
Ошарашенно припадаю к холодному оконному стеклу и изумлённо моргаю пару раз. Крик и вправду стих, а одно единственное окно на втором этаже соседнего дома, озаряет тусклый тёплый свет.
***
Я сижу в кухне за столом, на первом этаже и внимательно вглядываюсь в незаконченный портрет, словно в ожидании того, что воспоминания о ней, придут сами собой, когда из коридора доносится короткий стук в дверь. Поспешно убираю «творение» и иду встречать нежданного гостя. А точнее, как оказалось, гостью. Замираю в проходе, всё ещё с опаской и недоверием, вглядываясь в знакомые черты лица, которые пару секунд назад видел, набросками, изображёнными на листе бумаги.
- Не помешала?
Но девушка робко улыбается, и я более-менее расслабляюсь. У неё просто восхитительная и такая редкая улыбка. Каждый раз, при виде неё, я словно попадаю в иной прекрасный мир. В круг несбыточных иллюзий.
