А Хаким в это время шел по дороге через джунгли. На нем была заранее припасенная одежда странствующего монаха, и никому бы и в голову не пришло, что в поясе этого «монаха», одетого в лохмотья, спрятано целое состояние.

Кровавое солнце закатывалось за горизонт, когда Хаким, старавшийся уйти подальше, подумал о ночлеге. Но местность, в которой он оказался, была дикая и глухая. В сплошных джунглях изредка сверкали небольшие речки, да повсюду на верхушках пальм кричали обезьяны и трещали попугаи. Ни деревушки, ни одинокой хижины.

Поэтому Хаким обрадовался, когда увидел в стороне от дороги заброшенный храм. И хоть слышал он, что в заброшенных храмах ночевать нельзя (демоны и души умерших могут явиться ночью), да выбирать не приходилось: какая- никакая, а крыша над головой будет.

Зайдя в полуразрушенный храм, заросший лианами, Хаким остановился, чтобы глаза привыкли к полумраку, и вдруг вздрогнул от неожиданности и схватился за нож, спрятанный за поясом.

У одной из колонн на каменном полу сидел старик, до того обросший волосами, что его можно было принять за большую обезьяну. Старик сидел, скрестив ноги и закрыв глаза, с такой каменной неподвижностью, что Хаким на миг решил: уж не мертвец ли перед ним. Тем более, что крупная фиолетовая муха с громким жужжанием опустилась старику прямо на нос, а тот даже не пошевелился. Хаким не знал, что этот странный старик, заросший волосами, на самом деле — саньяси, то есть отшельник, святой. Отшельник, закрыв глаза, медитировал, чтобы познать истинную мудрость вселенной. Но Хаким подумал: «Если этот старик не тронул даже муху, то мне бояться нечего».

И он, переведя дух, осторожно направился в дальний угол храма, поужинал лепешкой и лег спать на куче сухих пальмовых листьев.

Но ровно в полночь, когда в мир выходят духи, привидения и всякая нечистая сила, Хаким вдруг проснулся от непонятного страха, охватившего его, и приподнялся. Старик сидел все в той же неподвижной позе, и тихое голубоватое свечение исходило от его головы, как будто это была не голова человека, а луна на небе.

Хаким задрожал от невиданного зрелища. «Демон! — подумал Хаким. — Это злой демон! Все! Мне конец!»

И поначалу казалось, что Хаким прав. Страшный старик поднял руку и громко, отчетливо произнес:

— Акраб!

И тотчас рядом с храмом послышались странные звуки: какое-то тихое постукивание и слабый шорох. Звуки приближались, и вот в дверях показались ползущие, словно змеи, невероятно большие белые кости. И череп с огромной пастью и клыками, подпрыгивая, катился следом. И не успел Хаким опомниться, как череп и кости оказались у ног старика, собравшись в груду.

Страшный старик немного помедлил, поднял другую руку и произнес:

— Раху!

Сразу и кости, и череп зашевелились, и беспорядочная груда сама собой сложилась в скелет ужасающего размера.

И вновь страшный старик немного помедлил и произнес:

— Хадар!

И тотчас скелет стал обрастать мясом и шерстью. И вот уже, кроваво сверкая глазами, разъяренный огромный тигр очутился перед стариком, готовясь к смертельному прыжку.

Но тут старик, ничего не говоря, скрестил руки на груди, и тигр, дружелюбно замахав хвостом, приблизился к старику и стал лизать ему ноги, как ласковая собака.

Непонятно почему, но именно последнее волшебство особенно потрясло Хакима. В голове у него закружилось, и он словно провалился в какую-то темную яму. А когда он очнулся, уже светало, и ни старика, ни тигра в храме не было, и можно было подумать, что все это Хакиму приснилось.

Но лишь через неделю, сидя в караван-сарае ночью у костра и доедая липкий рис с жирной бараниной, Хаким впервые улыбнулся, вспомнив этот жуткий сон. Теперь ему казалось, что все случившееся: и смерть хозяина, и смерть осла, и страшный старик, ожививший тигра в заброшенном храме, — все произошло совсем не с ним, а с другим человеком. А ему, Хакиму, предстоит другая, красивая жизнь. С теми золотыми монетами, которые были спрятаны в его поясе, он мог стать кем угодно.

Хаким смотрел на длиннобородых купцов с горбатыми носами и густыми бровями, смотрел на их верблюдов, на вьючных лошадей, на тяжелые тюки, в которых везли шелк и соль, серебряную посуду и душистые пряности. Хаким смотрел, улыбался и думал: «А ведь и я могу быть таким же купцом, как они. Я все могу купить. И у меня появятся верблюды, и вооруженные погонщики, и тюки с серебряной посудой. А может быть, я буду торговать солью», — и глаза Хакима блестели от радости, как звезды.

Но иная, иная судьба ожидала его.

— Акраб! — услышал он рядом с собой. Услышал и вздрогнул.

— Акраб! Так называется эта зловещая звезда соблазна и смерти. Вон она! — и погонщик верблюдов показал морщинистым пальцем на красноватую звезду, ярко светившуюся над самой верхушкой минарета. Все погонщики верблюдов повернули в ту сторону головы.

Устав от утомительного и скучного пути, они собрались у костра и, как часто бывает в караван-сараях, не торопясь, рассказывали по кругу разные интересные истории.

— Так вот, — продолжил рассказчик. — Первый раз я услышал об этой звезде от своего деда, а тот — от своего. И было это или не было, сказать трудно. Но слушайте внимательно и судите благосклонно.

Много поколений назад в городе из голубого камня, на краю ужасной пустыни Тар, жил Музаффар-шах. Однажды он посмотрел в зеркало и заметил в своих усах седой волос, блестевший, словно парчовая нить. Слезы навернулись у него на глазах, и тяжкий вздох вырвался у него из груди. «Увы! — подумал он про себя. — Вот уже и седина появляется, а чего я достиг? Столько доблестных воинов погубил, а все напрасно. Не сумел ни одну страну завоевать: соседи оказались сильнее. И казна моя пуста. И даже сына у меня нет и некому мне передать корону». И так невыносимо больно стало у него на сердце, что он взял свой верный кинжал и хотел покончить со своей неудачной жизнью.

Но тут со всех сторон дворца послышались какие-то громкие крики, и шах ради любопытства вышел на балкон, чтобы узнать напоследок, в чем там дело? И это спасло шаха, потому что он увидел такое, что встал, разинув рот, забыв про свой кинжал.

По небу, со стороны пустыни Тар, летел огромный золотой дракон, а на спине дракона сидел человек в пурпурных одеждах. Дракон подлетал все ближе, ближе. И вдруг рухнул на землю, угодив прямо в сад шаха. Слуги и дворцовая стража тут же со всех сторон побежали к золотому дракону, и шах бросился туда же.

Золотой дракон, сломавший при падении несколько деревьев, лежал неподвижно, и, как видно, был мертв. А человека в пурпурных одеждах отбросило в сторону, и он стонал в беспамятстве. Его подхватили на руки и перенесли во дворец. Лекарь перевязал раны, но сказал, что жить чужеземцу осталось немного. Шах приказал дать опий, и человек в пурпурных одеждах очнулся.

— Кто ты и откуда? — спросил его шах.

— Я купец Мубарак, — ответил тот. — А родом я отсюда, о, великий Музаффар-шах. И моя мать, у которой больше нет никого, кроме меня, живет здесь.

— Как?! — удивился Музаффар-шах. — А я-то думал, что ты родом из какой-то волшебной страны, где люди умеют летать на драконах.

— К сожалению, это не так, — ответил купец Мубарак. — Вот моя история.

Наш род всегда занимался торговлей. И прадед мой был купцом, и дед, и отец. Но дела в каждом поколении шли все хуже и хуже. Кончилось тем, что когда умер мой отец, он оставил нам с матерью пару хромых верблюдов да связку медных монет.

Делать было нечего. Я продал верблюдов, взял все деньги и пошел играть в кости. Мне повезло. На выигранные деньги я купил пять хороших верблюдов и товар. Я оставил матери несколько монет, и, пообещав через три месяца вернуться, присоединился к каравану, который шел в страну Рум.

Путь наш лежал вдоль границы ужасной пустыни Тар. И когда до страны Рум оставалось всего две недели пути, наш проводник, во время ночной стоянки, показал нам звезду и сказал:

— Видите эту красноватую звезду по названию Акраб. Если все время идти на нее через ужасную пустыню Тар, то можно добраться до страны Рум всего за три дня. Но это опасно. Поэтому мы пойдем надежным, хоть и длинным путем.