Он не может просто сказать, что убьет меня. Я бы и сам никогда не смог сказать ему подобное. Но я лишь сильнее сжал в руке медальон, прикоснувшись губами к его лбу, целуя нежно и успокаивающе, как маленького ребенка. Мы сейчас были такими маленькими в этом огромном жестоком мире, а стены становились только выше.
- Я знаю, я все знаю. Не надо, - так же ответил я, как будто пел колыбельную.
Лежа в его объятиях, впервые за все время не он защищал меня от всего мира, а наоборот. Впервые он открылся мне, показал слабину. Впервые он стал настоящим человеком, тем, который чувствует точно так же, переживает боль точно так же, а не является машиной для убийств.
Но в этот момент Луи отстранился, оставив меня лежать одного. Он отошел в дальний угол, а я не осмелился идти за ним. У него сдавали нервы и я уже знал последствия.
- Почему ты так ведешь себя со мной? Чего ты добиваешься? Я не меняюсь, Гарри! Я не могу быть тем, кем ты хочешь меня видеть! Я монстр, слышишь, монстр! - Луи срывался на крик. - Ты не должен быть со мной нежным, ты не должен говорить со мной так. Ты должен ненавидеть меня, убегать, бояться. Как ты не понимаешь, я убил их всех! Я - убийца! - он кричал так, что звенело в ушах, но парень продолжал, давал выход эмоциям, а мне становилось страшно, пусть я и не был согласен с ним. - Я тот, кем являюсь, я тот, кем себя считаю. Я делаю ужасные поступки, которые сделал и с тобой. Почему ты можешь быть таким добрым, когда я лишь все разрушаю?!
Я стоял там, не в силах что-либо сказать, не в силах пошевелиться. Луи был в бешенстве, он нервничал, он сорвался. Это не была слабина, а скорее раскаяние. И у меня открылись глаза. Он морально сильнее любого из жителей Панема. Он пережил то, что половине и не снилось. Он выжил. Он стал сильным, неприступным, он смог построить стены. И он смог их разрушить, что не под силу многим другим. Пусть его глаза снова стали стальными, но я видел лишь блеск силы и выдержки. Я был в восхищении. Он тот, кто смог сохранить в себе человека. Настоящий монстр бы никогда не признал того, кто он на самом деле. Настоящий убийца не способен на раскаяние. Он такой же, как я, только с внутренней силой, которая способна свершить все, что угодно. Он показал мне парня - напуганного, разбитого, но сильного. Он стал победителем, которым не был бы иначе. Даже выиграв игры так, как он хотел, Луи был бы лишь куклой Капитолия, еще одной использованной марионеткой без шанса совершить переворот. Но когда внутри есть огонь, пламя разойдется повсюду, обжигая виноватых. Достаточно искры, чтобы случился пожар. Но когда пожар внутри - он и обожжет, и согреет.
Я подбежал к нему с глазами, полными восхищения, любви и веры. Веры в него. Заключив Луи в свои объятия, я попытался не оставлять ему шансов вырваться, хотя это было бесполезно. Но он остался.
- Потому, что я люблю тебя. И не отступлюсь, что бы ни было, - я говорил с полной уверенностью и верой в то, что так и должно быть. Все шло к этому моменту. Все шло к тому, чтобы разжечь это пламя. Иногда две искры способны на большее, чем люди могут представить.
- Но, - пытался возразить Луи, хотя его голос выдавал ураган чувств, которые были скрыты так удачно для всех, кроме меня.
- Любовь - это самопожертвование, когда ты готов на все. И знаешь, ради тебя, я готов разбиться в прах. Но я бы сделал все возможное, только бы быть с тобой, только бы это не кончалось. Я принадлежу тебе, Луи Томлинсон, - я сказал это, пытаясь передать все чувства. Комок в горле не давал говорить, а слезы уже проступали на глазах. Ради него и для него я сделаю все, даже самое безрассудное. Я отдам себя, только бы дать ему жизнь. Я - его. И это никто не сможет изменить.
- Почему я не встретил тебя раньше? - с болью в голосе, которую ему так и не удалось скрыть, прошептал Луи.
Еще никогда раньше слова не были такими болезненными, а молчание таким громким. Тишина давила на душу, уничтожая остатки веры. Когда закончились все слова, вопросы и мысли, осталась только болезненная тишина и ожидание. Но хуже всего то, что с каждой секундой, которую мы проводили вместе, наши чувства становились только сильнее. Я был бы рад его ненавидеть, был бы рад его отпустить. Но сейчас мы одно целое, как будто одну душу поделили на два тела. И как можно отпустить часть души?
Я кричу, но никто не слышит ни звука. Я давлюсь слезами, только бы не показаться слабым перед ним. Я чувствую его силу, его уверенность, его тепло. Я в ожидании приговора, но, тем не менее, нарушаю все правила перед его свершением. В моей голове проносились картины того, что могли бы мы сделать вместе, картины нашего будущего, которое никогда не наступит. Должен быть всего один победитель. Настоящий, достойный, который выдержал все испытания арены, который прошел через ад. И я знаю, что он стоит передо мной. Но будущего нет ни у кого из нас. И это разбивает сердце. Никто из победителей раньше не переживал подобного, поэтому им никогда не понять происходящее. А жадные к эмоциональной боли зрители только подольют масла в огонь. И я был бы рад спасти Луи от будущего капитолийской марионетки, но единственный выход оттуда - в гроб. И пусть лучше так, чем отобрать жизнь у того, ради которого живешь.
Если бы мне сейчас сказали, что с каждым вдохом я отбираю у Луи кислород - я бы научился не дышать. Если бы мне сказали, что своей жизнью я забираю его - я бы отдал ее не задумываясь. Если бы только был выбор! Но его сделали за нас. И пусть я принимаю его, но я слышу дыхание Луи, его тяжелые вздохи. А это значит лишь одно - он не принимает этот выбор.
Стоять тут в его объятиях, слушать биение его сердца, ощущать его дыхание на своей коже было невыносимо. Я кусал губы, только бы сдержать все те эмоции, которые разрывали меня изнутри. Наслаждаться последними моментами было слишком сложно. Как только ты понимаешь, что почти потерял человека - крепче хватаешь его руку, не в силах отпустить. Когда кто-то должен упасть, ты готов отдать ему свои крылья для полета, чтобы тот поймал тебя, чтобы тот остался. И если бы Луи мог летать, мы бы улетели отсюда как можно дальше, мы стали бы свободными. Мы просто были бы. А большего и не надо для счастья.
Луи отстранился от меня, тем самым оставив стоять посреди холодной пещеры в одиночестве. И никогда раньше так остро не ощущалась разница между “почти с ним” и “совершенно без него”. Я увидел, как он точно так же кусает губы. Впервые я видел его таким. Парень отвернулся от меня, а за секунду ударил кулаком в стену и закричал. Он практически сходил с ума, а я лишь стоял рядом, онемевший, не в силах пошевелиться. Слезы сами начали катиться по щеках, а я даже не мог поднять руку, чтобы вытереть их. Мой взгляд был прикован к Луи - такому настоящему, такому открытому, такому слабому и сильному одновременно. И его вид разрывал меня изнутри. Не было сил терпеть дальше. Лучше спрыгнуть с обрыва сейчас, чем ждать, пока он решится подтолкнуть меня. Лучше сделать все самому, чем заставлять его пройти через это.
- Я монстр, Гарри. Я убийца. Я не достоин жить, - Луи шептал эти слова, как свою прощальную записку. В стальном тоне, который был отточен до идеальности годами. Я слышал нотки боли, разочарования, разбитого сердца. Но он бы никогда не сдался так просто. Поэтому он держался даже сейчас. - Ты должен меня ненавидеть, ты должен, - он не уставал повторять это про себя.
Я стоял и молчал, не зная, что ответить. Все слова стояли комком в горле, не в силах выйти наружу. Меня трясло, и теперь я точно так же срывался на истерику. Я сломался - меня больше нет. Последний вдох, последний выдох - ради него. И так до момента, когда уже не понадобится дышать. Я разбился на тысячи осколков в момент, когда понял, что никогда и ни за что не смогу его ненавидеть. Кем бы он ни был, каким бы он ни был, что бы он ни сделал - я буду его любить. Я никогда не смогу его ненавидеть.
Собрав все остатки сил в кулак, я подошел к нему. Ноги были ватными, а за несколько шагов я уже сотню раз чуть не упал. Луи смотрел в стену, не выдавая никаких эмоций, скрывая от меня свое лицо. Я опустился сзади него на колени, потянув свои руки к его. Сомкнув наши пальцы в замок, я притянул обе свои руки вместе с его к сердцу Луи. Я чувствовал, как быстро оно сейчас билось в его груди. И я знал, что он так же чувствует мое.
