ЛЕВ ГУМИЛЕВСКИЙ
ПРОЛОГ
ВЕЧЕР ПЕРВЫЙ или ПОВЕСТЬ КАПИТАНА О СТРАНЕ ГИПЕРБОРЕЕВ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ГЛАВА ВТОРАЯ
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ГЛАВА ПЯТАЯ
ВЕЧЕР ВТОРОЙ или
ГЛАВА ПЕРВАЯ,
Глава вторая,
Глава третья,
Глава четвертая,
Глава пятая,
ВЕЧЕР ТРЕТИЙ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ГЛАВА ВТОРАЯ
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ГЛАВА ПЯТАЯ
ГЛАВА ШЕСТАЯ
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
ВЕЧЕР ЧЕТВЕРТЫЙ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ГЛАВА ВТОРАЯ
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ГЛАВА ПЯТАЯ
ГЛАВА ШЕСТАЯ
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
ЭПИЛОГ
ЛЕВ ГУМИЛЕВСКИЙ
ЧЕТЫРЕ ВЕЧЕРА
НА
МЕРТВОМ КОРАБЛЕ
Иллюстрации и обложка худож. К. и. Фридберга-Арнанд
ПРОЛОГ
или
РАССКАЗ О ТОМ, КАК МЫ СОШЛИСЬ НА МЕРТВОМ КОРАБЛЕ
Особой сессией Трибунала по морским делам слушалось дело о гибели парохода „Победитель Бурь“
Дело мне показалось несложным.
„Победитель Бурь“, плавая по Мурманской линии, вышел из строя в конце навигации и с незначительными повреждениями стал в Екатерининской гавани, не то в ожидании ремонта, не то в ожидании дальнейших распоряжений. По невыясненным причинам пароход остался в гавани и на следующую весну в том же положении. Он простоял так всю навигацию. Команда была распределена между другими судами. На пароходе были оставлены для охраны четыре матроса и младший помощник командира. Только в середине следующего лета команде было приказано доставить. Победителя Бурь“ в Архангельск к судоремонтным мастерским. Буксир своевременно взял пароход и, благополучно выведя его из гавани, направился к месту назначения.
Совершенно неожиданно у Кильдиша „Победитель Бурь“ затонул. Буксир дал задний ход и подоспел к гибнущему судну как-раз вовремя для того, чтобы снять с него команду, которую и доставил в Архангельск вместе с рапортом о происшедшем.
Внимание суда было направлено к выяснению причин гибели парохода. Установить их однако не удалось. Собравшиеся в зале зрители, судя по внешнему их виду и оживленным догадкам, делаемым на особом морском языке, уснащенным множеством специальных терминов, принадлежали к морякам. Они оживленно обсуждали каждую реплику свидетелей и обвиняемых, высказывали дельные предположения, правда, не доходившие до слуха судей, но не могли разгадать загадку.
Я находился в группе моряков, из коротких замечаний которых мог заключить, что они не только были знатоками дела, но и сами побывали в передрягах, когда гибли не худые калоши, как „Победитель Бурь “, а настоящие корабли, при чем редко удавалось установить причину катастрофы.
— Люди умирают не только от старости или явных болезней, но иногда и кончают самоубийством, не открывая причин этого даже близким, — говорил один из них. — Корабль, а это знает каждый моряк, такое же живое существо… Он мог тонуть, не спрашивая разрешения своей команды, чёрт побери… Поднимите его, разрежьте, распотрошите его, может быть, и откроется причина… Чёрт побери! При чем тут команда?
Человека, произнесшего эти слова, спутники почтительно величали капитаном, но соглашались они с ним во всяком случае не в порядке судовой дисциплины. Они, несомненно, верили в справедливость его суждений, и, хотя я слышал не раз о том, что и все моряки суеверны, я не удержался, чтобы не заметить с насмешкой:
— Вы думаете?
— Чёрт побери, думаю ли я? Этого не думает только тот, кто никогда не бывал за порогом своей счетной конторы, — рассмеялся он мне в лицо, — или видел корабли только на картинках в учебнике географии…
Я смутился и замолчал. Как-раз в этот момент перед красным столом суда появилась новая фигура. Это был один из обвиняемых, матрос с погибшего парохода, носивший очень веселую фамилию Наливайкииа, но по внешнему своему виду человек угрюмый, неуклюжий и крайне склонный ко сну. По крайней мере того перерыва в судебной процедуре, который был потрачен судьями и публикой на то, чтобы разбудить его. поднять со скамьи и доставить к столу, хватило с излишком мне — ознакомиться у моих соседей с вопросом о способности кораблей гибнуть по своей охоте.
Откинув с глаз спутанную гриву волос, а может быть, просто пользуясь этим жестом, как случаем дернуть себя за волосы, чтобы окончательно проснуться, обвиняемый лениво ответил на обычные вопросы об имени, летах, занятии.
— Ну, что вы скажите по этому делу? — начал судья.
Тот молчал.
— Вы ведь были на пароходе в момент его гибели, — продолжал судья, вызывая его на свободный рассказ, — значит, можете нам что-нибудь сообщить об этом. Что вы скажете?
— Пароход затонул. Это верно!
Он беспомощно покосился на засмеявшихся, ко, широко зевнув, тотчас же спохватившись, обернулся к суду.
— Это мы все знаем, — сурово заметил судья. — Вы нам о подробностях расскажите.
— Подробностей не было, — лаконично сообщил он.
На этот раз рассмеялись и судьи. Матрос же, борясь с мучительной зевотою, на смех не обратил внимания, но, воспользовавшись тем, что в допросе наступил перерыв, зевнул широко и открыто.
— Тогда отвечайте на вопросы, — предложил не сдавшийся на его лаконизм судья. — Где вы были, когда пароход выходил из гавани?
— Спал в каюте, как обыкновенно…
Судья нахмурился.
— Нельзя сказать, чтобы выход парохода на буксире после двухлетней стоянки был делом обыкновенным, — заметил он под смех публики, — но ладно. Сильно утомленный двухлетним отдыхом, естественно, что вы заснули, когда пароход вышел в море… Что же вас могло разбудить от такого необыкновенного сна?
— Вода! — коротко ответил матрос.
— Как вода?
— Вода, значит, в каюту набралась. Я на нижней койке лежал, подмочило. Я и проснулся.
— Ага! — облегченно вздохнул судья, и зал насторожился. — Ну что же вы тогда сделали?
— Перелез на верхнюю койку.
— И опять заснули?
— Уснул.
Хохот пришлось прекратить длительным звонком. Когда зал утих, судья покачал головой.
— Как же вы не утонули вместе с пароходом?
— Разбудил товарищ.
— Как же вас удалось ему разбудить?
— Стащил за ногу, говорит: тонет пароход, пойдем на буксир пересаживаться.
— Ну, и вы пересели?
— Пересели, — оживляясь наконец, объяснил тот, — выбрался на палубу, гляжу: действительно, пароход того… А буксир кормой к нашему носу… Рукой достать. Я и перешел…
— Ну а там что вы сделали?
— Да ведь что ж было делать? Прилег немножко…
— И заснули?
— Действительно, заснул.
Сопровождаемый общим хохотом, матрос добрался до своей скамейки и, смущенный всеобщим вниманием, стыдливо прикрыл зевающий рот широкой ладонью. Когда его оставили в покое, он тотчас же уснул.
Следующий по делу очень важный свидетель не явился, и дело слушанием было отложено. Судебное заседание было закрыто, но развеселившаяся публика покидала зал неохотно. Заинтересовавшие меня соседи мои продолжали обмениваться по адресу матроса замечаниями, не очень лестными. Я остался возле них, держась наготове вступить с ними в разговор, чтобы снова вернуться к вопросу о корабельных самоубийствах.
