Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

В повести рассказывается о подвиге некоего «гражанина», московского ремесленника, суконника Адама, который «с Фроловських ворот (теперь Спасских) пусти стрелу из самострела и уби некоего от князей Ордыыньских сына, нарочита и славна суща, и велику печаль сотвори Тахтамышу царю и всем князем его».

Взять Москву Тохтамышу удалось только хитростью: «лукавыми словесы и лживым миром». Ордынские князья и два суздальских князя, братья жены Дмитрия Московского, подъехав к стенам, говорили гражанам: «Царь вас, своих людей и своего улуса, хощет жаловати, понеже неповинни есте; не на вас бо прииде царь, но на князя Дмитрея, вы же достойни есте милости: и ничто же требует от вас царь, точию сретите его с честию со князем вашим, с лехкими дары: хощет бо сей град видети и в нем быти, а вам всем даст мир и любовь»… Москвичи поверили, отворили ворота и вышли навстречу с крестами и дарами. «Татарове же преже убиша князя Остея тайно, вземше его в полк свой, и потом приидоша ко вратом града и начаша вся без милости сещи… и во град внидоша, и овех изсекоша, а других плениша, и церкви разграбиша и книг множьство отвсюду снесено в осаду пожгоша и имение и казны княжескиа взяша. Взят же бысть град месяца августа в 26 день, в 8 час дни». Тохтамыш распустил свои войска брать другие города, а затем, боясь прихода войск московского князя, пошел восвояси.

Повесть о нашествии Тохтамыша на Москву некоторыми деталями сходствует с русской былиной о «Васильи-Пьянице». В былине этой рассказывается, как напал на Киев Батыга во время отсутствия богатырей и как город защитил пропившийся Василий Игнатьевич, который застрелил со стены города трех лучших воинов, сына и зятя Батыги и думного дьяка, и обманул Батыгу притворной изменой, разбив его при помощи его же войск.

По мнению исследователей, на создание этой былины оказали влияние два события: поход Батыя на Киев в 1240 году и поход Тохтамыша в 1382 году на Москву, во время которого некий из москвичей застрелил со стены ханского именитого воина. Прототипом образа былинного героя Василия, по мнению исследователей, послужило историческое лицо — князь Василий Константинович, взятый в плен Батыем в 1237 году; тщетно склоняемый Батыем к измене, князь был убит. Впоследствии образ князя Василия был заменен скоморохами образом Василья-пьяницы.

Начинается былина запевом о турах златорогих, видевших на стенах Киева Богородицу, оплакивавшую погибель города. Далее (по варианту Рыбникова № 194) идет нашествие Батыя на Киев:

«Подымается Батыга, сын Сергеевич,
И с сыном Батыгом Батыговичем,
И с зятем Тараканником и с Каранниковым,
И с думным дьяком вором-выдумщиком».

Батыга пишет князю Владимиру дерзкое письмо с требованием или выставить поединщика, или прямо сдать Киев. «Закручинился князь, запечалился… богатырев-то во граде не случилося»:

«Илья Муромец уехал на желтые на пески,
А Добрыня Никитович на воргановых горах,
А Самсон был богатырь — тот в дальних городах.
А Олеша Попович за синим морем гулял.
Никакого богатыря не пригодилося»…

(В варианте Гуляева вместо этого именного перечисления — не пригодилось «ни князей, ни бояр, ни богатырей».) Голи кабацкие сообщили Владимиру-князю:

«У нас есть-то Василий, сын Игнатьевич,
И может с Батыгой поправиться.
И пропил Васильюшко житье-бытье,
Все житье-бытье, Богачество.
Теперь не с чем Василью опохмелиться,
И лежит нынь Василий в кабаке на печи».

По варианту Рыбникова № 194, Владимир князь сам идет за Васильем, а по варианту Гуляева посылает верных слуг. Приводим вариант Рыбникова как более полный и сохранный. Сойдя с печки, Василий говорит князю:

«Солнышко наше, Владимир-князь,
Ты не знаешь кручины моей великие.
У тебя есть кручина великая,
А у меня горе-печаль еще больше твоей:
Что трещит-то болит у меня буйная голова
И дрожит у меня жилье подколенное,
Теперь нечем мне, Василью, опохмелиться.
Опохмель на меня чарою опохмельною,
Тогда я с Батыгой поправлюся».
И Владимир-князь столен-киевский
Наливает ему чарку зелена вина,
Зеленого вина полтора ведра,
Другую наливает пива пьяного,
Третью рюму меду сладкого,
И составили питье в одно место,
Становилося питья полпята ведра.
И принимает Василий единой рукой,
И выпивает Василий за единый здох,
И заскочил-то Василий на стену городовую,
И натягивает Василий свой тугой лук,
И накладывает Василий калену стрелу,
И стреляет Василий ко Батыге в шатер:
И убил три головки, кои лучшенькие,
Убил сына Батыгу Батыговича,
Убил зятя Тараканника Каранникова
И убил думного дьяка вора-выдумщика.
И пишет Батыга князю со угрозою:
«Ты старый пес, ты Владимир-князь,
Ты подай-ко мне из Киева виноватого.
У меня кто убил ровно три головы».
И тот ли Василий, сын Игнатьевич
Садился на жеребчика неезженого,
И приезжает Василий ко Батыге на лицо,
И прощается Василий во первой большой вине:
«Прости меня, Батыга, во первой большой вине:
Я убил три головки, кои лучшенькие,
Опохмель-ко меня чарою похмельною,
Пособлю я тебе взять славен Киев-град».
На те речи Батыга понадеялся,
Наливает ему чару полтора ведра вина,
И другую наливал пива пьяного,
И третью наливал меду сладкого.
И составили тут питье в одно место.
И составилося питья полпята ведра вина.
И принмается Василий единой рукой,
Выпивает Василий на единый здох,
И говорит тут Батыга таково слово:
«Ай же ты, Батыга, сын Сергеевич.
Дай-ко мне силы сорок тысячей.
Я пойду-подступлю под славен Киев-град».
На те речи Батыга обнадеялся,
Давал ему силы сорок тысячей,
И отъехал Василий прочь от Киева,
И прибил-пригубил всех до единого.
Не оставил Батыга на семена.
И уезжает Батыга прочь от Киева
С тою ли со клятвою великою:
«Не дай Бог бывать боле под Киевом,
Ни мне-то бывать, ни детям моим,
Ни детям моим и ни внучатам»…

Во время второго своего похода на Дешт-и-Кипчак Тимур прогнал Тохтамыша за Волгу, затем разграбил город русских Карасу и, направившись к Москве, опустошил «все те области». В «Книге побед» Шереф ад-Дина Иезди так рассказывается об этом: «Тимур двинулся на Москву, которая также один из городов русских. Прибыв туда, победоносное войско (его) также опустошило всю ту область, вне города, разбило и уничтожило всех эмиров тамошних»… В руки воинов попала большая добыча. Стихи: «Оказалось столько драгоценностей, что им не видно было счета: и рудное золото, и чистое серебро, затмевавшее лунный свет, и холст, и антиохийские домотканные ткани, наваленные горами, как горы Каф (целыми) вьюками блестящие бобры; черных соболей также несметное число; горностаев столько связок, что их не перечтешь; меха рыси, освещающие опочивальни, как родимое пятно ночи, упавшее на лицо дня; блестящие белки и красные, как рубины, лисицы, равно как и жеребцы, не видавшие (еще) подков. Кроме всего этого, еще много других сокровищ, от счета которых утомляется ум». После сообщения об ограблении еще каких-то племен и пленении их женщин и детей идет стих: «что я скажу о подобных пери русских (женщинах) — как будто розы, набитые в русский холст».

21
{"b":"559966","o":1}