— Ты свою роль уже выполнил, но теперь своя шкура дороже? — усмехнулся шестикрылый, не оборачиваясь. — Беги! — с презрительным смехом позволил он.

Дверь хлопнула в считанные секунды, и Хоорс скрылся в коридоре.

— Так кто же ты? — улыбаясь, спросил Самсавеил, медленно подходя к бескрылой. — Кто ты? — уже настойчивее, требовательнее.

— Я — Люцифера! Маршал этой империи! — рыкнула женщина, опуская клинок, как перед разделкой мяса. — Ты не посмеешь меня убить! — и она второй рукой вытащила из дубовых досок топор.

— Ты — Изабель. Не стоит мне лгать, — выдохнул он, оценивающе глядя на нее. — А я — Самсавеил, — и протянул ей руку. – Тот, кому ты так часто исповедовалась.

Бель сглотнула, судорожно пересчитала пурпурные крылья, волочившиеся за ангелом — ровно шесть. Глянула на протянутую ладонь, на серебряные кандалы. И воткнула нож в стол.

— Ты поможешь мне? — неуверенно прошептала, протягивая руку в ответ. И он коснулся ее ладони своей. И сразу стало теплее, легче. — Ты сделаешь меня такой же, как ты? — осторожно посмотрела ему в глаза, пытаясь разобрать в них ответ.

Но Самсавеил отпустил ее руку и вместо ответа схватил за горло. Бель дернулась, но сил вырваться не хватило. И хуже того, даже руки поднять она не могла. Тело отказалось ей повиноваться.

— Но я же теперь, как ты! — вскрикнула она, вставая на цыпочки, пытаясь вырваться. — Я не чувствую боли. Мне и крылья вырастят!

— Ты никогда не станешь, как я, — грустно прошептал Самсавеил, отбирая у Бель топор. Больше не было необходимости сдерживать ее. И Бель поняла, что руки и ноги снова ее слушаются.

Ярость просто заполняла ее целиком. Как он посмел! Она сильнее! Она лучше! Изабель шипела, пытаясь вырваться, царапала шестикрылому ангелу лицо, с ужасом ощущая, как под сломанными ногтями его кожа и плоть восстанавливаются мгновенно. Нужно повторить то же, что и Хоорс! Нужно забрать его тело! Тогда она станет лучше! И каждый, каждый в этой империи поймет, что ее надо бояться, что за свою семью и любимых она сотрет в порошок. Она больше не будет маленькой девочкой, запертой в комнате мертвых родителей. Она больше не будет смотреть в маленькое витражное окошко на то, как сильнейших воинов империи ведет за собой ангелица. Это она будет вести всю империю, она станет лучшей императрицей. Вечной императрицей! Если только справится с последней жалкой преградой.

— У тебя должна быть слабость! — шипела она и изо всех сил тянулась к его глазам.

— Ее нет в моем теле, — прошептал Самсавеил ей на ухо. И она успела схватить его за волосы, только коснулась лилового нимба, как руки обдало жаром, и кожа слезла с ладоней. Закричав от ужаса, она принялась лупить его по щекам и вискам. Даже попробовала ударить ногой, но промазала.

Он только наблюдал за ней, смотря прямо в глаза. Думал, расценивал, решал. Наконец, коснулся другой рукой лба Изабель.

— Я просто дам тебе то, чего была лишена Люцифера, — нашелся он, проведя пальцами ото лба Бель до подбородка, от виска к виску.

— Крылья? — просияла она. Но это была боль. Чудовищная, словно нахлынувшая за десятилетия сразу. Разрывающая, пожирающая изнутри. Все пульсировало и горело. Не было на теле даже миллиметра, не охваченного диким проклятьем.

Сперва Бель орала, пока не потеряла голос. Билась в руках шестикрылого ангела, хрипела, дрожала. В конце концов, боль поглотила ее целиком, и она повисла на его руке. С закатанными глазами и льющейся вместе с кровью слюной. Он снова провел пальцами по ее лицу, и боль, как морская волна, отхлынула.

Самсавеил отпустил ее и даже поддержал за плечо, не дав упасть на ослабевших ногах. Боли не было, но теперь тело ее помнило и боялось. И этот страх передался и Бель. Она с трудом подняла к лицу руки, чувствуя, как они покалывают. Странные ощущение. Изабель пыталась разобраться в них, понимая, что больше Самсавеил ее не тронет.

До нее дошло, только когда ногти покрылись кристаллами. Пальцы твердели, отказывались повиноваться. Глянула на ноги, но с ними происходило то же самое. Ее пожирали кристаллы, заменяли собой ее плоть. Живьем. И от осознания этого захотелось закричать. И она даже попыталась это сделать, но горло изнутри тоже затвердело, вышел только сип, хотя она всеми силами пыталась орать.

В голове глухо отозвался удар сердца. Оно с трудом толкало лиловый песок по артериям. Сетка лиловых кристаллов поглотила ее всю. Глаза остекленели. Сердце сжалось в последний раз и застыло кристаллом.

— Прекрасна, — вздохнул Самсавеил, оглядывая свою работу. — Словно живая, — грустно усмехнулся он, снимая с головы Изабель серебряную диадему. — И почему люди превратились в это? — спросил он, повернувшись к окну. Его слова предназначались добравшейся кошке, но она не стала отвечать.

Химари пыталась оценить обстановку, спрыгнув на пол. Всюду был лиловый песок. Самсавеил ждал от нее ответа, оглядывая тело Люциферы, навечно закованное в кристалл. В углу, возле зеркал лежало тело императрицы. И кошка подошла к ней.

— Ты ей не поможешь, — отозвался Самсавеил, бережно вертя в руках диадему. Прекрасная работа, не считая глубокой царапины посередине. — Люцифера добралась до самых глубин своего ада, — начал он, но кошка махнула на него рукой. Он даже не обиделся, лучше нее зная свои ритуалы, сам же учил всех кошек.

Химари осторожно убрала волосы с лица Люции, подняла поровнее. Как же непривычно было видеть ее такой. Не бескрылая, а четырехкрылая, совсем не сильная, совсем не крепкая. Тонкая, хрупкая. Но кошка-то знала, что в ее лазурных глазах сверкает все та же сила и уверенность.

— Люция, ты слышишь меня? — осторожно спросила она, взрезая веревки когтями. Она бы привела ее в чувство силой Самсавеила, но помнила — только капля магии, и она превратится в такую же статую, и кошка вместе с ней.

Потрясла за плечи, заставила посмотреть на себя. Она бы ударила ее, но после анальгезии это было слишком опасно. Зрачки Люции дрожали, она только взглянула на Химари и заплакала. Так горько, что сердце Химари сжалось.

— Когда? Когда же меня отпустит?! — всхлипнула она и взвыла. — Я же сбежала! Все закончилось!

— Ш-ш-ш, тихо, тихо, — кошка прижала ее голову к груди и погладила по шелковым волосам. — Люция, ты действительно сбежала, — шептала она ей на ухо, прижимая к себе. — Ты нашла Еву, меня, Хайме. Это не сон и не опыты. Это твоя жизнь, — силой оторвала ее руку от левого запястья. Люция расцарапала его в кровь, словно пытаясь найти цифры клейма.

— Но я умерла, там! — не унималась ангелица, мотая головой. — Ты можешь говорить с моей душой, ты же кошка, — тяжело, рывками, вздохнула.

— Не выдумывай глупостей, бестолковая ты Люцифера! — Химари закатила глаза. Она бы ущипнула ее, давая понять, что тело реально, но побоялась. Могло ведь выйти хуже, кто знал, что будет с Люцией, почувствуй она боль, куда более сильную, чем царапины на руке. — Давай, вставай! — рыкнула она, с силой потянув крылатую на себя.

— Ты не врешь мне? — она с трудом встала на ноги, тяжелые крылья перевешивали, а к телу она еще совсем не привыкла. Даже не понимала, чье оно.

— Я никогда тебе не врала, — тревожно отозвалась кошка, с трудом поддерживая ее. — Держись. Пожалуйста, держись.

#42. Лицемеры

Хайме протянул Еве руку, и, видя, что она от ужаса не может даже шелохнуться, сам схватил за запястье.

— Я с тобой, не бойся, — попытался он ее успокоить. Ему бы кто так сказал, потому что животный страх смерти перебивал собою все ощущения. Тигр, запертый в его душе, как в клетке, жалобно мявкал и дрожал от ужаса.

— А ты? — всхлипнула Ева, с нечеловеческой силой сжав его ладонь. Губы ее дрожали, а зубы выстукивали так, будто она насмерть замерзала.

— За меня не волнуйся, я же кот, — и он даже попытался выдавить из себя жалкое подобие улыбки, скулы свело. Но это не подбодрило ни Еву, ни его самого. Тогда он глубоко вздохнул полной грудью, стиснув зубы от боли, и выдохнул, рывками, едва не потеряв сознание. Помнил, как учила Ясинэ — контроль, спокойствие и равнодушие. Сможешь плюнуть смерти в лицо — выживешь.