Я - Абрамов; частота увеличивается, и щелчки уже сливаются в единый монотонный однородный треск; оно явно здесь, оно передо мной, оно обволакивает меня, нет, проходит сквозь меня, как и сквозь чёртовы стены...

Я...

Я - Уткин; я сваливаю с этой проклятой посудины.

Я - Уткин; "Октопусу" я приказал остаться в одном из лабораторных модулей, робот не возражал, на "Богатыре" полковник и капитан не возражали тоже, увлечённые гибелью моих товарищей.

Я - Уткин; и вот я уже возле шлюза, что отделяет "Эон" от челнока.

Я - Уткин; здесь мы разделились, когда проникли на исследовательскую станцию.

Я - Уткин; товарищ полковник Стоянов требует теперь, чтобы я, пока есть время, пошёл вслед за Оракулом и Куликовым... и чтобы вернулся к челноку с блокнотом Клэр Гилмор! Ну дела!

Я - Уткин; "Хомяк! Ты должен! Иначе твои товарищи погибли зря! Ты должен притащить сюда блокнот! Скорее! Информация от Клэр Гилмор может оказаться бесценной!" - так и хочется послать куда подальше эту сволочь.

Я - Уткин; боже, так не хочется умирать из-за чьих-то предсмертных каракулей! И идиотизма командира! Но как я могу не подчиниться?

Я - Уткин; но, слава богу, товарищ капитан Новиков уговаривает старшего по званию образумиться, чтобы вернулся с "Эона" хоть кто-нибудь из мальцов... Мол, это смягчит критику общественности и их начальства. А блокнотом пускай займётся робот-осьминог.

Я - Уткин; полковник, по всей видимости, даёт отмашку, я ныряю в шлюз, захлопываю люк "Эона" и через несколько секунд уже задраиваю люк нашего космического челнока.

Я - Уткин; слушаю, как ссорятся командиры между собой, пока поспешно выполняю операцию отстыковки.

Я - Уткин; слушаю, как дистанционно управляют "Октопусом" и переругиваются из-за этого. Да что они могут этим роботом сделать?

Я - Уткин; корабль отстыковался, шлюз свернулся.

Я - Уткин; включаю маневровые, сразу же отдаляюсь от станции метров на пятьсот. От греха подальше.

Я - Уткин; всё работает исправно, никаких призраков на челноке быть не должно.

Я - Уткин; призрак всё-таки довольно медленный: между пропажей связи с Козловым и пропажей связи с Солоницыном прошло тогда минут шесть.

Я - Уткин; а Абрамов отключился минуты четыре назад.

Я - Уткин; к тому же находился он максимально далеко от шлюза, где-то в районе жилых отсеков.

Я - Уткин; и не стоит забывать, что призрак все эти месяцы не покидал дрейфующую станцию "Эон"... Видимо, уютнее ему в металлической коробке, клетке Фарадея. Стремится к теплу? Избегает радиации Солнца? Юпитера? Не моего ума это дело...

Я - Уткин; так что можно расслабиться и возвращаться на борт "Богатыря-3".

Я - Уткин; по большой дуге, только бы не приближаться лишний раз к "Эону", я веду корабль к другому кораблю, зависшему в пространстве. Внушительный, огромный, хорошо защищённый, боевой... Сюда приятно возвращаться...

Я - Уткин; но вот, когда стресс утих, накатывает волна волнения и переживания за товарищей.

Я - Уткин; конечно, трупов я не видел, и пока что всё это кажется неудачной шуткой, неправдоподобным, надуманным событием.

Я - Уткин; но я понимаю, вот-вот меня сожмёт тисками удушающая скорбь. Безнадёга. А в космосе выпивку так просто не найти...

Я - Уткин; там были мои друзья, там были просто хорошие люди. Может, даже лучшие из лучших, раз так далеко забрались.

Я - Уткин; герои.

Я - Уткин; бесспорно герои, память о них переживёт тысячелетия.

Я - Уткин; полкан говорит, что "Октопус" всё ещё функционирует, и в итоге находит блокнот. Аномалию так и не встретил, пока перемещался через отсеки. Теперь "Октопус" с усилием разгибает пальцы мёртвого Куликова один за другим, чтобы извлечь вещицу.

Я - Уткин; мне уже как-то всё равно; облетаю "Богатырь-3", лечу в считанных метрах от корпуса вдоль него.

Я - Уткин; "Эон" и мои погибшие братаны остались на противоположной стороне...

Я - Уткин; а с этой стороны "Богатыря" - стыковочные модули.

Я - Уткин; состыковка...

Я - Уткин; и вот я внутри боевого крейсера.

Я - Уткин; ребята, которые встречают меня в грузовом модуле, совсем приунывшие, а некоторые разгневаны.

Я - Уткин; это они должны меня успокаивать, а приходится самому их одёргивать, перебивать, затыкать, просто удерживать от поспешных решений... Некоторые без оглядки на приказы рвутся занять челнок и лететь на "Эон", мстить проклятой твари...

Я - Уткин; к счастью или сожалению, электроника транспортного челнока самостоятельно глохнет...

Я - Уткин; в шлюзе поочерёдно гаснут все лампочки...

Я - Уткин; мы со страхом переглядываемся...

Я - Уткин; и вот уже отключаются люди... Сначала один расслабляется всем телом, закрыв глаза и понурившись... Потом другой откидывает голову назад, а из беззвучно распахнутого рта вырываются округлые капельки слюны...

Я - Уткин; мне тоже что-то...

Я - Бишаев; оп-ля, Хомяк, кажись, сознание теряет...

Я - Бишаев; эй, пацаны, вы чего? Вы тоже?..

Я - Бишаев; мама дорогая! Это же та хренотень!

Я - Бишаев; мляха-муха! Нетушки! Только не меня!

Я - Бишаев; не успеваю! Ничего не успеваю!

Я - Бишаев; Отвали! Отцепись! Вот и свет гаснет! Всё понятно! Карачун мне самый настоящий!

Я - Бишаев; добираюсь до настенной рации, на ощупь в темноте нахожу кнопку, жму её, вроде лампочка светит, значит, ещё работает...

Я - Бишаев; не своим голосом кричу "Тревога! Тревога! Оно здесь!"

Я - Бишаев; а теперь только зарыдать остаётся, слёзы из глаз комками лезут, просто пиз...

Я...

Я...

Я - Стоянов; всё полетело к хренам собачьим.

Я - Стоянов; Объект проник на борт "Богатыря-3".

Я - Стоянов; там, у меня за спиной, люди гибнут, а я как последняя крыса бегу с корабля.

Я - Стоянов; на последнем уцелевшем челноке...

Я - Стоянов; но ведёт меня отнюдь не трусость, я не из робкого десятка, вовсе нет.

Я - Стоянов; с одной стороны, я должен умирать вместе с моими солдатами, как полагается настоящему лидеру, патриоту...

Я - Стоянов; должен!

Я - Стоянов; но у меня другой приказ, от людей, которые, несмотря на огромное расстояние и медленную передачу данных, видят всю картину целиком, у них больше информации и способностей, чтобы её проанализировать, обработать, правильно переварить...

Я - Стоянов; ...и родить, наконец, решение проблемы, а я их руки, исполнитель...

Я - Стоянов; хех, да я и в армию пошёл только потому, что я человек действия, а не большого ума.

Я - Стоянов; и самокритичен. И понимаю, что не все такие...

Я - Стоянов; пускай за меня решают специалисты, я же буду подчиняться, как в старые добрые времена, когда от моих решений мало что зависело.

Я - Стоянов; но и мир тогда был проще; война с ИГИЛ, Российско-Китайский конфликт, трёхдневный бой с НАТО за Арктику...

Я - Стоянов; по крайней мере, таким мой психологический портрет рисовала жена и наш... точнее её семейный психолог...

Я - Стоянов; эти вечные женские заморочки по несущественным проблемам...

Я - Стоянов; но теперь я даже не знаю - может, мне и вправду нужен психолог?

Я - Стоянов; проклятье! Я застрелил старшего сержанта! И никаких угрызений совести не испытываю! Вот что я за человек? Конечно, он и так был обречён, как и все мы. Конечно, он стоял у меня на пути, а его убийство не противоречило очень чётким приказам, которые я получил по личному каналу связи от командования на Марсе...

Я - Стоянов; отставить нюни! Соберись, ссаная тряпка!

Я - Стоянов; по большому счёту это всё уже не имеет никакого значения...

Я - Стоянов; я уже почти труп, я уже в могиле, в готовом гробу, в этой консервной банке.

Я - Стоянов; и всё равно, как же это горько - терять людей, которые за последние годы стали для меня, как сыновья...