Фото 14. Семен Михайлович Будённый, Командарм Первой Конной

Семен Михайлович Будённый был типичным представителем элиты армии, в которой он служил. Он был человеком, который смог преодолеть трудное время благодаря своим воинским навыкам и силе своей личности. Сын бедного крестьянина из Ростовской губернии, он поступил в 43 казачий полк в 1903 году и служил в Маньчжурии, а затем учился в Кавалерийской школе в Петербурге. Летом 1917 года, став председателем полкового комитета в своем мятежном полку, он оказался в Минске, где Фрунзе и Мясников организовали отпор Корнилову. Отсюда он начинает свой путь в качестве командира красной конницы. Впервые он был отмечен под Царицыном в декабре 1918 года, когда его смелость и предприимчивость были замечены Ворошиловым. Он стал очевидной кандидатурой на пост командира Конармии. Очень высокий,^[115] атлетического сложения, он был неутомимым наездником, пришедшим прямо с фронта. Его приятные азиатские черты, пышные черные усы, вьющиеся и ухоженные, как грива породистого скакуна, внимательные миндалевидные глаза, - все выдавало в нем человека действия - первобытного зверя, великолепного, полуграмотного сына степей. 25 апреля 1920 года, в день начала Киевской кампании был его сороковой день рождения.

Воины Конармии имели мало общего с большевистскими политиками, не считая того, что они сражались на одной стороне. Большинство из них было казаками, партизанами или бандитами, присоединявшимися к Красной Армии по мере ее успехов. Однако они хорошо понимали смысл революции, хотя и воспринимали идеи Ленина и Маркса скорее с восхищением, чем с пониманием. Были среди них и грамотные, как Исаак Бабель в 1-й бригаде 6-й дивизии, или Жуков, будущий маршал. Но в большинстве своем они больше отличались в геройстве, чем в диалектике. В глазах поляков они стали новым воплощением орд Чингисхана.

Фото 15. Бойцы Конармии.

Несмотря на невысокий политический уровень, Конармия имела немаловажное политическое значение. Она была творением и инструментом небольшой, но амбициозной фракции Иосифа Сталина, фракции, которой было суждено подмять и уничтожить большевистскую партию также безжалостно, как сами большевики подмяли и уничтожили революционное движение в целом.

Фото 16. Иосиф Виссарионович Сталин, нарком по делам национальностей, член Реввоенсовета Юго-Западного фронта

Командование и политическое руководство Конармии происходила из круга боевых товарищей по царицынской кампании, которые под влиянием Сталина бросили вызов Троцкому и партийным планам. Они были “доморощенными” коммунистами, простыми солдатами, патриотичными пролетариями. Они не выносили интеллигентов, профессионалов, офицеров, бюрократов, евреев, западников, иностранцев, т.е. в сущности, большую часть руководства большевистской партии. Они не любили приказы и не доверяли теориям. Они были, по словам Сталина, “хорошими товарищами”, умевшими действовать. Буденный, старший унтер-офицер, создавший свою казачью армию, был прекрасным дополнением Клименту Ефремовичу Ворошилову, механику из Луганска, люди которого в 1918 году голыми руками механизировали армию. Они оба, командир и политкомиссар, жили, спали и скакали на лошадях рядом друг с другом. Судьба тесно связала их более чем на сорок лет.

Решение о переброске Конармии с Кавказа на польский фронт было принято на собрании в Смоленске 10 марта. В это время она находилась под Майкопом, разгромив перед этим остатки Добровольческой армии Деникина. Она двинулась в путь 3 апреля, а через две недели начала переправу через Дон в Ростове. Здесь она столкнулась с драматическим выбором. В ростовской тюрьме сидел некто Думенко. Пятью месяцами раньше, когда Красная Армия грабила Ростов, Думенко, бывший кавалерийский командир, убил своего комиссара. Теперь, когда сюда вернулась Конармия, бывшие боевые товарищи Думенко устроили мятеж, требуя его освобождения. Будённый вышел к мятежникам лично, предложив им выбирать между ним и арестованным. Мятеж стих, Думенко был расстрелян. Марш был продолжен. После Ростова армия разделилась на колонны: 4-я дивизия Городовикова, 6-я Тимошенко, 11-я Морозова и 14-я Пархоменко. Их 4 бронепоезда, три воздушные эскадрильи и другие службы обеспечения растянулись по железной дороге по всей Центральной России. Сами же они двинулись по земле. Покинув Ростов 23 апреля, они наметили достичь Днепра в течение двух недель. Шли колоннами, отдыхая и двигаясь попеременно. Больных и уставших везли на телегах, вместе с артиллерией. В среднем в день убивали по дюжине охромевших лошадей. Днем передние шеренги несли за спиной таблички, чтобы сзади идущие учились читать. Вечерами на привале они пели песни:

По весенней жидкой топи

Отдыхаем мы в Майкопе,

Чистимся и моемся,

На ученья строимся.

Отдыхать бы так подольше,

Да нужны мы против Польши,

С белыми попутчики,

Балуют пилсудчики.

Много верст до них от Дона,

Но не просим мы пардона,

Коль до красных дело им,

Мы те версты сделаем.^[116]

В конце апреля, с известиями о новом польском наступлении, они получили приказ ускорить марш. Они были в махновских местах, где уже много месяцев шла кровопролитная война за жизнь и благополучие крестьянства. Отряды Чека объезжали села, расстреливали партизан и создавали советы. Махно следовал за ними, расстреливал большевиков и громил продотряды Красной Армии. 28 апреля 14-я дивизия ударила на Гуляйполе, на сам “Махноград”, обратив в бегство около 2000 партизан. Конармия двигалась, не оглядываясь по сторонам, словно линкор сквозь стаю рыбацких суденышек. Наконец, 6 мая под Екатеринославом они начали форсировать Днепр. 13 мая 6-я дивизия столкнулась с петлюровцами у Чигирина. Колонны вновь сошлись около Умани, где армия должна была собраться и привести себя в порядок. За шесть недель с тех пор, как они выступили с Кубани, они провели тридцать дней в походе, преодолев 1200 километров.

Конармия насчитывала 16 000 сабель. По меркам Гражданской войны это была огромная сила, хотя по прежним европейским масштабам, она была невелика. В 1914 году царская армия имела сорок конных дивизий с 300 000 сабель. “Если бы у меня были эти 300 000, - вздыхал Будённый, - я бы перепахал всю Польшу, и наши кони стучали бы копытами по парижским бульварам еще до конца лета”.

Польская разведка знала о их прибытии, но только 25 мая самолет-разведчик “Альбатрос” из эскадрильи имени Костюшко увидел их своими глазами. Пилот был потрясен. Снизившись, чтобы рассмотреть, что за песчаная буря под ним, он обнаружил Конармию, укрытую клубами пыли, поднятыми тысячами подков. Бойцы скакали по восемь в ряд, их желтовато-коричневые накидки развевались на ветру, черные астраханские папахи сдвинуты вперед, сабли на боку сверкали на солнце, за спиной поблескивали карабины. Когда он вернулся на следующее утро, он нашел их в 120 километрах дальше. Не зная об этом, он увидел две разные дивизии Конармии. Его рапорт, в котором упоминалась тридцатитысячная кавалерийская армия, движущаяся со скоростью 120 километров в день, наверняка не уменьшил польских опасений.^[117]

План советского контрнаступления на Украине был закончен на третьей неделе мая. Очевидная цель для атаки находилась в месте соединения двух основных польских группировок, между 3-ей армией, расположенной в районе Киев - Белая Церковь, и 6-й армией в районе Жмеринка-Винница. С этой целью Конармия и соединилась под Уманью. Для поддержки основного удара должны были быть предприняты предварительные атаки ударными силами 12-й армии Голикова и специально созданной Фастовской группировкой под командованием Якира, командира 45-й дивизии. Голиков должен был пересечь Днепр к северу от Киева и направить свою башкирскую конницу для пересечения жизненно важного железнодорожного пути на Коростень; Якир должен был наступать фронтально на Белую Церковь, для соединения с идущей вниз Днепровской флотилией у Триполья. Небольшая 14-я армия на юге должна была выступить вперед только в случае успеха остальных операций. Начало операции было назначено на 26 мая (см. карту, рис. 7).