- Вам надо в медпункт, - чувствовал себя хуже некуда, виновато отведя глаза.

- Вы правы, - он чуть улыбнулся, - не хотите составить мне компанию?

Я лишь удивленно кивнул. Его описывали совсем не таким. Окане прихватил форменную куртку, и мы вышли из комнаты.

- И кстати, Вы совсем не виноваты в случившемся, я сам неосмотрительно отвлекся.

Он произнес это с легкой и беззаботной улыбкой, которая просто не вязалась с образом бездушной и самовлюбленной скотины, коей его выставляли окружающие.

- Но я же... - просто не знал, что сказать и замолчал.

- Не волнуйтесь, все быстро заживет. А Вы...?

- О, меня зовут Томас Сеибс, второй курс, ученый-математик.

- Ну а как зовут меня, Вы уже знаете, - он мягко улыбнулся. - Давайте перейдем на ты? А то этот излишний официоз нашей Академии изрядно тяготит.

Таких открытых улыбок я не видел уже достаточно давно, все перепуталось в голове. Но упускать такую возможность было нельзя: подружиться с Окане, да все с ума сойдут от этого! Все его терпеть не могли, уважали да, но не любили. Поэтому, спустя несколько секунд, я кивнул.

- Тебе понравился сегодняшний бой?

- Вообще-то не очень люблю подобные мероприятия, - произнес задумчиво, - но ты дрался потрясающе.

- Ты мне льстишь. Просто противник был слишком слабым и неопытным, вот если бы он чаще тренировался, - Окане задумчиво коснулся шрама, - тогда возможно я бы получил больше удовольствия от поединка. Но впрочем, это не важно. А как ты оказался в зале? Раньше тебя не видел, хотя у меня отменная память на лица.

Почувствовал, как краска заливает щеки, но все равно ответил.

- Хотел посмотреть, как ты дерешься. Многие, да что там, все обсуждают великого Окане, - он чуть усмехнулся на это. - Стало интересно увидеть, действительно ли ты так хорош, как говорят.

- И каков вердикт?

Я скосил на него глаза, ожидая увидеть хотя бы легкое раздражение, но Окане лишь беззаботно улыбался, и казалось, что его ничего не волнует, кроме моего мнения об этом бое.

- Как уже и говорил, потрясающе.

- Но ты видел только бой на шпагах. Стоит увидеть мечи и, возможно, еще апрадиты.

Апрадиты - наполовину кожаные, наполовину стальные нарукавники, которые заканчивались четырьмя острым и прочными клинками. Чтобы сражаться на них надо было обладать завидной ловкостью, так как в пылу боя, можно ранить не только противника, но и себя. Клинки настолько длинные, что некоторые выпады, которые с другим оружием приемлемы, с апрадитами никто не рискнул бы использовать. Это очень опасное оружие. По Академии ходили слухи, что нет никого лучше в области владения ими, чем Окане.

Нередко в боях с этим оружием люди получали самые суровые и уродливые увечья. Также апрадиты довольно тяжелые, за счет стали в нарукавниках и клинках. Когда воин их надевал, они скрывали его руки от локтевого сустава до кончиков пальцев. Так что если человек предпочитал в бою апрадиты, он не мог орудовать ни щитом, ни каким-либо другим оружием, только ими. Сражаться с пользой можно используя оба апрадита: и правый, и левый, по одиночке они бесполезны. Само собой, что бои с применением этого оружия издревле являлись довольно кровавым видом спорта.

- Разве в стенах Академии можно драться на апрадитах? - спросил удивленно.

- Да, не запрещено.

- Ты говоришь так беззаботно, - почувствовал легкое возмущение. - Но ведь это одно из самых кровавых и опасных видов оружия.

- Только в руках у любителя, - Окане презрительно фыркнул.

- Неужели думаешь, - недоуменно скосил взгляд на собеседника, - что в Академии, где самому старшему студенту двадцать пять лет, найдется хоть один профессиональный боец на апрадитах?

- Мне приходилось со многим здесь драться...

- И я видел их после ваших боев, - перебил. - У одного студента с моего курса так и остался огромный шрам через всю левую руку. От плеча и почти до запястья.

- Я мог ее ему отсечь, если бы захотел.

- Что? - удивленно замер и с сомнением посмотрел на Окане. - Как можно так спокойно об этом говорить? Ты мог лишить человека руки!

- В том, что он плохой боец, - третьекурсник махнул рукой, побуждая продолжить путь, - нет моей вины. Или хочешь сказать, что за это, - он указал на кровоточащий порез на своей щеке, - я тоже должен винить противника, а не себя?

- За это ты должен винить меня, - сказал тихо.

- Пойми, - он резко остановился и развернул меня к себе лицом, - в бою ты должен быть сосредоточен только на противнике и думать только о бое. Иначе не выиграть. И в случае проигрыша ты не имеешь права винить кого-то другого, кроме как себя. Это закон.

- Откуда у тебя этот шрам? - спросил вдруг, понимая, что речь шла вообще-то о другом.

Вопрос вырвался как-то сам собой, и задавать его едва знакомому человеку было верхом невоспитанности.

- Прости, не хотел...

- Ничего, - Окане чуть хлопнул меня по плечу и продолжил идти, - всех это интересует. Я получил его от своего учителя, когда впервые дрался на апрадитах на большой арене в Геномии.

- От своего учителя? - поспешил его догнать.

- Да, - сказал просто.

- Почему?

- Потому что он был хорошим учителем.

- Хорошим? Но..., - запнулся на мгновение, - он же оставил тебе этот уродливый шрам!

- Это ничего. Главное то, чему он меня научил: в бою нет жалости, нет места ничему кроме самого боя. Если ты дерешься, то должен отдавать всего себя этому процессу, не думать больше ни о чем.

- Мне кажется это жестоко, - произнес, имея в виду подобный урок.

- Ты просто еще слишком молод, Томми, слишком. И это хорошо.

- Так говоришь, как будто старше меня на века, а не на какие-то год-два!

- В физическом смысле я старше всего на два года, - он поудобней перехватил пропитавшийся кровью платок, - в плане опыта - старше намного. Но не расстраивайся. С удовольствием поменялся бы с тобой местами, если б мог.

Он чуть сжал мое плечо, а потом отпустил. Через несколько минут мы дошли до медпункта, сверкавшего стерильной белизной и аккуратно выложенным из фиолетовой плитки лечебным цветком - асфоделем. Считалась, что приготовленным особым образом он мог излечивать от амнезии.

Я уже собирался уйти, как Окане вдруг произнес: