На их поиск вперемешку с угрызениями совести уходит полчаса, и, как только беру телефон в руки, так сразу же аппарат начинает звонить. Луи. Провожу пальцем по экрану.
— Прости меня, пожалуйста, — начинаю, не дожидаясь реплики друга. — Я так хотел прикрыть свои семейные проблемы, что невольно причинил тебе боль своим вопросом…
— Это ты меня прости, — Луи шмыгает носом и мне становится не по себе от того, что я довел неунывающего и вечно позитивного человека до слез. — Коть… Тут…кхм… не все так радужно. Родители и дядья… в общем, на деле они оказались более традиционных взглядов, чем я ожидал.
— Они не одобрили ребят? — холодею. У Луи, помимо папы и отца, восемь дядюшек-омег, так что даже не представляю, каково ему пришлось и преклоняюсь перед решимостью предъявить Алекса и Питера этому «высокому жюри».
— Если бы, — горько вздыхают в трубке, а я понимаю — несмотря на некоторую эпатажность и демонстрируемую мегауверенность в себе, Луи, как и я, раним, когда дело касается семейного одобрения. — Они не верят, что у меня с ними всерьез, и что такие парни будут добровольно делить между собой омегу не самой выдающейся внешности и запаха. Ты меня знаешь, Хави, такие штуки меня не расстраивают, наоборот, побуждают доказать обратное. Но… Вчера был очередной обед в семейном кругу, где каждый посчитал нужным сказать, что мне лучше остановиться в постельных экспериментах, пока не испортил своим любовникам жизнь. Дескать, надо реально оценивать свои шансы на замужество, не мечтать о том, что когда-нибудь в стране разрешат тройные союзы и… не злоупотреблять усилителями. Припомнили среднюю школу, когда я был гадким утенком, который в попытке доказать свою взрослость и попутно зацепить внимание самого крутого альфы класса, решил тайком купить аттрактант… но мне подсунули подделку, которой сам же и траванулся. А я…коть, я с той поры никогда… Вот и сорвался на тебе, дружище.
Дальше разговор проходит под мои извинения, взаимные утешения и заверения в вечной дружбе. Когда же поток страстей стихает, Луи вцепляется в меня клещом:
— А ну, признавайся, что за семейные проблемы?
— … — ох, как же неловко, но я уже убедился, что бежать от проблем еще хуже. Поэтому набираю в грудь побольше воздуха и… — Колин не чувствует моего запаха. Совсем.
В ответ ахают и некоторое время молчат.
— Зачем же вы поженились? — спрашивает Луи самое очевидное и самое неприятное. — Хави, только не говори, что вы всех обманули. Ты не мог… ты же веришь в истинную пару и хочешь нормальную семью, я-то знаю. И как я мог ошибиться в оценке фотографий? Вы там как будто созданы друг для друга. Не понимаю…
В его голосе столько искреннего потрясения, что я не выдерживаю и принимаюсь рассказывать ему всю историю нашей с альфой совместной жизни, не утаивая правды о своем диагнозе, мотивах родителей и Колина, роли Грэма в моем скороспелом согласии на фиктивный брак, и, самое главное, о своей нечаянно возникшей тяге к запаху мужа, о вспышках гнева и ревности, когда Колин чуял на мне чужие запахи, о попытках наладить взаимоотношения и о пережитом оргазме.
— Сколько-сколько новых оттенков аромата ты стал различать после того, как кончил? — шепчет Луи и я представляю, как в момент моего ответа округляются его глаза. — Да ладно?! Не скажу, что этого не может быть, но начинаю завидовать…
— Слушай, — подскакиваю я. — А если мне все померещилось из-за лекарств? Луи, ты же обнимал моего мужа на свадьбе. Может, вспомнишь, чем от него пахло?
— М-м-м, дай подумать… — слышу в трубке вздох, — что-то хвойное, кажется, но… дружище, это было давно, и, сам понимаешь, чужой нос — плохой советчик.
— А что подсказывает твоя интуиция? Мы… мы можем быть парой?
— Коть, до твоего звонка я был в этом абсолютно уверен, а теперь со всеми этими ужасами про несовместимость, фиктивный брак и искаженное обоняние… Но я тогда вообще не понимаю, для чего тебе аттрактант? Хочешь возбудить мужа? Да, если ты его примешь, то первая нота твоего запаха усилится и на тебя будут смотреть, как на кусок пирога в голодный год, а подмешаешь дозу партнеру в питье, то он никуда не денется и набросится на тебя с вполне однозначными намерениями. Но вдруг этот секс тебя уничтожит? А Колину будет каково стать убийцей? И это помимо того, что у альфы иногда может возникнуть ломка по окончанию действия этой гадости со всякими побочками в виде перепадов настроения, временной потери потенции, немотивированной агрессии… Алло? Хави, ты меня слышишь?
— Побочные явления, — тупо повторяю зацепившую меня фразу. — Ты поэтому в наш первый разговор сказал про наркоманов и инвалидов, да?
— Да что случилось-то?! — и пока я, мямля и заикаясь, пытаюсь свести все замеченные мной странности в поведении Колина и других альф, попавших под обаяние Фицроя, в более-менее связную мысль, как Луи делает вывод за меня. — Полагаешь, эта сволочь держала Сторма на стимуляторах во время их романа и затем заявилась к вам домой, чтобы вернуть сбежавшую добычу?
— Не знаю, — прикусываю губу и морщусь от циничных слов. — Может, я просто не хочу верить, что он любит его, вот и выдумываю себе объяснения… Я бы успокоился, но меня до сих пор мутит, только вспомню густой, совершенно противоестественный запах роз. Но, с другой стороны, разве Колин не догадался бы о том, что влечение искусственное?
— Ты переоцениваешь альф, дорогой. Во-первых, у них очень туго с критическим мышлением, когда дело касается возбуждающих запахов. Во-вторых, это как с алкоголем и легкими наркотиками: все знают о вреде, но «чуть-чуть не считается», тем более, что порой интересно внести в постельные игры немного риска и имитации страсти, присущей истинным парам. В-третьих, со временем проще считать партнера, подсадившего на аттрактанты, своим единственным, чем признаться, что оказался в дураках и уже не можешь возбуждаться от других запахов. В-четвертых, если зависимость сформировалась, то ничего уже не сделаешь.
— Но ведь так можно человеку жизнь сломать! — чувство бессильной ярости наполняет грудь и с неудовольствием приходится отметить — в спальне не хватает боксерской груши, чтобы выплеснуть обуревающую агрессию. — За такое сажать надо, неужели всех все устраивает?
— Солнышко, — вздыхает Луи. — Может, и не устраивает, но, ты знаешь, мой дядюшка Салли — судебный журналист и он ни разу, слышишь, ни разу за двадцать лет своей карьеры не видел дел о применении аттрактантов, которые бы закончились чем-то большим, чем штрафом в пару сотен долларов и общественными работами. Пока их не объявили наркотиками и не доказали в медицинских экспериментах однозначный вред, они так и будут продаваться в аптеках в качестве лекарства от астении и упадка сил для бет. А то, что их используют не по назначению омеги и альфы — проблемы людей, а не производителей и правительства. К тому же, найти следы препаратов в крови пострадавших почти невозможно — слишком быстро они выводятся из организма. И улики, сам понимаешь, косвенные.
— Откуда ты все это знаешь? — осведомленность друга шокирует.
— Когда пытался поступить на юридический, выбрал эту тему для вступительного эссе. Но мне не удалось убедить экзаменаторов в значимости этой темы и достаточной проработке материалов. Меня сочли выдумщиком. Потому и не поступил, — усмехается Лу, — а с родными вышло ровно наоборот. Они уверены, раз я так хорошо изучил предмет исследования, то наверняка использую аттрактанты, просто делаю это незаметно и соблюдая предосторожности.
Качаю головой. Вот уж не ожидал.
— Как считаешь, мне стоит поделиться этими соображениями с мужем? Ну, насчет него и Фицроя, — задаю самый волнующий для меня вопрос.
— Не знаю. Я не шучу — для альфы такие подозрения очень болезненная тема. Вдруг ты ошибся? А муж оскорбится, и все ваши еле-еле налаженные отношения пойдут козлу под хвост? Коть, ты сам сказал, от твоих лекарств у тебя могли быть странности с восприятием. Вдруг тебе все-таки показалось, и на самом деле в квартире пахли розы, которые там лежали, а тошнило тебя из-за плохой еды?
