- Все по-прежнему, док. Я не чувствую Хави даже сейчас, когда он уже несколько недель не принимает гормоны, гасящие интенсивность запаха. Даже наедине, без помех в виде других альф или омег. Полагаю, ваша гипотеза, что из-за травмы головы и пластической операции я частично потерял чувствительность к ароматам, подтвердилась.
- Тогда...
- Нет. Хави останется со мной. Я буду ждать результатов тестов на совместимость. Раз уж это осталось единственным шансом понять, пара мы или нет. Мне все равно, что по вашим проверкам я могу осознанно обонять только некоторые группы запахов, и ноты аромата Хави в них не входят. Он мой муж, и все.
====== Глава тридцать седьмая ======
— Девяносто восемь, девяносто девять, сто… — не хочется возиться с таймером, а вот идеально сваренных яиц всмятку — очень даже, поэтому я вполголоса бормочу себе под нос отсчет секунд, попутно роясь в кухонных шкафчиках в поисках муки. Руки так и тянутся что-нибудь испечь, а рот увлажняется, стоит лишь подумать о блинчиках или вспомнить запах свежеиспеченных рогаликов из слоеного теста. М-м-м…
Возможность жить обычной жизнью и запросто делать повседневные дела после двух месяцев больничного плена вдохновляет меня так же сильно, как и вчерашний полет, выписка из клиники и прочая романтика. Да и муж, чтоб ему подольше спалось и он мне не мешал священнодействовать, приготовил еще один сюрприз. Кухня. У меня едва слезы умиления не выступили на глазах, когда увидел увеличенную копию того, что было в моей квартире. Но вчера я в шкафы и холодильник не заглядывал, а сегодня обомлел, осознав, что и внутри все контейнеры — как мои, только новые, и продукты ровно тех марок, что я ел. Что до последней морковки и бутылки с минералкой холодильник в новом доме напоминает старый, а в шкафах банки и склянки расставлены в точно такой же последовательности, что устраивал я. Колин позаботился о моем удобстве даже в таких мелочах, и это трогает почище стандартных ритуалов ухаживания и всяких ужинов при свечах. Но пускать сентиментальные слюни и слезы некогда, кулинарный азарт зовет. А тесто — штука капризная, как и идеально сваренное яйцо.
Ставлю плод своих усилий в холод отдыхать и, соорудив себе на серебряном подносе натюрмортик из чашки белого чая, яйца, солонки и тоста с маслом, иду на веранду. Сто лет не встречал утро вот так, когда прохладный, пронизанный капельками тумана, воздух вкуснее всех деликатесных яств, когда тишину нарушает только шелест листвы и редкие птичьи разговоры, когда некуда спешить и хочется наслаждаться каждым мгновением просыпающегося дня. Завтракаю медленно, смакуя каждый кусок и глоток. Еще рано, нет и шести. Казалось бы, спи, сколько хочешь, но, как нарочно, сна ни в одном глазу. Была идея пойти в спальню к мужу, но я так и не решился. Заробел, припомнив, что Колин обычно спит обнаженным и вообще… Альфе мало поцелуев, а я пока не способен на что-то большее. М-да, проблема. Если раньше я спокойно принимал тот факт, что секс с мужем для меня невозможен и Колин будет удовлетворять свои инстинкты с любым другим омегой, то сейчас эта мысль пробуждает во мне смесь ревности к этим неизвестным любовникам и горького понимания, что я не имею права удерживать альфу при себе. Он и так рискует здоровьем, оставаясь рядом, а если еще и будет хранить мне верность, пока мы состоим в браке? Нет. Ни он, ни я такого не заслуживаем.
— Стоп, Хави, — осознаю невесть откуда взявшееся упадническое настроение и даю себе мысленный подзатыльник, — какой секс, какая ревность и верность? Сперва получи стойкую ремиссию своего диагноза, а потом уже все остальное. И вообще, кто-то хотел заняться выпечкой?
Мой кулинарный шедевр будет умопомрачительно пахнуть, а потому надо подстраховаться. Я иду в свою комнату и навешиваю на себя портативный фильтр — крепящуюся на плечо коробочку с идущим от него гибким проводом, по которому будет поступать очищенный воздух, вставляю в нос силиконовые накладки, соединяю их с фильтром и иду готовить свой фирменный яблочный штрудель.
Ароматы корицы, запеченных яблок и выпекаемого теста настолько сильные, что ощущаются мной через надетый фильтр и работающую на кухне вытяжку. Даже снимать аппарат страшно, ну мало ли. Приходится сделать пару пометок в дневнике наблюдений, указав на обостренное обоняние. Надеюсь, доктор Морстен примет во внимание принятые меры предосторожности, и не станет ругать за то, что я начал тренировку обоняния и иммунитета с таких ярких запахов. В оправдание могу только сказать, что классическая смесь ароматов прогнала плохое настроение поганой метлой и я даже поплясал, когда не только учуял, но и увидел получившийся результат.
— Ну, значит, мой муж — не вредный, — я гляжу на золотистую корочку рулета и невольно вспоминаю присказку Луи, который неизменно пёк что-нибудь для своего нового благоверного в начале знакомства и по качеству выпечки делал вывод о личных достоинствах альфы. Почти не ошибался, кстати сказать.
— Я? Конечно, не вредный, — раздается из-за спины. Черт, черт, черт… И как давно он там стоит? А что, если он не только слышал мои последние слова, но и видел мои гавайские танцы радости и попотряс по поводу удавшегося штруделя?
— Доброе… кхм… утро, — оборачиваюсь и вижу взлохмаченного и слегка помятого супруга. — Извини, если разбудил. Я не нарочно.
— Я не ослышался? — Колин лениво улыбается и делает шаг ко мне. — Извини?
— Ой… Забыл. Нет, Колин, пожалуйста… — но он неумолимо приближается, не сводя глаз с моего лица, а на меня вдруг начинает накатывать возбуждение от одной мысли, что я окажусь со спущенными штанами на его коленях, и альфа меня отшлепает, как когда-то обещал. — Я… это просто вежливость. Привычка.
— Так и быть, — он проводит большим пальцем по моей скуле, а потом сдувает с нее прилипшую муку. — Но только потому, что не хочу получить горячим противнем по голове и дозу стрихнина в чашку кофе. А еще меня очень давно не будили ароматы выпечки. Лет так двадцать.
Он отодвигает меня от стола и наклоняется к штруделю.
— Божественно, — заключает он. — Опять дед научил?
Мотаю головой. Нет, это я сам. Джереми был знатоком основных блюд, а десерты считал омежьим делом. Но сладости любил. Так что, пришлось научиться.
— Его лучше есть теплым, — останавливаю Колина, готового уже отрезать
приличный кусок пирога. — Или с мороженым. Надо подождать, пока остынет.
Он оборачивается на меня, слегка выпячивает нижнюю губу и смотрит на меня с такой обидой и надеждой, что я невольно вижу не взрослого альфу, а десятилетнего мальчика, которому отказывают в самом дорогом.
— Ну хоть маленький кусочек? Ну очень хочется… — умоляюще просит он, глядя щенячьими глазами.
— Нельзя, — собрав всю серьезность в кулак, отвечаю, — там внутри наркотики: съев один кусочек, остановиться невозможно.
Мы меряемся взглядами. Приходится кусать губы, чтобы не расхохотаться, когда Колин демонстративно отбрасывает нож в сторону и поднимает руки вверх.
— Жестокий воробышек, — усмехается он. — Отказывает в самом необходимом. Ну ладно, моя месть будет страшной!
Я не успеваю опомниться, как меня подхватывают на руки и несут прочь из кухни. Куда? Как оказалось, в бассейн — устраивать утреннюю зарядку и тренировку. И пока я не выполнил все положенные упражнения и не проплыл дистанцию, меня не выпустили.
— У-у-у, — растираю забитые мышцы, подставляя тело струям душа, — изверг, теперь три дня будет болеть…
— Я все слышу, — доносится голос мужа из-за двери ванной. — Если что, я знаю парочку массажных приемов… Что именно у тебя болит — плечи, бедра, ягодицы?
— Нет! — делаю воду похолоднее, потому что воображение рисует слишком яркие картины, а некоторые части тела в ответ на это начинают жить своей жизнью.
— Но тебе же плохо?
— Уже хорошо! — стуча зубами, вылетаю из душевой кабины, хватаю первое полотенце, заворачиваюсь в него и несусь в свою комнату.
Супруг только посмеивается, но не мешает моему бегству. А я понимаю, что дурак, когда оказываюсь в своей комнате абсолютно один и обнаруживаю, что в комнату никто не ломится. Вот так, даже в жесте помощи вижу какие-то сексуальные намеки. Хави, ты чокнулся. Еще раз обзываю себя идиотом, когда ловлю себя на мысли, что задумался над выбором трусов, в которых сегодня пойду на завтрак. А еще надо позаботиться о прическе, подходящей одежде, и может, легком макияже. Точно, идиот… Которому совместная жизнь в голову ударила.
