— М-м-м, — только и хватает произнести, когда Колин отстраняется от меня. Кажется, затем, чтобы включить воду в душевой кабине.
— Пойдем? — как сквозь вату доносится голос мужа, чьи руки ловко освобождают меня от остатков одежды.
— Нет, — слабо мотаю головой, продолжая держать глаза закрытыми из-за убежденности, что стоит их открыть, как калейдоскоп волнующих ощущений развеется… — ног не чувствую. И вообще, может, мне нравится, как пахнет моя кожа после твоих прикосновений? .. Вот поеду на заказанном твоим секретарем такси, пусть водитель мне завидует…
Меня стискивают в таких крепких объятиях, что ребра вот-вот треснут.
— Кто бы тебя отпустил, — он все-таки ставит меня под теплые струи. — Останешься здесь.
— Раскомандовался, — бурчу больше для проформы и прикрываю пластиковую раздвижную дверцу. — А как же работа? Что, я буду сидеть среди твоих деловых партнеров и делать вид, будто так и надо?
— Именно, — отрезает он. — Чтобы мне все завидовали.
Зря он это сказал. При мысли о том, что другим станет известно о произошедшем здесь, меня накрывает волна смущения. Да и вообще… В разгар рабочего дня глава компании затаскивает младшего супруга в уборную, чтобы сделать ему минет? Ничего себе, безрассудство и бесстыдство. А как же деловая репутация? Я суматошно принимаюсь тереть себя куском мыла и смывать пену, чтобы через минуту выскочить из душа и нос к носу столкнуться с голым мужем, держащим полотенце в руках.
— Т-ты… - я, по старой привычке, зажмуриваюсь. — Может, выйдешь? Я сейчас оденусь…
— Хави, посмотри на меня.
Все-таки осмеливаюсь разомкнуть веки и увидеть лицо мужа впервые после того, как он … Как мы... Как сцена ревности переросла в сцену страсти. Колин протягивает полотенце, и я спешно оборачиваю его вокруг талии. Но это действие не спасает меня от пронзительного взгляда мужа и собственного смущения.
— Я…
— Я не должен был тебя подозревать. И ревновать к твоему знакомому. У нас же просто договор, да? И я сам настоял на свободной воле супруга в выборе партнеров. Вот только со вчерашнего дня один омега никак не шел у меня из головы. Настолько не шел, что когда я увидел его с другим, то был готов разорвать обоих. А это, — он касается моей шеи, — показало, что я не готов отдавать своего мужа кому бы то ни было, что бы ни утверждал раньше.
— П-понимаю. Внезапно взбесившиеся собственнические инстинкты альфы, — вздыхаю и опускаю голову. Запах он все равно не чувствует, так что доказать, что инстинкты обострились совершенно справедливо и естественно — нельзя. Но я не буду опускать рук, ведь теперь столько времени впереди. Ой, отвлекся на свои мысли так, что теперь придется пояснять свой вздох и задумчивость. — Поэтому ты решил проверить… и убедился, да?.. Я читал в глянцевом журнале, что вкус спермы может подсказать, как давно у партнера был секс…
— Убедился, — Колин, кажется, с трудом сдерживает усмешку. — Что глянец - зло. А некоторые слишком доверчивы и невинны, чтобы критически осмыслить прочитанное.
— Тогда зачем?..— прикусываю язык, потому что взгляд мужа опять становится таким же, каким он смотрел на меня, когда просил поцеловать. — Ладно-ладно, обсудим это дома.
— Я никуда тебя не пущу, — повторяет он и прекращает меня смущать своим голым видом, зайдя в душевую кабину. — Соседняя с уборной дверь — комната отдыха. Входи туда и располагайся, как тебе удобно.
Комната, и в самом деле, обнаруживается за темной, почти не заметной на фоне стенных панелей, дверью. Похоже, что именно это место — настоящая квартира моего мужа. По крайней мере, пространство смотрится обжитым и по-своему уютным. Книжный шкаф с разномастными, явно прочитанными книгами с забытыми в них закладками, а не подобранными по цвету и задумке дизайнера томами, аквариум с тропическими рыбками, кожаный диван с забытым на нем пледом и сохранившей отпечаток головы подушкой, семейное фото с родителями на столике с ноутбуком, увешанная дипломами и наградами стена… А еще миниатюрный гардероб, состоящий из вешалки для полдюжины костюмов и комода с обувью, бельем и аксессуарами вроде запонок, галстуков и часов.
И как мне удобно расположиться? На диване, само собой. Не удерживаюсь от того, чтобы взять подушку и вдохнуть запах. Да, тут он слабее, но все равно — манящий.
— Настолько нравится? — ничего не остается, как смущенно кивнуть стоящему в дверном проеме мужу.
— Очень, — говорю, не в силах произнести слова о том, почему.
— Звучит многообещающе, — Колин закрывает дверь изнутри и подходит ближе. — Но если ты сейчас расскажешь, что в нем такого особенного, то мне не захочется тебя оставлять даже на пару минут.
— Я никуда не денусь, — расплываюсь в невольной улыбке. — И никуда не хочу уходить. Спать хочется. Странно.
— Так всегда после оргазма, воробушек, — мой нос опять слегка поцелован, а сам я уложен на диван и заботливо накрыт пледом. - Спи, сколько захочешь. Тут хорошая звукоизоляция и тебе не помешают скучные деловые разговоры.
Я, и в самом деле, начинаю дремать, как только остаюсь один. Странно, что под тонким пледом мне так тепло и даже жарко… Не нужно никакой фланелевой пижамы… Или это пережитое отзывается разгоряченной кровью и прогоняет присущую мерзлявость…
…Я тону. Тону в горячем киселе, булькающем липкими пузырями, которые, лопаясь, выпускают едкую кислоту, прожигающую мою кожу, кажется, до кости… Хочу закричать, но проклятый кисель попадает мне в горло, не давая даже вдохнуть и я начинаю сипеть в агонии, понимая, что конец близок, если я не проснусь и не вызову профессора Морстена…Тяжело…и как бы ни хотелось жить, в слабом и разрушающемся теле сил бороться попросту нет… Кисель смыкает надо мной свои ядовитые объятия и последнее, что я слышу в своей жизни — страшный рев какого-то зверя, откуда-то знающего мое имя…
====== Бонус к двадцать седьмой главе. Часть первая. ======
Сохранять приличествующее деловым переговорам выражение лица и не гипнотизировать взглядом дверь, за которой остался разомлевший от ласк младший супруг, становилось все сложнее. Презентацию новой маркетинговой стратегии Колин слушал вполуха и, к удивлению подчиненных, задал только пару вопросов, которых, впрочем, хватило, чтобы объявить взятые за основу цифры недостаточными для прогнозируемых в результате смены рекламной политики прибылей. Запланированное полуторачасовое обсуждение заняло разве что сорок минут. Но и такая скорость казалась Колину черепашьей. Да, он уже не мог отменить или перенести назначенные конференции, собрания, согласования и консультации, но альфе до зубовного скрежета хотелось их ускорить. Потому что все мысли возвращались к беззащитно — трогательному задремавшему Хави, смущенному Хави, разгневанному Хави, стонущему от наслаждения Хави… к затуманенным желанием глазам супруга, сочному рту, отзывчивому на ласки телу, дрожащему в его руках, к сладковатому вкусу кожи и чуть солоноватому — спермы… К омеге, способному за секунды вызвать в нем как жгучую ненависть, так и щемящую нежность. К смелому и готовому отчаянно защищать его, альфу, от всех врагов, даже если силы неравны… Колин с нескрываемым облегчением выдохнул, когда последний участник совещания покинул его кабинет. Наконец-то. У него есть время вернуться к супругу, чтобы поговорить без разъедающих душу подозрений. Или не только поговорить.
Его муж. Кто бы мог подумать, что ему, Колину Сторму — альфе, испорченному отношениями, в которых его намеренно соблазняли, потом манипулировали и устраивали эмоциональные качели, не верящему в искренность и бескорыстность омежьих чувств будет так важно считать мужа «своим». Ксавьер. Тихий омут, в котором сидел тот еще искушающий демон. В день свадьбы Колин был уверен, что не имеющий запаха мальчишка никогда не сможет его привлечь. Однако, уже спустя пару часов, это недоразумение в шелковых труселях, нагнувшееся самым бесстыдным образом и шарящее под столом в поисках упавшей крышки от чайника, вызвало в нем отнюдь не раздражение. Тогда он списал все на последствия напряженного дня и выходки Натана, после которой было все равно, с кем удовлетворить свои потребности. Но потом он заподозрил свидание в обычном ужине, грубо осведомился о чувствах Хави к пожилому бете и обиделся, когда муж не пустил его на порог, уличив в привязанности к Фицрою… И только вчера, увидев на огромном экране в парке своего мужа, одетого, точнее раздетого в спортивную форму, он наконец-то понял причину своего раздражения. За грубыми словами, раздражением, язвительностью и негодованием всегда стояла ревность. Подкрепленная невозможностью почувствовать запах Хави и убедиться, что подозрения напрасны, эта стерва жила своей жизнью — не поддавалась никакой рационализации, не хотела ничего знать о фиктивном браке и затыкалась только тогда, когда Хави какое-то время находился в его объятиях или с искренней яростью бросался на свою защиту после брошенных обвинений. Но поселившемуся в душе дракону и этого стало мало.
