– Доктор, прекратите истерику и… – Виктор хотел сказать «театр», но закончил вполне нейтрально: – И успокойтесь.

– Вам легко говорить! – Исаак Самуилович без сил упал в кресло и нервно забарабанил пальцами по столешнице.

Виктор не понял, почему о почти неотвратимой смерти матери сыну легче говорить, чем лечащему врачу, но уточнять не стал. Тем более что Исаак Самуилович продолжил сам:

– Я же еще при Союзе учился. Клятву Гиппократа давал!.. А сейчас вынужден лепетать не о здоровье людей, а о деньгах за их лечение.

– Да, – кивнул Виктор. – Именно этого я от вас и добиваюсь!

– Добивается он, – доктор словно обиделся. – Вы хоть представляете себе, юноша, какая это огромная сумма?!

– Исаак Самуилович, – держать себя в руках бывший старший лейтенант умел хорошо. Без этого не то что в спецназе – в обычной части долго не протянешь. Армия умеет заставить человека исполнять любые приказы, даже если приходится переступать через собственное самолюбие, – вы наверняка слышали о причудах Гарри Форда, из-за которых менеджеры престижных ресторанов дополнительно инструктировали швейцаров, если они еще не знали экстравагантного миллионера в лицо.

– Вы о его страсти к поношенной одежде? – врач явно обрадовался смене темы и проявил заинтересованность.

– Именно. И о том, что Рокфеллер свои блокноты начинал исписывать с титульного листа обложки? В целях экономии.

– Не вполне понимаю вас, голубчик…

– Это я к тому, что не судите по внешнему виду. Вы же не знаете моих финансовых возможностей. Тем более не можете знать о возможностях моих друзей. Поэтому просто назовите сумму. И, чтобы не повторяться, не оптимистический минимум, а сразу верхнюю, реальную планку. Со всеми побочными и дополнительными затратами. На уход и реабилитацию. Хорошо?

– Пятьсот… пятьдесят… тысяч… – у Исаака Самуиловича сделался такой несчастный вид, словно эти деньги только что потребовали с него самого. Он даже побоялся поднять голову, чтобы не встретиться с глазами Виктора. И очень удивился, когда услышал уточняющий вопрос, заданный ровным, совершенно спокойным голосом:

– Долларов?

Врач нервно поправил очки и уже увереннее произнес:

– Увы, голубчик. В еврозоне имеет хождение другая валюта. Пятьсот пятьдесят тысяч евро… А в долларах это будет еще как минимум сто тысяч сверху.

При этом Исаак Самуилович чуть искоса глядел на Виктора и думал: «Черт возьми, неужели у этого парня водятся такие деньжищи? Тогда я совсем перестал что-либо понимать в людях. Пора на пенсию…»

– Спасибо, доктор. А сколько у нас времени?

– Месяца два… Максимум три. Потом начнутся необратимые процессы, и всякое вмешательство станет бессмысленным. Но прошу учесть, что из означенного срока надо еще вычесть десять дней на адаптацию, повторное проведение анализов и подготовку больной к операции. Так что на вашем месте я стал бы рассчитывать только на месяц.

– Хорошо…

– Совет хотите?

– Конечно.

– Если через три недели поймете, что не успеваете собрать всю сумму, отвезите матушку куда-нибудь к океану. В страну, где белым туристам почти легально продают наркотики. Много времени это не займет, но уйдет она без мучений и в приятном месте.

– Я вас услышал, доктор, – кивнул Лысюк. – И вот как мы поступим. Сегодня же звоните господину Зильберману, пусть выписывает счет или обозначит другие формы оплаты и готовит место в клинике. Не позже чем через три недели я буду у вас с деньгами. А чтобы вы, Исаак Самуилович, восприняли ситуацию всерьез и продолжали как следует заботиться о моей матери, часть денег я принесу лично вам. Дней через пять. Договорились?

Народная мудрость, зародившаяся еще в те времена, когда рубль имел не только хождение, но и настоящий вес, гласящая, что сто друзей дороже ста рублей, не подвела и на этот раз.

Вернее, для решения проблемы хватило двоих. Зато самых закадычных. Ребят, с которыми Виктор Лысюк дружил с самого детства.

Поговаривали соседи-старожилы, что в годы оные их матери довольно часто возили всех в одной коляске. Насчет общей коляски для троих бутузов молва, как обычно, явно преувеличивала. Вряд ли таких богатырей можно впихнуть в одноместное средство передвижения. А вот оставлять под присмотром одной из мамаш – пока остальные занимались покупками или уборкой квартиры – вполне реальная версия.

Так и росли в одном дворе Леонид Бурый, Женька Карплюк и Виктор Лысюк. Деля на троих все радости и заботы детства, отрочества и юности. Аж до наступления призывного возраста… В этой точке их пути разошлись.

Бурого предки впихнули в вуз с военной кафедрой. Евгению – купили белый билет, несмотря на то что парень к этому времени уже имел первый юношеский по авторалли. И только Виктор, несмотря на все уговоры матери, твердо решил пойти по стопам деда – полковника в отставке, и лично отнес в военкомат заявление с просьбой направить его в военное училище.

В общем, разошлись у ребят пути-дорожки. Но доверительные отношения сохранились навсегда. И нерушимость их дружбы нашла очередное подтверждение, когда Лысюк рассказал товарищами о том, что матери необходима сложная операция, которую могут сделать только в Швейцарии. Со всеми вытекающими из этого обстоятельствами… В первую очередь – финансовыми.

– Ну, положим, я покажу место, где можно поднять пару лямов зелени… – почесал Лёнчик заросший стильной двухдневной щетиной подбородок. – Но, как вы понимаете, парни, у денег всегда имеется хозяин, и просто так их никто не отдаст. А я, о чем вы тоже знаете, противник… радикальных решений. Поэтому наводку дам, только если поклянешься обойтись без крови.

– Без проблем, – Виктор не лукавил. – В этой жизни я ее достаточно пролил.

– Ну, а я… – Женька покрутил на пальце связку ключей. – Как обычно. Отвезу и привезу. Можно шагом, можно – с ветерком.

План локальной экспроприации экспроприаторов был прост и вполне исполним, с одним-единственным, но очень существенным изъяном. Искать грабителей будут не только блюстители закона, но и преступники всего города. Со всем тщанием. Дабы, после показательной экзекуции, другим неповадно было рот разевать.

А значит, браться за дело, не найдя надежного способа, как покинуть город на какое-то время – чистой воды самоубийство. Причем очень неприятным и мучительным способом.

Прикинув по-быстрому, как взять деньги – там и в самом деле не должны были возникнуть затруднения, очень уж уверенно чувствовали себя новые русские буржуины, – все остальное время Лысюк потратил на изучение путей отхода и подготовку грамотного исчезновения. И почти зашел в тупик.

Те варианты, которые приходили бывшему старлею в голову, лежали на поверхности, сотни раз освещались в бесконечных ментовских сериалах и соответственно легко просчитывались службой безопасности. Нет, чтобы провернуть такой экс и безнаказанно унести несколько миллионов евро, надо изобрести нечто нетривиальное.

Решение проблемы пришло само и почти случайно.

Бредя в раздумье по городу, Виктор свернул в арку, чтобы прикурить. Ветерок гулял по улицам не сильный, но какой-то суматошный. И прикрыть огонек зажигалки ладонью никак не получалось. Прямо как в старших классах, когда они с Леней только учились курить. И вот тут зазвонил мобильный…

– Привет, Лысый… Сто лет…

Номер не определился, зато голос в телефоне показался знакомым.

– С кем имею?.. – Виктор не любил неясностей. И, как правило, с анонимами не общался. Следуя старинной французской поговорке «Красивое лицо и добрые дела под вуаль не прячут».

– Серьезно, что ли? Одноклассника не узнал? Богатым буду…

– Пилюлькин? Ты?

– А то…

Сергей Пилюль, по прозвищу Пилюлькин, вообще-то одноклассником Виктора стал только в десятом классе, переехав с родителями с Дальнего Востока. Но парнем был отличным и в компанию «трех мушкетеров» вписался с ходу. Настолько, что после возвращения «с войны» Виктор сунулся было к нему в гости, но – по словам родителей, после окончания университета Сергей подписал долгосрочный контракт с каким-то совершенно секретным учреждением и отбыл в неизвестном направлении. И вот – звонит сам…