Самая сложная для человека битва всегда происходит между его сердцем и разумом, и никто не знает, какой из двух голосов слушать, чтобы потом не пожалеть. Возможно, если бы Глеб посмотрел на Риту как-то иначе или просто развернулся и пошел прочь, она бы не сдержалась и бросилась за ним. Но он смотрел на нее не просто как умирающий, а словно это она его убила. При этом в его взгляде читались не только боль и недоумение, но и ненависть. Рита внутренне похолодела, точно ее окатили ледяной водой.

Не в силах ничего сказать или сделать, она смотрела, как Глеб решительно приближается к ним.

– Глеб! – предостерегающе произнес Володя. – Давай поговорим. Не делай глупостей!

– Глупостей? – переспросил Глеб. – А мне кажется, что тут подлость происходит, а не глупость.

Володя попятился.

– Я все объясню! – крикнул он.

– Не надо, – ответил Глеб.

Рита слышала в голосе Володи страх, и это было отвратительно. В глубине души ей даже хотелось увидеть, как Глеб разделается с бывшим другом. Он это заслужил. И она заслужила.

– Глеб! – умолял Володя, отступая с такой скоростью, словно был чемпионом по бегу вперед спиной. – Давай все обсудим!

– Нам нечего обсуждать.

В полном соответствии с этим заявлением Глеб врезал бывшему другу по челюсти. Покачнувшись, тот с треском рухнул в кусты сирени.

– Идиот! Тебе бы только кулаками махать! – кричал он, выбираясь оттуда.

– А тебе чем махать? Чем тебе махать, я спрашиваю?

– Глеб, – опомнилась Рита, – не трогай Вову! Не смей!

Этим она только подлила масла в огонь. Глеб схватил Володю за воротник, повалил на землю и принялся бить. Это было жуткое зрелище. Рита слышала, как чавкают кулаки Глеба, попадая в губы, и видела брызги крови, летящие из-под них.

Возможно, Володя скончался бы от побоев или остался калекой на всю жизнь. К счастью, на месте событий появился декан физико-технического факультета. Бросив портфель, он попытался оттащить разъяренного Глеба и получил локтем в солнечное сплетение. Подбежавшие на крик декана студенты еле сумели утихомирить буяна, а тут и милиция подоспела. И если Володя отделался выбитыми зубами и расквашенным носом, то Глеб вылетел из института без права восстановления.

Рита не следила за его дальнейшей судьбой, но вскоре услышала, что он загремел в армию, стал десантником и был отправлен воевать в Югославию. Тогда казалось, что это еще страшнее, чем Афганистан. Рита тайком плакала. Сердце подсказывало ей раздобыть адрес Глеба и написать ему. Но разум победил. Она понимала, что слишком поздно пытаться что-то вернуть или исправить. Нужно было двигаться дальше. К тому же Володя предложил ей выйти за него замуж. Рита не стала тянуть время или колебаться, согласилась сразу. Не от большой любви, а потому что с Володей было сытно и удобно. Она нашла счастье именно в этом спокойствии, хотя нельзя сказать, что ни разу не пожалела о своем выборе.

Вот и сейчас, стоя у стола, заваленного шкурками норок, она подумала, что Глеб был не так уж плох. А нищета и лишения, от которых Рита так стремилась убежать, все равно ее настигли. Пусть и спустя много лет. Так стоило ли отказываться от любви?

Рита не успела мысленно ответить на собственный вопрос. За спиной послышался мужской голос, прервавший ее воспоминания:

– Эй ты! Смотри, что делаешь! Ты мне товар испортишь!

Рита обернулась. Сзади стоял Божкурт, семидесятилетний турок с блестящими, как чернослив, глазами и жесткими седыми усами, порыжевшими от табака. Вот уже несколько месяцев она была рабыней в его доме.

– Смотри внимательно. – Божкурт бережно провел ладонью по одной, а затем по другой шкурке. – Разве они одинаковые, козья твоя голова? – Он досадливо щелкнул языком. – Или мне после тебя все самому проверять надо?

Рита замерла с опущенными глазами в ожидании наказания: за ошибку или провинность Божкурт мог отвесить тяжелую пощечину. Но на этот раз он, видимо, находился в добром расположении духа, поэтому ограничился словесным внушением.

Незаметно переведя дух, Рита снова принялась за дело. Ее задачей было подбирать для шубы по четырнадцать одинаковых шкурок, мех которых был бы идентичным по цвету, длине и густоте. Затем она натягивала каждую шкурку на специальную деревянную палку и разрезала острым лезвием. Пронумеровав заготовки, Рита передавала их в соседнюю комнату, откуда постоянно тянуло вонью. Женщина, работавшая там, вымачивала меха в специальном химическом растворе и распяливала на деревянной раме. В таком виде шкурки сохли около суток. После этого Рита снимала их и обдавала паром, чтобы разгладить мех. Обработанные шкурки отправлялись к портнихе, которая превращала их в шубы разных фасонов.

Помимо однообразной работы в мастерской, на Рите была уборка большого дома и стряпня для Божкурта и двух его довольно пожилых сыновей, Левента и Парса. Рита выматывалась за день так, что падала на кровать от усталости. Обслуживать троих турок было выше ее сил. Ведь они не только хотели вкусно есть и носить чистую одежду, им требовалась еще и женская ласка.

В любвеобильности старый турок не отставал от тех, что помоложе, хотя все они были Рите одинаково противны. Почти каждый вечер, выпив ракии из высоких стаканов, они подолгу сидели за столом, ведя какие-то свои нудные негромкие беседы. После этого Рита, как правило, слышала, как приближаются к ее комнате шаги Божкурта, Левента или Парса. Поначалу она наивно думала, что если притворяться спящей, то это может уберечь ее от домогательств, но позже поняла, что от насилия ее спасла бы разве что смерть.

Жить Рите не хотелось, но даже возможности покончить с собой у нее не было: она ни на секунду не оставалась без присмотра. Озера или колодца, чтобы утопиться, поблизости не было. Украденную веревку нашли и так отстегали ею, что Рита несколько дней сидеть не могла. Оставалось разве что вскрыть вены лезвием для разрезания шкур. Но истечь кровью ей бы не дали – перевязали бы, а потом выпороли.

Бежать? Надежды на побег не было. Сломать ногу или заблудиться – вот и все, что с ней могло произойти.

Дом Божкурта стоял на вершине невысокой горы. Добраться сюда можно было только на машине или имея подробную карту местности. У Риты же не было ни того ни другого. Черт бы побрал этих турок вместе с их Турцией!

Рита хорошо помнила день, когда ее сюда привезли. Это было странное сочетание: запах далекого моря, яркое солнце и боль от веревок, туго стянувших запястья. Сколько раз Рита отдыхала на турецких курортах, не подозревая, что за пределами дорогих отелей творятся такие страшные дела. Когда живешь в роскоши, сложно думать о тяготах других людей. И как же больно сознавать, что где-то рядом находятся люди, загорающие на пляже, пьющие вино, танцующие, а ты – рабыня, страдающая всего в нескольких километрах от них, но слез твоих никто не видит. Разве что старик с жесткими усами и его туповатые сыновья.

Рита ни за какие деньги не согласилась бы работать у них. Но она даже не успела понять, что происходит: ее буквально закинули в джип и тут же вкололи что-то в руку. Она то приходила в себя, то снова отключалась. Все, что Рита помнила, – это то, как ее бесконечно долго куда-то везли сначала на машине, а потом на корабле, где ее тошнило так, что она боялась выплюнуть собственные внутренности. Когда наконец ее доставили к Божкурту, он, приподняв ее подбородок, сказал по-русски: «Хорошая рабыня». Это стало началом новой жизни Риты – жизни, полной страданий, боли и унижений.

Как правило, она целые дни проводила за работой с мехом в закрытой комнате с электрическим освещением. Обычно поблизости находился Божкурт или кто-то из его сыновей. Но сегодня все пошло не так, как всегда. По поведению мужчин Рита догадалась, что у Божкурта день рождения и в дом приехали гости. Стало понятно, почему вчера ее заставили весь день возиться в кухне. Казалось, этому ужасному дню не будет конца. Ей велели мыть, чистить и резать, но готовить не доверили. Она годилась только для черновой работы. Сообразив насчет дня рождения, Рита поняла, почему хозяин не наградил ее привычной оплеухой и почему пребывает в прекрасном расположении духа. Небось мечтает прожить еще столько же, чтобы всласть поизмываться над беззащитными женщинами. Старый павиан! А все желают ему счастья, здоровья и долголетия!