Он снова окинул взглядом бар. Все притихли. Некоторые не скрывали злости, другие казались смущенными, кое-кто ухмылялся. Но все молчали.
- Существует правило, что вы не должны бесчестить свою плоть. И тем не менее вы сидите здесь и вливаете яд в ваши желудки, одурманиваете ваш разум дымом. Существует еще одно правило, согласно которому вы должны проявлять милосердие к ближним своим, однако вы приходите сюда сокращать свою жизнь и тратить деньги на яд. Было бы гораздо лучше, если бы вы употребили эти деньги на покупку хлеба для нуждающихся.
- На это у нас есть развитая система социального обеспечения! - выкрикнул кто-то возмущенно.
Тренч повернулся и пристально посмотрел на говорившего.
- Кое-кто из апостолов тоже переходил на противоположную сторону, не так ли? - Человек, задавший вопрос, некоторое время смотрел Тренчу в глаза, потом не выдержал и отвел взгляд; он попытался сказать что-то еще, но язык не слушался его.
Тренч опять обратил свое внимание на полковника.
- Я мог бы привести еще одно правило, - продолжал он уже обычным своим низким голосом, который раскатами разносился по бару. - Бог запрещает вам оскорблять слуг господних, а также насмехаться над ними или их словами. Как представитель Господа Бога я приказываю вам отказаться от ваших планов. Пьянство - отвратительное зло. Вы ступили на преступный путь. Итак, что вы собираетесь предпринять?
Роджерс быстро огляделся вокруг. Подошли люди из бильярдной - они слушали через окна для раздачи. В открытое окошко выглядывал официант, у него отвисла челюсть и, как и все остальные, он ждал, когда Роджерс встанет на защиту членов клуба.
- Немедленно убирайтесь отсюда, - сказал Роджерс, лицо его при этом стало пунцовым. - Я впервые в жизни сталкиваюсь с подобной наглостью. Я свяжусь с вашим епископом, Тренч. Какая самонадеянность, черт возьми!
Тренч выпрямился, и полковник инстинктивно отступил назад.
- Значит, вы не прислушаетесь к моим словам?
- Конечно, нет. - Роджерс одернул манжеты и расправил плечи. - Работа клуба вас совершенно не касается. Если вы хотите получить право голоса, то для этого необходимо стать членом клуба. Но могу с уверенностью сказать, что здесь нет ни одного человека, который бы поддержал ваше заявление. А сейчас извольте выйти вон.
- Очень хорошо, - Тренч повернулся и молча проследовал в прихожую. Около двери он оглянулся и направил длинный прямой палец в сторону Роджерса: - Повеления Господа будут исполнены. Он восторжествует. Вы увидите.
С этими словами Тренч медленно вышел из бара. Полковник Роджерс повернулся к стойке и попросил бармена налить ему двойной коньяк. Он взял рюмку дрожащими пальцами и одним глотком наполовину осушил ее.
- Так-то лучше, - сказал он и вздохнул с облегчением; от выпитого глаза его увлажнились и в желудке разлилась приятная теплота.
- Этого кретина необходимо изолировать. Он совсем спятил.
- От него в дрожь бросает, - сказала жена строителя. Долли, все еще сидевшая у стойки, вся передернулась, будто замерзла.
- Мне кажется, викарий обладает абсолютной верой в себя, - сказала она. - Он вселяет в меня ужас.
Тренч ровным шагом поднялся по дорожке к парадной двери своего дома и вошел внутрь. Он пытался, говорил он себе. Он увещевал их. А они отмахнулись от его слов. Они с презрением отвергли его. Они отказались исполнить повеление Господа. Теперь они всю свою жизнь будут раскаиваться в этом. Нет никаких сомнений, что при общении с варварами увещевания бесполезны.
Он повесил накидку и шляпу в прихожей и сразу же направился в кабинет. Там он включил настольную лампу, сел за стол и достал из ящика несколько брошюр. "Познай врага", пробормотал он, глядя на название. Наконец он дошел до брошюрки под названием "Методы ведения партизанской войны в городе". Все брошюрки были приобретены им в одном из Лондонских издательств - он получал их по почте. Тренчу они были нужны для исследования болезней современного общества. А теперь он мог найти им и практическое применение. Он положил брошюру перед собой на стол и посмотрел на лежавшие рядом три письма. "Сожалейте о дне, когда вы надругались над Богом, Господом вашим", - сказал он и смахнул письма в корзину для мусора. Открыв брошюру на первой странице, он положил руки на подлокотники кресла и углубился в чтение.
Глава IV
Возбуждение Тома Редклифа начало раздражать его подружку. Для нее демонстрация фильма в субботу вечером была всего лишь демонстрацией фильма; она не видела оснований для того, чтобы веселиться, носиться по комнате, распевать дикие песни и каждые несколько минут выкрикивать: "Долой церковь!" Но именно это он и проделывал. Он проснулся в семь утра; теперь уже пробило пять часов вечера, а он продолжал все в том же духе. Голди - это было не настоящее ее имя, а то, что ей дал Редклиф - попыталась улизнуть от него. Но он настоял на том, чтобы она осталась и помогла ему. Скука смертная. Ей пришлось расставлять стулья в зале общественного центра, долго стоять с веревкой в руке, пока Редклиф выравнивал экран, развешивать афиши, устанавливать стол в глубине зала и раскладывать на нем бланки для желающих вступить в общество и программки. Кроме того, ей пришлось готовить бесконечное число чашек кофе. Все это было ей не по душе. Она хотела, чтобы ее нежили и лелеяли. Если так будет продолжаться и дальше, она уйдет. Она не собирается всю ночь горбатиться в постели, а на следующий день надрываться как тягловая лошадь, и все только ради одного удовольствия и крыши над головой. Загнанные лошади никому не нужны.
Она выкроила десять минут и, усевшись на полу, собралась было привести свои ногти в порядок, но не успела. В зал с грохотом ввалился красный от натуги Редклиф. Он нес шестнадцатимиллиметровый проектор в одной руке и тяжелый трансформатор в другой.
- Голди, быстро...
Голди вскочила на ноги; интересно, подумала она, не заработал ли он спасительную для нее грыжу.
- Вытащи подставку для проектора в центр зала. - Задыхаясь и с трудом переставляя ноги, он кивнул головой в сторону подставки. - Не хочу ставить эти штуки на пол, иначе я их больше не подниму.
Голди подбежала к подставке и начала ее подтягивать к центру. Но она дернула подставку слишком сильно, и бутылочка с клеем для пленки свалилась на пол и разлетелась вдребезги.
- Боже милостивый, ты хоть что-нибудь умеешь делать? Редклиф поставил свой груз на пол, схватил тряпку и, опустившись на колени, принялся вытирать лужу. - Смотри, что ты наделала! - взвизгнул он. - Теперь этот чертов лак облезет. Пресвятая дева, да они с меня шкуру сдерут за это. Ты, сучка безмозглая...
Редклиф оторвал взгляд от пола и сделал это как раз вовремя - лицо Голди сморщилось, по нему ручьем потекли слезы.
- К черту твое дерьмовое общество кинолюбителей!
Она убежала в угол, бросилась в кресло и принялась судорожно искать носовой платок в карманах джинсов. Редклиф посмотрел на нее с секунду, бросил тряпку на остатки лужи и подошел к ней. Он обнял ее за плечи и ущипнул за щеку. Голди попробовала сбросить с себя его руку.
- Извини, малышка. Просто я закрутился, сама понимаешь, такой день и все такое прочее...
- А пошел ты! - огрызнулась Голди и вывернулась из его объятий.
- Ну, Голди, прекрати, ты же знаешь - я не хотел тебя обидеть. Когда столько всего навалилось, можно что-нибудь и ляпнуть.
- Дело не только в том, что ты сказал. Дело в твоем отношении ко мне в целом. Ты обращаешься со мной, как с прислугой, ты командуешь мной. - Она шмыгнула носом и взяла протянутый им носовой платок. - Я не привыкла к этому. Ты совсем не уважаешь меня. - По выражению лица Редклифа она поняла, что он приготовился к обороне, и ее понесло. Они в первый раз ругались по-настоящему. - Ты просто пользуешься мною, теперь мне это понятно. Тебе лишь бы трахнуть меня да заставить работать. Я для тебя шлюха и рабочая лошадка в одном лице, и все. Хорош гусь! Надоело до чертиков - я ухожу. Она поднялась, чтобы выполнить свою угрозу.
