У комнаты мисс Блейк он остановился, замер на месте. Луч света вспыхнул и озарил темноту, окружавшую его, он все понял - это было как удар грома, после которого пролился благодатный дождь. Это она. Это из-за нее у него все ожило, и он стал мучиться как мужчина. Положив руку на глаза, он с фотографической точностью увидел весь план Господень. Тренч со свойственным ему прилежанием вел поиски греха, используя для этой цели все имеющиеся свидетельства. И Бог вознаградил его, указав ему грех, который он сам не мог найти. Эта женщина, должно быть, скрывает в себе секрет разврата, вдали от глаз людей, но не от глаз Господа. Продолжающаяся борьба в теле Тренча явилась ключом к пониманию. Зараза, которая попала в него, исходила от этой женщины, которую он нанял. Теперь ему стало ясно, почему он взял ее на работу. Никто иной, как Бог, приказал ему.

Не теряя ни секунды, Тренч повернул ручку двери и ворвался в комнату, в глаза ему ударил яркий свет лампы, стоявшей на тумбочке у кровати.

- О, Господи, - застонал Тренч, увидев, как Дороти Блейк с испугом обернулась. Она была совершенно нагая и держала в руках ночную рубашку. - Ты мучаешь меня испытаниями!

Он подскочил к женщине и схватил ее за горло, почувствовав резкую боль в руке. Его рукам пришлось сжиматься таким образом уже дважды за последний час, и Тренч устал и ослабел. Дороти оказалась сильной, она яростно боролась, фактически не уступая ему в силе. Тренчу долго не удавалось повалить ее, и это разъярило его еще больше. Обнаженный живот женщины касался его, он видел и ее широко расставленные ноги - крепкие, мускулистые. Его взгляд гипнотически притягивал к себе темный таинственный треугольник внизу ее мягкого белого живота. Тренч горел, его трясло, мерзкий кусок его плоти налился и стоял, как никогда раньше, Тренч почувствовал, что полностью растворяется в этом новом для себя ощущении, которое он уже не мог подавить и которому полностью подчинился. Но это был грех, страшное проклятие, он помнил об этом. И он боролся уже не за свою плоть, а за свою душу. Ему удалось схватить ее за горло, она поскользнулась и начала падать на спину. Навалившись на нее все телом, он подмял ее и сразу же вспомнил ту, другую женщину, ее раздвинутые ноги, порочное тело, грешное в жизни и и смерти. Придавив женщину своим весом, он беспомощно наблюдал движения ее огромных грудей, и тут на него снизошло еще одно озарение. Господь заставил его вытолкнуть изо рта слова:

- Освободись от своего греха! Верни грех ей!

Почти в бессознательном состоянии Тренч оседлал испуганную до смерти, полузадушенную экономку и, крепко держа ее одной рукой за горло, другой принялся расстегивать брюки. Он никогда в жизни не делал этого, но знал, что нужно делать. Им снова руководили. В ушах его гремела музыка, он схватил свой рвущийся орган и весь подался вниз, готовый разрядиться в нее и полностью освободить себя от греха, которым она и ее сестры в пороке наградили его. Он терял над собой контроль, его тело, душу, разум охватила страсть, которой он раньше не знал. Он застонал и забился в экстазе, собирая всего себя, чтобы обратиться к Господу со словами благодарности, но для его разума это оказалось непосильно. Чувствуя, как поднимается на неимоверную высоту чувственный взрыв, Тренч понял, что может не выдержать, умереть, он снова яростно сдавил горло женщины и одновременно забился в освобождающих его тело судорогах, а голова его наполнилась таким грохотом, что он уже не слышал бессвязных звуков, срывающихся с губ умирающей Дороти Блейк.

С большой неохотой согласился Клайд проверить жалобу. Миссис Кейт была нудной и сварливой старухой, однако сержант все же реагировал на все ее жалобы, так в противном случае они поступали снова.

Было совсем тихо, когда он подошел к дому миссис Кроутер. Свет горел, ни никого не было видно. Он постучал несколько раз во входную дверь и, не получив ответа, обошел дом с другой стороны. Кухня тоже была освещена, но занавески задернуты. Он постучал снова и, наконец, с решительностью, которая была ему совершенно не свойственна, повернул ручку. Обнаружив, что дверь не заперта, он вошел.

Сначала ему показалось, что он падает в обморок, и, кажется, он даже закричал. В его голове молнией промелькнуло несколько возможных вариантов реакции на подобную ситуацию. На самом же деле сержант вошел в кухню и застыл, постепенно наполняясь чувством ужаса. Весь пол был залит кровью и еще каким-то студенистым веществом. В огромной луже крови лежало обезглавленное тело, изрубленное, с зияющими ранами, с раскинутыми под самыми невероятными углами конечностями. Одна рука, не тронутая, белая, с аккуратно подстриженными и наманикюренными ногтями, застыла, слегка приподнятая, и казалась совершенно инородным телом среди этой бойни. Простояв некоторое время, Клайд неуверенно, задом, выполз из кухни и закрыл дверь. Затем, трясясь от ужаса и отвращения, побежал. Пробежав несколько шагов, он почувствовал, что земля уходит у него из-под ног. Пролетев немного во воздуху, он упал, сильно ударившись обо что-то спиной. Пытаясь подняться, он оттолкнулся рукой от земли и нащупал нечто, от чего упал второй раз. Со скоростью, совершенно не вязавшейся с его размерами и весом, Клайд поднялся на колени и в неясном свете, падавшем из кухонного окна, разглядел человеческую голову, всю облепленную чем-то липким и скользким. Подошвы его ботинок тоже стали скользкими, покрывшись страшным, чудовищным на ощупь веществом. Он наступил на голову. Клайда охватила паника, желудок его выворачивало. Он вскочил на ноги, ринулся вперед и вылетел в стерильную чистоту залитой электрическим светом улицы. С трудом перебирая ногами, он поспешил к гостинице.

Обессиленный и опустошенный, Тренч ударом ноги открыл дверь склепа, и опять в нос ему ударила тугая, вязкая волна дьявольского зловония. Внутри ничего не было видно, но он хорошо помнил, где лежат оба трупа. Раскачав тело Дороти Блейк, он швырнул его вниз и услышал, как оно мягко шлепнулось. Новая волна запахов разлагающихся тел окутала его, забивая нос, рот, уши. Вот и все, подумал Тренч. Все грехи, все пороки, людское безбожие собрались в этом склепе, оставалось только замуровать их здесь и превратить в безвредную пыль.

Тренч почувствовал, что все его тело стало липким и скользким, и решил, что этот налет надо смыть, совершить, так сказать, последний акт очищения. Он должен убрать со своей кожи зловонный пот, собрать и сбросить с себя эти испарения, очиститься, перед тем как вернуться в светлое, свободное от скверны человеческое общество. Он ощупью стал пробираться к дальней стене склепа, туда, где находился ящик со сломанными инструментами, разным садовым барахлом и тряпками. Где-то здесь должна быть банка с очищающей жидкостью. Шаря в темноте одной рукой, другой он снимал с себя одежду уже второй раз за сегодняшнюю ночь.

Инспектору не потребовалось много времени, чтобы сделать единственно верный вывод.

- Я вышибу тебя отсюда, Клайд, - сказал он сержанту. Если у тебя была хоть какая-то информация, касающаяся расследования, ты обязан был поделиться ею со мной. Ладно, в любом случае дело сделано, нам остается только взять его.

Небольшая группа полицейских в саду позади дома Аниты Кроутер напоминала собрание бойцов Армии Спасения. Ни один из них не захотел дожидаться приезда закрытого фургона с патологоанатомом в доме. В пять минут инспектор организовал все, что необходимо, включая объявление выговора трясущемуся до сих пор сержанту.

- Так. Теперь ясно, куда мы направимся прежде всего. - Он указал на двоих в гражданской одежде. - Вы пойдете со мной. Все остальные дожидаются прибытия технического обеспечения.

- Куда вы собираетесь идти? - спросил Клайд. Он чувствовал, что после событий сегодняшней ночи в нем что-то изменилось.

- К священнику, разумеется. - Инспектор посмотрел на него и спросил с некоторым удивлением: - Черт побери, вы же сами только что дали мне след, или нет?

- Я только сказал, потому что подумал, что мне следовало бы... Я бы не стал так напрямую связывать мистера Тренча с этим делом.