Редклиф кивнул головой.
- Хорошо, действуйте, как считаете нужным. Но я надеюсь, вы дадите мне знать, как только у вас появятся какие-нибудь конкретные доказательства. Я хочу быть в курсе событий.
- Разумеется, мы будем держать вас в курсе, на этот счет не волнуйтесь. И я уверен, что все выяснится, мистер Редклиф. Справедливость восторжествует, не сомневайтесь.
Когда Редклиф ушел, сержант Клайд вернулся к столу и нажал маленькую медную кнопку на его крышке. Через некоторое время появилась его жена - в руках она держала кружку с чаем. Довольно худая - гораздо тоньше своего мужа - раздражительная женщина с черными глазами-бусинами. Она поставила кружку на стол и посмотрела через окно на удалявшегося Редклифа.
- По-моему, за ним нужен глаз да глаз, не меньше, чем за другими, - сказала она сердито.
- Твоего мнения никто не спрашивает, дорогая. Мистер Редклиф имеет право на свои причуды. Не можем же мы все одеваться одинаково, ты согласна?
- Дело не только в его одежде. Дело в нем самом. Он постоянно критикует власти и выдает советы, как, по его мнению, должно поступать правительство в том или ином случае. Он, наверно, коммунист. - Она покачала головой и, отвернувшись от окна, проверила, не запылилась ли стойка.
- Нет такого закона, по которому человеку запрещалось бы иметь взгляды, отличные от твоих, дорогая, - мягко сказал сержант, не глядя в ее сторону, и углубился в изучение бумаг, лежавших перед ним на столе.
- Ты все-таки присмотри за ним, - предупредила его жена. - У него теперь есть предлог самому устроить что-нибудь эдакое. Люди этой породы могут быть мстительными.
- Ты просто невзлюбила Редклифа. - Клайд откинулся на спинку стула и посмотрел на жену, которая смахивала несуществующую пыль со стойки и медного колокольчика. - Он, может, и выглядит несколько странно, он даже может быть потенциально опасен, но в настоящее время у нас нет никаких оснований относиться к нему иначе, как к законопослушному гражданину, в отношении собственности которого совершено преступление. У него и так достаточно неприятностей, дорогая, а тут ты еще хочешь добавить.
Миссис Клайд повернулась и без единого слова удалилась в домашние покои. Сержант вздохнул и отхлебнул из кружки чаю. Ему, наверно, не следовало говорить о том, что за этим актом вандализма стояла какая-то группа людей. По сути, только одна группа достаточно регулярно посещала общественный центр. Это ребята на мотоциклах. Они были главными подозреваемыми, хотя ничто не указывало на их причастность к совершенному преступлению. Но дело в том, что, кроме них, не на кого даже подумать. Иногда приходится исходить просто-напросто из того, что один человек может совершить преступление, а другой нет. Клайд отхлебнул из кружки и снова вздохнул. Его жена и ее подозрения. К несчастью, она зачастую оказывалась права. У нее был нюх на возможные неприятности. Если Редклиф начнет слишком активно совать свой нос в ход следствия, и в самом деле могут возникнуть осложнения, подумал он.
Тренч с крайним удовлетворением прочитал газетное сообщение о том, что Редклиф отказался от идеи создания общества кинолюбителей и собирается переехать в другое место. С неменьшим удовлетворением он воспринял факт полного уничтожения киноаппаратуры и непотребных фильмов. Вот оно - знамение. По указанию Господа Тренч ринулся в бой и, вооруженный абсолютной властью Богом установленных законов, немедленно добился впечатляющих результатов. Процесс очищения прихода от раковой опухоли вседозволенности начался. И он доведет его до конца.
Правильный выбор времени нанесения удара всегда - ключевой фактор ведения боевых действий. Викарий с легкостью проник на территорию общественного центра. С собой он взял портфель, набитый пластмассовыми пластинками, бутылочками с растворителем и кусочками плавкой проволоки. Если бы его остановили, то он просто опять бы устроил шум по поводу молодых людей. Он был известен как человек настойчивый, и поэтому никто не усмотрел бы в его повторном визите чего-то необычного. Если бы он столкнулся с кем-нибудь в фойе концертного зала, то сказал бы, сославшись на незнание планировки здания, что пытается найти кабинет директора. Попав внутрь, Тренч быстро справился со своей задачей. Под отвратительный оглушительный шум, изрыгаемый музыкальным автоматом в одном из баров, Тренч разломал пластмассовые пластинки на мелкие кусочки и протолкнул их через вентиляционные отверстия внутрь проекторов - именно так рекомендовала поступить прочитанная им брошюра. Такой способ уничтожения средств ведения пропаганды, похоже, широко и успешно применялся в прошлом. Все получилось гораздо проще, чем он предполагал. Растворитель, приобретенный им у одного аптекаря в местечке километров за двадцать от деревни, издавал довольно-таки сильный запах, но когда он закрыл коробки, запах стал незаметен. Больше всего ему пришлось провозиться с плавкой проволокой. Тренчу долго не удавалось найти доступ к электрооборудованию проекторов. Но в конце концов он преуспел и в этом - нашел крышку, открыл ее и забросил внутрь пригоршню обрезков проволоки, как то рекомендовала та же самая брошюра. Затем он наскоро прибрал за собой и ушел. Ожидание оказалось делом весьма приятным. Никогда раньше он не испытывал такого восторга предвкушения: сидя дома и наблюдая за часами, он пребывал в состоянии приятного возбуждения, потому что знал, что с каждой минутой приближается час исполнения воли Господней.
Не впадая в эйфорию от достигнутого и не позволяя себе расслабиться, Тренч с усердием взялся за осуществление следующей намеченной им задачи. Она была не из легких, но он знал, что если человек верит Господу своему и делает все, чтобы угодить Ему, возможность исполнить задуманное обязательно представится. Кроме того, он принялся за изучение общего состояния нравственности в Уэлсфорде. Ведь теперь, получив полную свободу действий, он мог осуществить спасение во всеобъемлющем масштабе. Некоторые факты морального разложения, не всегда очевидные, требовали уточнения. Он начал осторожно прислушиваться к людской болтовне, улавливать мимоходом брошенные слова и фразы, подслушивать женские разговоры в церкви, брать их на заметку и делать далеко идущие выводы. Важно было провести грань между грехом и свойственными человеку ошибками. Кое-что подлежало прощению, как, например, прегрешения, которые можно было отнести на счет настроения, погоды, состояния здоровья человека и обстановки в семье. Другие же проявления человеческой слабости имели более глубокие корни и несли в себе мощные бациллы зла. Тренч упорно искал пути их искоренения.
Начав претворять в жизнь поставленные перед собой задачи, Тренч почувствовал, что здоровье его улучшилось. Страшные головные боли, годами одолевавшие его, стали реже и уже не приносили ему столь сильных страданий. Приступы головокружения, с которыми он давно смирился, полностью исчезли. И только один момент продолжал вызывать его беспокойство: он так и не избавился от припадков и обмороков во время общения с Богом. Они, правда, случались не всегда, но достаточно регулярно. Тренч отнес это на счет личной слабости, естественной хилости человеческого тела, в которое вторгается божественная сила. Он намеревался победить и этот недостаток тоже. Он должен обладать достаточной силой, чтобы выдерживать присутствие Господа - к этому обязывало его положение посланника Бога. А пока что он писал и разрабатывал планы, регулярно в молитвах обращался за наставлением и испытывал праведную радость от предвкушения грядущего спасения.
Его совершенно не волновало, что он преступает закон. Человеческие законы представлялись ему чем-то эфемерным, хилым, набором правил, сведенных воедино склонными к ошибкам людьми для руководства своими склонными к ошибкам братьями. Тренч получил разрешение от Бога, и поэтому все земное не имело значения. Однако он считал важным не допустить разоблачения. Если его схватят, то пострадает дело, а, может быть, оно так и не будет доведено до конца. А это - настоящий крах. Поэтому надо проявлять величайшую осторожность, тем более, что его положение отводило от него всякие подозрения. Все-таки священник, не обычный, рядовой человек.
