- ХА! Кто злодеистее, чем дяденька, который разрезают жертву ножиком на мелкие кусочки? - я поняла, что не до конца изучила радистку Кэт.
Она - не гербарий, а я не хирург, чтобы изучать подружку.
Может быть, она - сумасшедшая?
В своём воображении рисует маньяков?
Мы подъехали к следующей станции, и опять - когда двери закрылись - радистка Кэт вскрикнула раненой птицей.
Но не ущипнула меня, сдержала порыв, хотя от ужаса щеки Кэт покрылись инеем.
- Он! Опять! Смотрит на меня! Взгляд у него! - Кэт пальцем указывала в толпу людей-селедок.
Один мужчина выделялся (хотя в Москве трудно выделиться, хоть золотую корону на голову натяни - увидишь еще сто человек в золотых коронах).
Он смотрел на радистку Кэт. Глаза его - пламенно красные, цвета горькой калины.
Чем ягода красивей, тем менее вкусная.
Калина - чемпион среди Подмосковных ягод по красоте, а по вкусу - БРРРРР!
Я в третьем классе попробовала калину, даже смешала с сахаром.
Хрен с сахаром смешать - слаще получится, чем калина горькая.
- Вижу! Кто он? - я спросила, а потом поняла - нелепость.
Маньяк остался на прошлой остановке.
Даже, если его наверху ждал мотоцикл или гоночная машина "Феррари", то не успел бы - сначала нужно выйти из метро: эскалатор, плюс толпа.
Затем перелететь все пробки, снова спуститься в толпе в метро, дойти до нашего вагона и... ради чего? чтобы посмотреть на радистку Кэт?
И глаза у маньяка не красные, не калиновые.
Свет лампы отразился в глазах дяденьки.
От страха я придумала, пугаю себя и радистку Кэт.
Но её уже дальше не испугаешь, Кэт находится на грани обморока.
- Не бойся, не выдумывай соловьёв-разбойников.
ТВОЙ маньяк - не летучий Голландец.
Он не успел бы с той станции добежать до этой.
- Человек не успел бы, но он - не человек! - Кэт произнесла через силу, не хотела казаться сумасшедшей, но...
Девочка, которая верит в нечеловеков - сказочница!
- Не человек, и - ладно! - я успокаивала своё расшалившееся барабанное сердце. Моим учащённым сердцебиением сейчас только врачей сердечников пугать. - Нам нет дела до маньяков, привидений - ни пользы от них, ни вреда!
Лицо радистки Кэт в ответ озарила робкая вчерашняя улыбка.
К следующему туру за белых я днём снова разбирала Испанскую партию со всевозможными ловушками, отклонениями, кознями.
Человечество не стремится к Идеалам, а запутывает, из простого делает сложное, из ясного - тёмное.
Вчера не прошла Испанка, значит - сегодня буду долбить, пока не надолбится.
Перед выходом из дома задумалась: позвонить радистке Кэт, или встретимся на Воробьевых горах, если Кэт не передумает болеть за меня.
Вдвоём - веселее ехать, но и мешает изрядно - отвлекает от партии.
В последний момент решила, что не позвоню, потому что события не подгоняют.
До Воробьевых Гор я доехала без приключений: ни маньяков с горящим взором, ни чертей, ни городских сумасшедших не встретила.
Они замаскировались до вечера, когда усталые девушки не смотрят по сторонам.
Дорога от станции метро поднималась в гору, крученная, напоминала Кавказскую магистраль.
Три года назад мы путешествовали по Кавказскому побережью.
Поездку родители называли - туром, а я - адским путешествием.
Автобус несколько раз чуть не сорвался в пропасть - миллиметр.
Колесо зависало над бездной, а вокруг - Солнышко, облака, синее небо - настоящий кошмар.
Ад мне казался не чёрной пещерой с котлами с кипящей смолой и грешниками в огне, а - Черноморским побережьем Кавказа, и среди радости - убийства, ловушки, как ловушки в шахматах.
Страшнее - не когда в плохом - плохое, а, когда в радостном - ужасное.
Зомби в кино - страшно, но зловещий клоун маньяк - еще кошмарнее.
Я сегодня не считала приметы - добрые и плохие, а по дороге вспоминала заковыристый вариант испанской партии - защита Брентано.
Е4 е5, конь f3 конь f6, слон b5 пешка g5.
Черными играет моя давняя знакомая Светка Озерцова - девочка с золотыми пружинками вместо волос на голове.
Мы подружились семь лет назад в Костроме - столице комаров.
После первого тура я и папа отправились на речку и встретили маму и дочку с нашего шахматного турнира имени реки Волга.
Мама Озерцовой вызвала у меня детское восхищение (я и сейчас вспоминаю спокойствие молодой женщины, мечтаю купить стальные нервы, как у неё).
Мама загорала на песочке, лицо прикрыла ковбойской шляпой.
Дочка - Светка - в это время с упоением лупила палкой по реке, выбивала из Волги водяную пыль.
И стучание палкой, и спокойствие мамы привели меня в бриллиантовый восторг.
Я узнала, как выглядят Свобода и Счастье.
Мои родители полагали бесцельное времяпровождение детей - напрасной тратой жизненного потенциала.
"Жизненный потенциал" они придумали и важно напоминали нам каждый раз, когда я и Анжелика не кушали кашу.
"В овсяной каше (без сахара, без соли и без молока) сосредоточен эликсир жизни! Жизненный потенциал", - папа обычно поднимал указательный палец правой руки, дирижировал своими словами.
Для папы основной жизненный потенциал кроется в вареном луке и овсяной каше на воде.
Несмотря на многолетнюю дружбу, я сегодня обязана выиграть.
Проигрыш почти стопроцентно выбивает меня из тройки лидеров.
У Озерцовой та же проблема, и та же задача: близнецы задачи.
Перед пешеходным переходом через дорогу стояли два шкафа-книгочея.
Жители района оставляли в шкафах ненужные книги - библиотека без библиотекаря, ячейка социалистического или коммунистического общества, когда всё - общее, и ни за что не платим.
Слово "ячейка" неприятно для меня, я каждый раз вместо ячейки представляла яички мух - белые и противные... ФУ! Гадость.
Зачем-то я остановилась около шкафа с книгами.
Не думала выбирать книгу, но выпучила глаза, читала названия на корешках.
Несколько дней назад я бы не знала, кто и почему меня остановил.
Сегодня, обогащенная знаниями экстрасенса Михаила, поняла - демоны меня у шкафа затормозили.
И демоны на меня шкаф роняли.
Обалдевшая, я смотрела на книжный шкаф и не понимала - то ли небо меняется с землей местами, то ли я падаю в невесомости.
Включила весь свой умственный потенциал.
И в последний момент отпрыгнула...
Нет, не отпрыгнула, потому что ноги вросли в землю.
Шкаф угрожающе на меня падал, давил авторитетом.
Я - куколка Барби - пыталась остановить падающую могильную плиту шкафа широко распахнутыми глазами и губками, сложенными сердечком.
Шкаф не испугался взгляда девочки.
Ноги мои превратились в сосульки.
В глазах появилась черная пелена тумана ужаса.
Сердце сжалось до размеров мышиного сердечка.
- Шикарно уходишь из жизни, подруга! - голос, а затем и тонкая белая рука выдернули меня из цейтнота. - Смерть под шкафом с книгами - лучший финал для шахматистки. - Кэт спасла меня, но не остановилась после подвига.
Она левой рукой держала меня, предостерегала от новых безумных поступков (вдруг, я передумаю жить, и снова брошусь под неудержимо падающий шкаф?).
Правой рукой радистка Кэт толкнула шкаф от нас, на Север.
Шкаф булькнул, грязно выругался, затрещал и накренился в другую сторону.
Медленно, со скоростью улитки спринтерши, интеллектуальных шкаф после долгих раздумий упал.
Выполнил свою миссию - упал, хоть не на меня, а на траву.
Говорящая трава!
Из-под шкафа торчала мощная питонья рука с бутылкой, и в бутылке не лимонад "дюшес".
Еще виднелась голова с полуседыми темными кучерявыми волосами.
Голова пыхтела, злобничала, говорила что-то на умершем языке пьяных маньяков.
- Ух, ты! А я думала, что шкаф говорящий и в тебя влюбился, Лён! - Кэт с интересом склонилась над дяденькой под шкафом - любителем книг, книжным червем. - Маньяк спрятался за шкафом, чтобы его не увидели с бутылкой "Балтика девятка".
