Annotation

Эсаулова Марфа

Эсаулова Марфа

Чёртова одежда

Чёртова одежда

- Странные вы какие-то, словно вернулись с ночной прогулки по кладбищу.

Вас закопали, а потом откопали.

Ожившие мертвецы выглядят бодрее вас! - тоненькая, почти прозрачная девочка бросила вызов нашему классу.

Перчатку в лица швырнула.

В археологические доисторические времена на дуэль вызывали перчаткой; никому не понравится, если по лицу перчаткой - ХРЯСЬ! ТРЕССССЬ!

И нам не понравилось, особенно - мне, потому что я - необыкновенная девочка!

Мальчики обязаны угождать мне - принесут то, отнесут это, а девочки - заглядывать мне в глаза и подластиваться.

Впрочем, подобного поклонения желают все девочки и мальчики, и... не всегда получают.

ХМ... никто не получает, потому что холопчики не думают, что они - рабы, а верят в то, что другие - рабы.

Наша классная - Ирина Сергеевна литературичка и русскоязычка - классная не только по должности, но и по жизни.

Мы с ней ладим, хотя девятиклассники - народ своевольный, выпускной класс.

Несколько минут назад классная ввела в аудиторию девочку-припевочку и объявила буднично (хорошо, что не под фанфары):

- Знакомьтесь! Ваша новая одноклассница - Катя Черткова.

Катя перешла к нам из школы из Санкт-Петербурга. Её семья переехала в Москву.

Не обижайте её! - последние слова Ирина Сергеевна произнесла напрасно, всё равно, что потрясти пред борзой собакой жирным зайцем.

Новеньких всегда обижают, это называется проверкой на вшивость.

Может быть, не все ребята обратили бы внимание на чрезмерно белое лицо, на голубенькие прозрачные глаза и на белые редкие волосы новенькой, но слова классной приклеили к девочке взгляды.

Кажется, что ткнёшь новенькую пальцем - она отлетит к стене и сползет туманом.

Наверно, палец пройдет насквозь, потому что девушка похожа на похудевшее облако.

Я слежу за диетой и при моём росте сто семьдесят пять вес пятьдесят килограммов - норма: худенькая, но не до падения при любом ветре.

"Унесённые ветром" написали о Кате Чертковой, девочке из трущоб.

В катакомбах Петербурга или трущобах нет хлеба, поэтому голодные жители блокадного города питаются соломой и мышами.

Не разжиреешь на подножном пищащем корму, особенно, если за обедом и ужином нужно бегать, долго ловить его.

За окном две тысячи шестнадцатый год, но нам столько втискивали в голову рассказов о голоде в Ленинграде, что я представляю блокадный Ленинград, словно он застыл во времени.

Не мучайте девочек подробными картинами истории, и мы сами разберемся, где какой город, и, кто в нём живет.

Уроки литературы не добавляют оптимизма и ярких красок Санкт-Петербургу.

Почему-то положено, чтобы мы изучали Петербург по Гоголю и Достоевскому.

Гоголь мрачно населял Питер бродячими носами, униженными умирающими чиновниками, обречёнными конюхами.

Достоевский... Достоевский морил голодом своих героев, унижал их помоями, сводил с ума, бросал на панель, - вообщем, издевался по полной программе. И это называется - "Описать город и его жителей".

Гоголь прекрасно разрисовал Сорочинскую ярмарку, показал Миргород - нежные города, солнечные, теплые, с обилием еды и счастливыми жителями.

Почему же он Санкт-Петербург окрасил в серый мышиный цвет?

Если мы слышим "Рио", то представляем музыку, белые пляжи, пальмы, карнавал - веселье бьёт из ушей фонтанами.

Может быть, в Рио-де-Жанейро - вечная мерзлота, голд, холод, нищета.

Но мы об этом не знаем, потому что город разрекламирован для вечного праздника.

Но при упоминании Петербурга, в голове рисуются бледные изможденные библиотекари, которые пробивают стену дождя и тумана, кутаются в плащи и бредут сгорбленные к крейсеру "Аврора", а затем - в трущобы.

Катя Черткова полностью соответствовала моему представлению о блокадном Ленинграде времен Достоевского.

Глаза девочки распахнуты, губы тонкие, почти белые; я не с Луны упала на качели - понимаю, что белый цвет губам придает дорогая помада.

Но кожа - кожа не под известкой.

Японские артистки покрывают себя толстым слоем штукатурки, чтобы под белым не была заметна смуглая кожа.

Катю, наоборот, сколько не выкрашивай в желтый или коричневый цвет, все равно краска слезет и покажет белые острова никогда не загорающей кожи.

На вид девочка весит не больше тридцати девяти килограммов - полное истощение на фоне путешествия из Петербурга в Москву.

О! Вспомнила - еще одно замечательное произведение, которое закапывает сразу два города - Москву и Петербург, - а также смывает грязевым потоком придорожные деревни.

Радищев - "Путешествие из Петербурга в Москву". Автор ковшиком зачерпывал грязь и поливал страницы.

Если меня назначат Министром культуры, я сразу отдам приказ сжечь на Красной Площади плохие, нудные книги - не веселые, унылые, серые.

Новые писатели за деньги так разукрасят Санкт-Петербург, что риодежанейрцы обзавидуются нашим карнавалам и Жар-птицам.

Вместе с книгами в один костёр бросим "Бандитский Петербург", "Улицы разбитых фонарей Петербурга".

Зачем превратили город в волчье логово?

Я уже с жалостью рассматривала новенькую - так присматриваются к уличному котёнку.

Милосердно решила, что угощу её апельсином.

Голосок у неё, наверняка, слабенький, чуть слышный - писк летучей мыши.

Скромница, слова клещами на допросе инквизиции не вытянешь из скромницы.

И тут - гром, треск, смещение всех понятий.

Катя Черткова - девочка-пух - забила в каждого из нас по гвоздю:

- Странные вы какие-то, словно вернулись с ночной прогулки по кладбищу.

Вас закопали в могилы, а потом откопали.

Ожившие мертвецы выглядят бодрее! - новенькая прищурила глаза, изучала нас через телескоп наглости.

ОГОГОГО!

Голосом её можно пробивать проходы в гранитных скалах. Оперных певцов снесет мощью голоса.

Кажется, что в девочку поместили трубу.

- Привыкнешь к классу! Коллектив у нас дружный, в обиду не дадут! - Ирина Сергеевна, наверно, не слышала, что сказала новенькая.

Взрослые слышат только себя, понимают своих сверстников, а голос снизу, детский лепет для взрослого - непонятный язык, который не обязательно изучать.

Классная отбарабанила положенные стандартные фразы, хуже которых только вареный лук - любимое блюдо моего папы.

- Катя, сядешь пока, сядешь, - Ирина Сергеевна облила взглядом парты (я задержала дыхание, нырнула в Марианскую впадину). - Семенов, не корчи рожи, ты не в цирке уродов.

О чём я говорила? АХ, сядешь с Собакиной Алёной.

- Почему со мной? - я не раздумывала - натянула роль ведьмочки.

До полета на карнавал в Бразилию я меняла образ куколки Барби на ведьму и обратно.

В адском самолёте я у стюардесс подсмотрела еще одну роль - ВЕЖЛИВОЕ ВНИМАНИЕ.

ВЕЖЛИВЫМ ВНИМАНИЕМ шикарно прикалываюсь, иронизирую.

Смотрю в глаза собеседнику, в нужных местах киваю очаровательной головкой, показываю высочайшую степень заинтересованности, а внутри меня бурлит раскаленное золото иронии.

Например, вчера после школы, в автобусе ко мне подсел отвратительный пьяный дяденька.

Интеллигент и напился по-интеллигентному - до состояния умопомрачения.

Дышал в меня дешевыми закусками: чесноком, луком, колбасой.

Меня чуть не вырвало на женщину с ребенком.

Мужик меня зажал к окну, а выйти я боялась.

Пьяные очень агрессивные - схватит за руку - синяки останутся.

Мне синяки запрещены, потому что я иногда выхожу на подиум, демонстрирую моднейшую одежду.