Парджа все еще была в своей рабочей одежде, заляпанной смазкой, с оттопыренными инструментами карманами. Она вытерла ладони о штаны и протянула ему руку для рукопожатия в мандалорианском стиле — рука к запястью. Фай принял ее.

— Ты знаешь слова, Ф'ика?

— Прочитать смогу.

— Хорошо. — ответила Парджа. — Мы прочтем их вместе.

Она смотрела ему в лицо. Он обнаружил что может повторять ее слова лишь с небольшой задержкой, и вместе с ней справился с произнесением клятвы, не заглядывая в свою деку.

— Ми солус томе, — сказала она, и он присоединился к ней. — Ми солус дар'томе, ми ме'динуи ан, ми ба'джури верде.

Это была очень простая клятва. Контракт, в своем роде, деловая сделка: «Мы едины вместе, мы едины в разлуке, мы разделим все, мы вырастим воинов.»

Не было ничего иного о чем стоило бы говорить.

— Уже все? — спросил Фай. — Да, теперь ты со мной намучаешься.

— Согласна. Это здорово.

— Да, у тебя здорово получается.

Джусик высунул голову из люка.

— Фай, я что — то пропустил?

— Мы поженились. — ответил Фай. Он чувствует себя иначе? Да, именно так.

— Ты только посмотри — Парджа просадила наши сбережения на свадебное платье.

— Ах ты мир'шеб. — Она подарила Фаю долгий шумный поцелуй. — Тебе же повезло найти жену, которая знает как крутить гайки. А ты Бард'ика, теперь возвращай его назад таким же, или еще здоровее, или в этой галактике тебе не хватит места, чтобы от меня спрятаться

Когда ты решил уйти — всегда лучше уходить быстро. Долгие проводы и прощания болезненны; Фай узнал это впервые в своей жизни, но, хотя это и болезненно, это не сравнить с болью от мыслей о том, что он жил и умрет одиноким. Это была боль, которую он мог смаковать, напоминая себе что у него есть теперь ради чего жить и сражаться.

«Агрессор» плавно поднимался. Парджу было видно еще несколько секунд; маленькая фигурка в коричневом, потом просто точка. Закамуфлированный бастион с воздуха выглядел просто как неровная земля.

— Разве тебе не полагается отпраздновать? — поинтересовался Джусик, включая автопилот. Сулл и Спар разместились в кормовом трюме. — По — моему, это печально — жениться и сразу же расставаться.

— Это не навсегда. И я так думаю — у нас уже был медовый месяц.

— И даже так… ладно, потом мы сможем напиться и попировать.

Мысль была отличной. Можно будет собрать всех. Конец войны — в некотором роде — был уже виден, и даже если Скирата так и не найдет способа замедлить процесс старения, Фай по — полной проживет те годы, что у него остались.

Корускант стоял между ним и этим счастливым временем. Но он вновь возвращался в работу, и это снова делало его цельным. Перед тем, как «Агрессор» прыгнул в гиперпространство, он взглянул сквозь иллюминатор на звездный пейзаж и вспомнил Лихо, пилота КП, который погиб, когда «Омега» брала на абордаж корабль сепаратистов. Космос был слишком большим и одиноким местом, чтобы умирать там.

— Бард'ика, я думаю что Кэл'буир с ума сойдет, когда ты заявишься с этой парочкой. — сказал он, отвлекая себя от мыслей о Лихо. — Они нас нашли. Предполагалось что бастиона нет на картах. И как они узнали про лекарство от старости? С чего бы верить им настолько, чтобы тащить с собой?

Джусик взглянул на Фая так, словно на нем были солнечные очки, которым он позволил сокользнуть на нос и теперь он смотрел на Фая поверх дужки.

— Если они работают на сторону — они бы не шлялись рядом и не рассказывали нам, как именно они нас нашли, верно? А у Спара почти наверняка все еще остались связи в рядах ЭРКов. Готов поспорить, что это Мэйз рассказал своим приятелям — ЭРКам про голову Ко Сай в коробке…

— Это было мерзко.

— Угу.

— Не думай, что мне ее жаль. Она никогда не видела в нас что — то, что может чувствовать боль. Но когда я оглядываюсь назад, на вещи, которые я в свое время считал нормальными…

— Это война, Фай. Не сожалей об этом. У тебя на самом деле выбора не было. У нее — был.

— Ты можешь сказать о чем я думаю, верно?

— Иногда.

— Ты отличный брат, Бард'ика.

Фай посчитал время до Тройного Ноля; они сядут поздним вечером по времени Галактического Города. Теперь у него начинало сосать под ложечкой, словно перед боем, потому что Парджа была права. Он не просто возвращается на базу. Он пробирается туда тайком, как человек которого не существует, и он не может позволить себе быть пойманным.

Это было похоже на операцию за линией фронта. А у него в таких делах было немало опыта.

И Корускант, Тройной Ноль, был теперь вражеской территорией.

* * *

Квартира Лазимы, Корускант

Этейн смотрела на двери; во рту у нее пересохло а в горле стоял комок. Она чувствовала как приближаются Дарман и Скирата.

Она так хорошо знала их отражения в Силе, что могла совершенно точно указать их местоположение. Они слегка менялись время от времени, но оставались неизменными в своей основе: Скирата, вихрь из равно ярких любви и ненависти, и Дарман, как правило, пребывавший в согласии с миром. Сегодня, впрочем, она чувствовала изменения в обоих — по злости и растерянности Дармана, и по болезненному страданию Скираты.

Но все равно она не была готова к тому, что увидела, когда открылись двери.

— Кэл, что с тобой случилось?

Скирата выглядел ужасно. Он слегка сгорбился, словно у него болело в груди или животе, а его лицо было сплошь в синяках и свежих ссадинах. Кто — то устроил ему трепку. Вэу. Ей казалось, что двое сержантов покончили со своей давней враждой, но, похоже, она вырвалась снова.

— Получил то, что заслуживал. — ответил он голосом, слегка искаженным из — за распухших губ. — Не в первый раз, да и не в последний. — Он заботливой рукой подтолкнул вперед Дармана. — Иди, сынок. Тебе надо кое с кем встретиться.

— Кэл…

— Эт'ика, просто проведи это время с Даром и Кэдом, а я сам о себе позабочусь. Ты же не знаешь, когда у тебя появится следующий шанс. Я вернусь утром, а Лазима на ночь останется в семье Джайлера.

Раны Кэла избавили ее от неловкого момента. Дарман не разговаривал с ней с тех пор, как он вышел из ее каюты на станции «Нерриф», и она не знала, как сломать этот лед. Но сейчас это было внезапно забыто. Объятия Дармана были отчаянными. Он уткнулся лицом ей в плечо, и почти до боли стиснул ее. Этейн взглянула ему за спину — узнать, что делает Скирата — но тот уже ушел. Она услышала, как снаружи затихают шаги.

— Кэд спит. — прошептала она. — Я разбужу.

— А ему это не вредно?

Дарман уже стал крайне заботливым отцом.

— Конечно нет. — ответила она. — Он засыпает, когда устанет. Но к распорядку дня его не приучить — у нас самих ведь нет ничего подобного.

— За ним приглядывает Лазима?

— Да. Она замечательная. Еще помогают Бесани, Кэл и Бард'ика. Но… ему пора познакомится с отцом.

— Хорошо. — Дарман сглотнул. — Теперь я готов. Честно.

— Не знаю, что еще сказать, Дар.

— Не надо ничего говорить. Мы не можем изменить то, что было, так что лучше забыть это и начать сначала.

В этом был весь Дарман; он никогда не копил обиды, и он был самым спокойным из мужчин. Если кто — то думал, что клоны одинаковы — тому следовало взглянуть на Дармана и его братьев, чтобы увидеть что те различаются точно также, как любая произвольная группа людей.

— Я прощена? — спросила она.

— Да. — он чуть отстранился и потер верхнюю губу — нервный жест, который она пару раз замечала за Скиратой. В обычной гражданской одежде — не в броне или повседневке, которая ставила на нем метку «стандартизованная продукция Камино» — Дарман выглядел как любой другой, кого Этейн могла бы увидеть на улицах Корусканта, и это означало, что и у нее есть такая возможность. — Это я, Эт'ика. Я избил Кэл'буира,

Это не укладывалось в голове.

— Что?

— Я в самом деле избил его. А он даже не пытался защититься. Он просто дал мне отпсиховаться и просил прощения.