мандалорианская поговорка.

Кириморут, рассвет следующего дня, 1091 дней после Геонозиса.

— Он хорошо будет гореть? — спросил Ком'рк. — Не хочешь добавить в костер горючего?

Ордо подумал, что это было бы неплохой мыслью, и прикинул как это можно будет сделать поделикатней. Он вновь осознал, что ему не хватает знаний, которыми обладает всякий человек — своеобразные слепые пятна в социализации; знал, что он реагирует не совсем так, как другие, и потому старался обращать внимание на то, что могло оскорбить окружающих — если, конечно, это были те, чьи чувства были для него важны. Кремация Этейн была ритуалом, чем — то, что должно было утешить собравшихся, а не утилизацией, которую надо было провести максимально эффективно.

— Разве что немножко. — осторожно сказал Ордо. Некоторое количество смолы, разлитой на поленья может оказаться полезным; без излишнего усердия, ровно столько чтобы дерево горело пожарче. — Да, возьмем немного смолы.

— Орд'ика, ты еще не видел сегодняшние выпуски ГНР?

— Нет.

— Палпатин отменил Республику — теперь это Империя, а себя он объявил Императором.

— Какой скромник.

— И мне приходится думать — что это значит для наших братьев на Корусканте.

— От этого есть какая — то разница?

— Да. — Ком'рк вытащил свою деку. — Смотри. Я понял, почему мы не можем связаться.

Маленький экран показывал незнакомый Ордо портал. Там должен был находиться вход в систему ВАР, куда пару дней назад он мог легально подключиться — и приступить к нелегальному взлому. Теперь он выглядел совершенно иначе: эмблема Империи и другой интерфейс. Ордо активировал на деке Ком'рка систему фальсификации местонахождения терминала, чтобы скрыть попытку доступа, и попытался войти.

Ему не удалось.

— Шаб. — проговорил он.

— За ночь они полностью перестроили систему, Орд'ика. — Ком'рк забрал деку. — Данные, коммы, всё. Мы не можем войти. Мы не можем их вытащить. Мы не можем говорить и слушать когда захотим. Не можем шпионить.

Это был первый на памяти Ордо случай, когда он и его братья не могли получить того, чего хотели. Ничто не было скрыто от них прежде; они взломали даже главный компьютер Типоки, когда были детьми. Имперские сети, тем не менее, закрылись у них перед носом. Причём все.

— Это, скорее, просто досадная помеха. — наконец, сказал Ордо. Туман, который завис над тихим белым пейзажем начинал рассеиваться. День похорон обещал быть ясным и солнечным. — Это не за пределами того, что ты или я могут обойти, а Мереель или Джайнг смогут взломать это за чашкой кафа.

— Уверен, что можем, но начинать нам придется с нуля. Изменилась вся система. Мы привыкли быть внутри, использовать её возможности, но если мы хотим и дальше иметь такой уровень доступа — надо будет здорово потрудиться.

— Если не считать, что это из — за побега наших братьев — почему такая спешка?

Ком'рк пожал плечами.

— На всякий случай?

А мы терпеть не можем быть глухими и немыми. Ордо и его братья привыкли держать руку на пульсе.

— Так, значит мы не можем связаться с Дарманом или Найнером?

— Нет. И даже медотчёт по Найнеру мы получить не можем. Или узнать, где сейчас Дарман. Потому что теперь это Имперская Армия. Нет больше Бригады СО и Республиканского Командования

— Значит, начнем сначала. Но важное — в первую очередь. Ты раздобудешь смолы для костра, а я посмотрю как там Кэл'буир.

Ордо пошел назад, поскрипывая снегом и забыв на время о том, что надо прятать следы. Они не пытались связаться с Дарманом, потому что были в гиперпространстве, а когда они сели — они были заняты зализыванием своих эмоциональных ран. А потом окно возможностей закрылось, по крайней мере, временно. Ордо знал, что Кэл'буир будет расстроен этим и это, в свою очередь, огорчало его. Он решил отложить этот разговор до окончания похорон.

«Все мы решаем что стоит знать тем, кого мы любим, и чего им знать не стоит, и считаем это добротой. Не с этого ли все и начинается?»

Он нашел Скирату в комнате, где они уложили тело Этейн. Она казалась живой. Как бы странно это ни звучало — казалось, что она обрела покой, и это злило Ордо; он знал как закончилась ее жизнь, и на покой это было вовсе не похоже. Теперь он не сможет верить тому, что говорят его глаза о том, что и как происходило. И это не потому, что он вел спокойную жизнь до того, как в нее ворвались смерть и насилие.

— Готов, сынок?

Скирата держал Кэда на руках. Ребенок смотрел на тело не с горестным видом, он выглядел, скорее, растерянным. Он протянул руку, и Скирата чуть наклонил его, чтобы он мог коснуться волос Этейн. Брэлор постаралась на совесть, приводя ее в порядок. Кэд сжимал в руке прядь волос, и явно не собирался её отпускать.

— Орд'ика срежешь прядь её волос, хорошо? — попросил Скирата. — И его тоже. В будущем ему понадобится что — то, что от неё осталось. Не видел куда дели её сумку? У неё была сумка…

Ордо поднял потрепанную коричневую торбу и заглянул внутрь. Два световых меча, связное и информационное снаряжение. И игрушка. Он проверил деку и комлинк.

— Так, тут чипов данных нет… нет, в сумке больше ничего. Игрушку заберёшь?

Похоже что именно игрушка доконала Скирату. Он в полном молчании передал Ордо Кэда и вышел; через несколько минут он вернулся, с совершенно потрясенным видом.

— Всё, я в порядке. — сказал он. — Все готовы?

— Да.

— Тогда приступим.

На этот раз Скирата воспользовался репульсорными носилками чтобы вынести тело Этейн. Наверное, это было слишком — вынести её на руках словно живую, а затем положить её на погребальный костер. Сейчас она была мертва и следовало держать некоторую дистанцию. Скирата вытащил игрушечного нерфа из сумки и Кэд протянул к нему руки. Кэд прижимал нерфа к себе, когда Скирата передавал ребенка Лазиме. Джусик забрал световые мечи прежде чем Скирата мог положить их на костер. Ордо знал, что Кэл'буир хотел бы избавиться от них; и знал, что позже он пожалел бы об этом.

— Они не сгорят дотла. — проговорил Джусик. — Кроме того, они много для неё значили.

— Ладно. — уступил Скирата.

В те несколько тягостных секунд, после того как был брошен последний взгляд, и перед тем как был зажжен огонь, Кэд заныл и забился в руках Лазимы, протягивая нерфа.

— Он хочет отдать его. — сказала Лазима. — Он прощается. Идем, милый.

Она подошла поближе, так чтобы он мог положить игрушку рядом с Этейн. Скирата с опущенной головой пробормотал что — то, что Ордо не смог расслышать, а затем он выпрямился и молча зажег костер ударом огнива, которое он таскал в кармашке на поясе. От искр сразу же занялось пламя. Языки огня начали облизывать поленья, поднимаясь все выше, пока они не поравнялись с телом.

— Ну кир'адик, ши тааб'эчаадж'ла. — проговорил он. «Не умерли, просто далеко ушли.» Так говорили воины Мэндо о своих павших товарищах. Они никогда не умрут; пока кто — то каждый день вспоминает их имена, говорит о них, и о тех прекрасных днях, когда они были живы.

Ордо не нужно было спрашивать. Кэл'буир уже добавил имя Этейн в памятный список, что он каждый день шептал про себя.

Был предел тому, сколько смогут присутствующие оставаться при кремации. В ней было слишком много того, чего скорбящим лучше было бы не видеть. Лазима отошла, чтобы передать Кэда Джусику и пестрая толпа, казалось, растерялась оттого, что не было никакой завершительной церемонии или ритуала. Даже Джусик ничего не сказал; он приложился лбом ко лбу Кэда — возможно, сейчас что — то прошло между ними, что — то недоступное таким, как Ордо.

— Никогда больше этого не сделаю. — Скирата вернулся к погребальному костру. Ордо видел что его губы двигались, но он не слышал слов. Он увидел, как его отец протянул руку в огонь — без перчатки, не выказывая страха обжечься — и что — то взял, перед тем как бросить в огонь что — то, похожее на прядь волос Кэда.

Скирата вернулся, сжимая обгоревшую игрушку и повернулся к остальным.