Этейн была мертва. Джусик повторял себе это каждые несколько минут, потому что он смотрел на живых друзей, на возлюбленных друзей, и два этих факта никак не могли ужиться в его голове.
Лазима сказала, что Кэд безутешно кричал добрых пять минут тогда, когда умерла его мать, а потом он затих и посмотрел на мир хмурым взглядом, с выражением, которое больше подошло бы взрослому.
Сейчас он совершенно самостоятельно ел ложкой протертую канету; впрочем, большая часть еды заканчивала свой путь на столике. Он выглядел неожиданно спокойным, похожим больше на маленького старика, чем на ребенка. Что — то в нем изменилось. Скирата усадил его возле себя на высоком стульчике, и время от времени отрывался от еды, чтобы помочь Кэду или вытереть ему рот. В Скирате сразу было видно человека, который знает, как растить маленьких детей, и кто видит в этом достойную воина работу. Джусик сразу представил, как тот возится с отрядом маленьких будущих коммандос.
Но Кэд теперь был полностью на попечении Джусика в той области, где не мог помочь даже безошибочный родительский инстинкт Скираты. Ребенок владел Силой и жил в новом мире, где это было практически смертным приговором. Джусик потянулся через Силу и осторожно коснулся сознания Кэда. Ребенок перестал шлепать ложкой по пюре из канеты и медленно повернулся, чтобы посмотреть на Джусика.
«У тебя отлично получается Кэд'ика. Это игра, в которую можем играть только мы, и только в нашем клане.» — Джусик представил толстые надежные стены бастиона и дал Кэду ясное ощущение безопасности за этими стенами — но не снаружи. Он посылал ему ощущение настолько подробное, насколько он мог это сделать без слов. «Это особенное. Это не для чужаков. Мама хотела, чтобы тебя не увидели плохие люди.»
Джусик не хотел делать из ребенка параноика, но ему сейчас надо было бояться не учителей — джедай, которые его заберут. Бояться надо было Ситов, которые убивали джедаев, и хотели контролировать всех владеющих Силой, до которых они могли дотянуться. Палпатин и так уже знал, что у Скираты есть что — то, что ему нужно. Джусик не хотел привлечь к Кириморуту излишнего внимания с его стороны.
— Никто не будет против, если я воспользуюсь Силой за столом? — спросил Джусик. Так они смогут увидеть реакцию Кэда и понять ее. Джусик толкнул Силой чашу с тиингиларом к Лазиме. Это было обжигающе пряным блюдом из мяса и овощей, которое заслужило эпитет «хетиклес» — достаточно острое, чтобы сжечь ноздри; один из четырех характерных признаков кухни Мэндо. — Просто обучаю Кэда кое — какому этикету в пользовании Силой.
Корр взглянул на Фая, словно спрашивал, чья сейчас очередь острить и уместно ли это вообще. Фай кивнул.
— Ну, — заявил Корр, — правила офицерского стола гласят, что вы не должны пользоваться Силой, пока не будет подан беспинский портвейн, но мы здесь не слишком строго следим за правилами.
Джусик хотел было рассмеяться, но это выглядело неуместным, и настолько близким к плачу, что он не рискнул открыть рта. Тело Этейн лежало в комнате по соседству; а они здесь наслаждались ужином. Но если было что — то, что могло бы порадовать ее сердце, то это было зрелище Корра, превратившегося из затворника — раба с промытыми мозгами в мужчину, который выжимает из обретенной свободы все радости до последней капли. Ему удалось вызвать слабую улыбку на лицах хмурой Джилки, и очень ошеломленно выглядевшей Руу Скираты.
«То еще время для воссоединения со своим пропавшим отцом…»
— Бард'ика. — неожиданно проговорил Скирата. — Что становится с джедаями, когда они воссоединяются с Силой? Это просто так говорят, или как?
Это был самый тяжелый вопрос из всех, но до этого момента Джусик не понимал — насколько тяжелым он может быть.
— На самом деле, мы не знаем. — ответил он. — Но я в самом деле верю, что некоторые Учителя Джедай возвращались, как призраки Силы, и общались с живущими. Не все верят древним записям, их считают мифами — но я думаю, что это реально.
Весь стол погрузился в молчание; никто не жевал, не глотал, и не скреб металлом по порспласту. Джусик обвел взглядом лица — клонов и не — клонов, и он испытал потрясение.
Как он мог не понимать того, как подействует это откровение на них, особенно — вскоре после гибели Этейн. И теперь, когда они считают, что для джедаев есть возможность существования после смерти, это заставит их всех чувствовать себя… обделенными. У обычных существ такой надежды не было. Джусик подумал, не стоит ли ему подчеркнуть свою неуверенность в этом, но это было бы ложью. Он этому верил, и он слышал про убедительные случаи. Так что он не стал разубеждать. Он ставил правду — и возможное успокоение оттого, что личность Этейн, может быть, не сгинула бесследно — против обиды, которая могла возникнуть от столкновения с привилегией джедаев, которой горько позавидовали бы все, кто был ее лишен.
Джусик поморщился. Он пытался не думать, где окажется после смерти он сам — если он прав насчет призраков.
— Хм. Я никогда… — проговорил Скирата возвращая его в здесь и сейчас. Джусик не мог понять, звучал в его голосе сарказм или усталое смирение. — …и представить не мог.
Джусик обязан был расставить точки над «и». Взгляд Ордо уже начинал прожигать в нем дыру.
— Если вы хотите узнать что — то насчет того, существует ли сейчас Этейн, такой как она есть, в какой — то другой реальности, или где — то ещё, откуда она просто не может вернуться — то я ничего про это не знаю. Сам хотел бы знать…
Конечно, именно это они все и хотели бы узнать. Как же иначе? У мандалориан была расплывчатая концепция «Мэндо», но ее корни уходили, скорее, к живой культуре, всеобъемлющей и не прерывающейся, чем к представлению о настоящей жизни после смерти.
— Все в порядке. — устало проговорил Скирата. Кэд протянул ему полную ложку пюре и он ее принял. — Не бойтесь сказать это — «умер», «смерть», «мертвый». Мы не прогоним смерть, отказавшись посмотреть на нее, этим мы лишь сделаем ее большим чем она есть. Нельзя жить без смерти, и нельзя умереть без жизни.
Он опустил голову и принялся за еду. Ордо откинулся назад на стуле, дотянулся до бутылки с тихааром и нацедил для отца маленькую рюмку, а Руу аккуратно взяла ее из его руки. Последовал слегка напряженный момент, когда их взгляды встретились и она поднялась, прошла во главу стола и поставила рюмку перед Кэл'буиром.
— Спасибо, ад'ика. — сказал он. — Хорошо что ты вернулась.
Скирата выглядел так, словно он был готов разрыдаться. Настроение за столом все также колебалось (и таким оно будет в будущие недели, месяцы, может быть, даже годы) на острой грани между плачем и смехом.
— Кэл, ты будешь тысячи раз прокручивать это у себя в голове. — проговорила Най. Ей удавалось прочитать Скирату так, будто она знала его всю жизнь. — Снова и снова. Я сама так и делала. Но помни — Этейн умерла один раз. Этого достаточно.
На первый взгляд, эта истина звучало бестактно, если не жестоко; но Джусик увидел в этом замечании мудрость и успокоение, и смог ощутить надежду на будущее. Никто не умирает так часто и страшно, как те, кто остался жить и продолжает заново переживать момент смерти, воскрешая его в памяти. И когда они позволяют этому затмить все остальное — их смертям нет конца. Тех же любимых, чью кончину они раз за разом пытаются вспомнить и пережить, боль уже не коснется. Скирата какое — то время переваривал услышанное, затем печально улыбнулся Най.
— Ты верно подметила, наездница. — сказал он. Она словно дала ему запасной баллон с эмоциональным кислородом, чтобы он мог вырваться из удушающего облака. — Я должен был сам уже понять. — Он поднялся, кашлянув, и это привлекло всеобщее внимание, не хуже, чем если бы он стукнул кулаком по столу. — Хотите, чтобы я произнес подобающую речь? Нам не нужны речи в этом алиите. Нам нужно напоминание. Единственное, что хотела Этейн для Дара и клонов, о которых она так заботилась — это полноценная жизнь. Мы скорбели о ней — иное значило бы, что мы недостаточно любили ее — но сейчас мы подошли к тому, что наша скорбь ранила бы ее. Этейн хотела бы видеть всех нас радующимися каждому мгновению жизни, и всему тому, чего у вас не было прежде. Радоваться жизни — вот лучшее, что все вы можете сделать, чтобы ее гибель была не напрасной. Она не увидит как растет ее сын. Вы увидите это за нее. И Дар с Найнером вернутся домой.
