– Папа, папка, ответь, ты живой? – слёзы ручьём бежали из глаз малышки.

Паломники со слезами на глазах окружили тело Адама Ильича, понурив головы, молчали. Навуходоносор с виноватым взглядом пытался ластиться к рыдающей Алёнке. Только отшельник, задрав голову вверх, всматривался в чистое небо. Может, таким образом он пытался скрыть душившие его слёзы…

*****

Доктор ощущал неописуемую лёгкость. Прекрасное самочувствие. Никакой боли. Он со стороны наблюдал за компанией, склонившейся возле груды какого-то хлама. Хотелось петь, кричать от восторга. Ильич оттолкнулся от земли и вдруг с неимоверной скоростью взмыл в воздух. Перевернувшись от радости пару раз через голову, он за несколько секунд облетел земной шар и влетел в квартиру, в которой оставил жену и сына. Жена лежала на кровати и читала какой-то дурацкий детективчик. Подойдя к ней, доктор попытался её погладить, но рука прошла сквозь тело Татьяны, которая ничего не заметила и не почувствовала, продолжая читать свою книжонку.

«Так я, блин, привидение! И это чертовски приятно!» – подумал в экстазе Адам Ильич и заглянул в комнату, где на диване лежал Трофим.

– И чё ты припёрся сюда в таком виде, – не поворачивая головы спросил сын, – рули к Алёнке, а то в этом состоянии тебе недолго находиться. Скоро станешь частью Бога и потеряешь индивидуальность, растворившись в нём.

– Ты с кем-то разговариваешь? – в комнату заглянула мать.

– Да папаня заглядывал.

«Совсем с ума сошёл!» – с грустью подумала Татьяна.

*****

«А ведь оказывается, Трофим не выдумал свои голоса, – думал доктор, вернувшись к месту происшествия, усевшись на Навуходоносора, наблюдая за обескураженной компанией, – он и впрямь общается с потусторонним миром».

– Ага, вот ты где! Я уже стал переживать, – Железный Феликс смотрел прямо на Адама Ильича, – слазь оттуда и забирайся обратно в свою чёртову оболочку.

– А ты что, видишь меня, что ли?

– Конечно. Я сам через это проходил не раз, поэтому всё вижу, знаю и умею.

Доктор нырнул в своё тело, но через мгновение выпрыгнул обратно:

– Не-е, я туда больше не полезу. Там хреново. Всё болеть начинает. Мне так больше нравится, – Ильич взвился в воздух и с разгону с хохотом воткнулся в землю. Высунул голову из-под земли, – никогда не полезу.

– Лезь, говорю, в эту кучу дерьма, – Феликс пнул изуродованное тело доктора, – иначе через полчаса превратишься в Бога!

– И что в этом плохого?

– Дурак! Ты станешь мизерной частью Бога. Ты сольёшься с миром! Ты исчезнешь как личность!

– А ты откуда знаешь?

– Я уже прошёл это, когда пытался выживать в Гималаях, – начал выходить из терпения отшельник, – еле успел зацепиться. Лезь в шкуру!

Очумевшая толпа смотрела на него как на сумасшедшего.

– Ты с кем разговариваешь? – Алёнка подняла заплаканные глаза.

– С кем, с кем. С папаней твоим. Он, болван, не хочет возвращаться в наш мир.

– Па-ап, – Алёнка с надеждой смотрела сквозь пространство, не видя отца, – пожалуйста, вернись. Ты же любишь меня. Мне плохо будет без тебя. Папуля-я-я, пожалуйста-а-а!

Доктор вновь нырнул в груду измятой плоти. Боль пронзила все части тела. Снова невыносимо захотелось выскочить из ужасной оболочки, но Адам Ильич пересилил боль и отвращение. Надувшись как шар, напыжившись, он стал исправлять изнутри повреждения этой мерзкой кучи мощей. На глазах у изумлённых паломников происходили изменения тела Ильича, не подвластные разумению обычного человека. Сначала с глухим хлопком выпрямился череп, затем – грудная клетка. Конечности распрямились, приняв нормальное физиологическое положение.

Доктор снова выскочил из тела:

– Слышь, Феликс, а ты уверен, что это необходимо? Там просто ужасно!

– Если бы не был уверен, меня бы здесь сейчас не было с вами.

– Ла-а-адно, – Адам Ильич с грустным видом, нехотя начал забираться обратно в свою плоть.

Через минуту живой и здоровый Адик как ни в чём не бывало уже стоял и обнимал свою повеселевшую дочурку. Ничего в его теле не изменилось, кроме взгляда. Глаза стали излучать едва заметный голубой свет.

– Очуметь просто! – пьяная Бабка-яга даже подпрыгивала на одной ноге от восторга. – А мне здесь всё больше и больше нравится!

На лице Лилы тоже читались радость и удивление. Тригада в радостном возбуждении отпускали друг другу неиссякаемый поток затрещин.

Наконец ближе к полуночи вся шайка добралась до гостиницы. Разошлись по комнатам. Феликс ушёл в комнату к тройняку, устроившись на полу. Все отключились за несколько секунд после пережитых приключений. Навуходоносор устроился на улице, приняв облик, невидимый случайным прохожим.

Рано утром гид Мария, не дождавшись паломников в назначенное время в назначенном месте, пришла в гостиницу, где разместилась наша ненормальная группа:

– Эй, туристы, вы что, обалдели? Машина давно стоит в ожидании, а вы дрыхнете, как сурки зимой! Подъём! Быстро собирайтесь в дорогу. Нам ещё три дня добираться до цели!

Из комнат начали выползать невыспавшиеся путешественники.

– Это что за новый турист в вашей группе? – Мария указала на взъерошенного Феликса.

– Это наш… очень… хороший друг. Он поедет… с нами, – продрав один глаз, дыша перегаром, заявила старушенция Виевна.

– На него нет путёвки. Он не должен ехать с нами. И кто платить за него будет?

– Мы все… скинемся… и заплатим. Пусть едет… с нами! И… точка!

– Нет, не положено так. Мы не можем его брать с собой.

– Мы… и тебе… заплатим!

– Манюня, – шатаясь, из своей комнаты нарисовался Адик. В силу своего возраста Адам Ильич мог быть фамильярным, обращаясь к гиду таким образом. Он приобнял Марию за плечи. – Может, мы всё-таки уладим эту проблемку? – доктор заиграл бровями.

– Нет, я сказала. Он. С нами. Не поедет!

– Ну тогда и мы прерываем своё паломничество здесь! Наша компашка в таком случае больше не нуждается в услугах вашей турфирмы. Дальше мы как-то сами.

– Это ваше совместное и окончательное решение? – Мария за всю свою практику с таким положением дел сталкивалась впервые.

Тут и Змей Горыныч поддержал компанию:

– Да.

– Мы так.

– Решили.

– Ну и пошли вы… – Мария развернулась и пошла прочь. – Я поехала домой!

– Goodbye, my love, goodbye, – Лила показала язык вслед уходящей гидице (гида, гидица – плохой гид женского пола).

Сонная компания вновь разошлась по комнатам и продолжила свой богатырский сон.

Проспавшись и протрезвев к полудню, туристы отправились обедать в кафе.

– И что теперь делать будем? – Лилит намазывала кусок рисовой лепёшки маслом. – Гидица-то наша свалила. Закончилось, что ли, паломничество?

– Ни в коем случае! – Феликс с явным удовольствием попивал кофе. – Что, я зря здесь семь лет в отшельничестве провёл? Обязательно двинемся дальше! Нужно посетить священную гору и набрать живой и мёртвой воды!

– И каким образом ты себе это представляешь? – доктор прожёвывал бутерброд.

– Вы, наверное, забыли про Навуходоносора? У него ещё много чудесных секретов! И три дня мы не будем труситься в машинах по этим дорогам. Наше путешествие займёт минимум времени, и оглянуться не успеете!

– Да уж, я уже попутешествовал на этом монстре, – пробурчал Ильич, – хотя мне это даже понравилось.

– Тогда едой нужно затариться побольше, – Нычка, как обычно, набивал своё брюхо всем съестным, что было в кафе.

Наполнив рюкзаки Горыныча съестными припасами, вином, паломники пошли грузиться на Навуходоносора.

– Нужно что-то соорудить на спине у этого монстра, а не то опять кто-нибудь свалится, – Адам Ильич переживал за дочку.

Но тут шерсть Навуходоносора встала дыбом и сложилась так, что получились мягкие, тёплые, удобные и при этом прочные кресла.