- Мишенька, боже, если бы все было хуже, что бы я делала? – не выдержав, заплакала она. Михаил слегка улыбнулся, только уголками губ, и то действие давалось ему с трудом. На данный момент он слабо разбирал ее слова – врач сказал, что правое ухо будет снова «в действии» через месяц, а то и больше. Слава Господу, что слух вообще возможно вернуть. Бывали случаи и похуже.
- Больница снова свела… - хрипло выдавил он, - нас. – Михаил протянул руку вперед и указал пальцем на стол, где лекарства. На нем лежал скомканный лист, вырванный из какого-то блокнота. Говорить учитель не мог больше, больно. Марина осведомилась, стоит ли ей прочитать его, на что классный руководитель указал на Вадима. Брат девушки ошарашенно взглянул на друга и все-таки взял бумагу со стола. Удобней устроившись на мягком кресле, мужчина раскрыл «квадратный» лист бумаги и уставился на написанные буквы кривым почерком, видимо, в спешке. Оказывается, это тот лист, вырванный Михаилом перед тем, как поехать на такси за Мариной. Вадим заинтересованно принялся читать письмо вслух, адресованное, как позже узналось, ему, еле-еле разбирая почерк:
«Вадим,
Если ты читаешь это письмо, значит, уже ненавидишь меня, потому что твоя сестренка уехала со мной. Не переживай, мы на моей даче, все хорошо. В конце лета я верну ее обратно. А тогда будь, что будет. А сейчас, если верить твоим словам о том, что нашим отношениям пришел конец, я хочу провести оставшиеся дни моего счастья вместе с ней. И знаешь, чем мы там будем заниматься? Продумывать план действий. Думаешь, я так просто сдамся и отдам ее? Никогда!
Ты избил меня, не разобравшись. Напал, как дикий зверь на дичь и на меня, и на свою сестру. Ты поднял на нее голос, обозвал ругательным словом. Мне это слышать было больнее, чем самой Марине. Ты ведь не такой, я это знаю. Мы оба это знаем.
Ты думаешь, что мне нужно от Марины только сексуальное удовольствие? Конечно, ведь я был таким раньше. И, несмотря на то, что я давно изменился и в твоих глазах, ты по-прежнему ждешь день, когда я вернусь к старым развлечениям и выброшу твою девочку, воспользовавшись ей как резиновой куклой. Но это не так… я скажу тебе, почему я люблю твою сестру.
Она научила меня жить. Моя учительская жизнь ничем не отличалась от жизни пенсионера; встал, занялся гигиеной, отправился на учебу, пришел поздно вечером, проверил контрольные и проверочные работы учеников, посмотрел телевизор, лег спать. Всё – на этом заканчиваются прелести моей молодой жизни. А мне всего лишь двадцать пят лет, смекаешь? Я хочу ЖИТЬ, а не существовать.
С твоей сестрой все стало по-другому. Мир стал вращаться в противоположную сторону с ее появлением. И плевать, что она младше меня. Это не показатель, да и мне, друг мой, не за семьдесят лет, чтобы ты так переживал по поводу нашего возраста.
Марина научила меня ценить все, что я имею. А я научил ее ответному чувству. Глупо, да? В итоге мы, познакомившись, оба не умели жить, а сейчас, дополнив друг друга, ценим даже самое маленькое происшествие, вырисовывающее улыбку на наших устах. Мы радовались даже рождению котенка, кошка, родившая его, живет на пороге нашей школы. Мы с Мариной и Аней (ее подруга) устроили маленький праздник в честь этого события. Торт покупали. Ты понимаешь, нет? А мы да. Потому что мы живем так… по-детски, и это и делает меня по-настоящему живым.
Мне не нужно скрывать от Марины себя настоящего. На глазах других девушек я играл, и влюблялись они в мою маску, мое второе «я». Получается, меня самого никто никогда не любил. А Марина смогла, каким ужасным бы я не казался. А ты знаешь, какой я отвратительный, вредный, часто говорю пошлые шутки, сам же с них смеюсь, потом возмущаюсь, почему девушки от меня хотят одного и того же. А твою сестренку и это не смутило. Она считает меня весьма забавным.
Судьба свела нас вместе. А та авария, по-твоему, просто так? Именно после нее мы стали еще ближе друг к другу. Ты понимаешь, о чем я говорю. Хочешь, убей меня, я с радостью приму это наказание от тебя, ведь мне понятны твои чувства как старшего брата. Но убей после того, как я сделаю Марину самой счастливой девушкой на свете, ладно? Тогда я могу смело умереть и без твоей помощи. Это моя цель жизни – каждый день из-за любого пустяка видеть ее улыбку.
Вспомни. Когда Маринка только родилась, я помогал вам с ней, детей безумно любил. В тот день я держал эту малютку на руках и смотрел в ее зеленые глаза, и уже тогда она улыбалась, глядя на меня, хоть была и младенцем. А в ее торчащие рыженькие волоски, хотя, тогда они были не совсем рыжими, но все же – я провел по ним рукой и замер с открытым ртом. Всего лишь три волоска тогда было на ее головушке, а мне показалось, что я глажу шелковистые волосы какой-то прекрасной девушки. Уже тогда я неровно дышал к Марине. И ты сказал мне в шутку, конечно, на тот момент:
- Вот, будет тебе невестой, когда вырастет.
- С радостью возьму ее в жены, - рассмеялся я и почему-то покраснел. Будучи ребенком, я знал, что в каждой шутке есть доля правды. И сейчас эта правда приятной тягой раздается в сердце. Ты сам виноват, что тогда сказал так. На всякий случай: перед тем как пошутить, подумай.
Этим письмом я не докажу, что люблю ее, однако я и не собирался тебе чего-то объяснять и просить разрешения на наши с ней отношения. Ты любишь Наташу? А теперь просто пойми, что мы с Мариной тоже любим друг друга. Представь, что у тебя отняли любимую супругу. Больно? Мне тоже больно было не из-за твоих ударов по лицу, а из-за осознания потери частички себя. Без нее я снова буду существовать, а не жить. А разве это жизнь? Это выживание в аду. А я никогда не хотел попасть под землю. То же самое чувствует твоя сестра. Не стыдно? Не знаю о твоих чувствах, но нам больно. Мы разделяем эту боль вместе.
Все-таки, если ты не прочувствуешь все написанное мной, знай: она все равно, с любыми трудностями и проблемами будет только Моей.
Со временем, но моей, только моей девушкой.
Я говорю как ребенок, но дай ей право выбора. В конце концов, с совершеннолетием Марины ты ничего не сможешь сделать. Она будет принимать решения самостоятельно. Как думаешь, выберет ли она меня? Я в этом на сто процентов уверен.
Я не хотел тебя чем-то обидеть, я просто мечтаю, чтобы ты понял. А ты поймешь, я уверен, я не сомневаюсь в правильности своих слов. Звучит эгоистично, однако я многое пережил в жизни, поэтому всегда прав. Во всем.
Марина – лучшее, что произошло со мной за двадцать пять лет жизни.
Невзирая на твою ненависть ко мне, я всегда буду считать тебя своим лучшим другом.
Пойми нас, прежде всего, пойми самого себя…
Будет ли тебе легче, когда ты будешь видеть, как твоя сестра страдает? Не думаю. Сделай правильный выбор, верное решение.
Твой друг Михаил.
Навсегда.
Подпись: 16 июля 2013 года».
Вадим свернул письмо и положил в передний карман. На его лице была улыбка. Он долго сидел и молчал, Марина вздыхала, аккуратно устроив голову на ладони Михаила. Его кожа покрылась мурашками и одновременно капельками пота. Судя по всему, он переживал больше всего, ведь видел, как при чтении его «послания», которое планировалось оставить под дверью, менялось лицо и интонация в голосе Вадима.
- Бог с вами, - махнул рукой брат и направился к двери. – Встречайтесь, но знайте, я за вами слежу, - мужчина строго посмотрел на повеселевшую Марину, Михаила, впервые улыбнувшегося за эти два дня нормально, искренне. – Марь, давай, на выход, ему нужен покой и отдых, - открывая дверь, отозвался брат девушки. – Выздоравливай, - он тяжко выдохнул, добродушно взглянув на учителя, - лучший друг.
Марина знала, что ее брат лучший на свете человек. Михаил знал, что Вадим все поймет и примет их такими, какие они есть на самом деле. На то и существует семья. Ведь Михаил считается их семьей, разве нет? Теплый поцелуй в губы от Марины на глазах старшего брата, который так и остался стоять у двери, без всякого риска и беспокойства. Теперь можно действительно чувствовать, не вынуждать побороть в себе вспыхивающие желания, не скрывая ничего от других людей.