Да мало ли чего там есть еще!

Ночами не у вашего порога ли

Славянофилы

^[207]

спорят горячо?

Но ты не грезишь ни славянофилами,

Ни западниками

^[208]

. Так пойдем же в лес.

Из древних зарослей ты посох выломи,

Чтоб Васнецов какой-нибудь воскрес

И проявились признаки нетленного

В зеленом тлене, привлекавшем здесь

Серова, Нестерова и Поленова!

Но ты не грезишь этим. И не грезь!

Ты слышишь: просит, чтоб ее пригубили

Ключа животворящая струя.

Ценнейшими майоликами Врубеля

^[209]

Забито русло тихого ручья.

Сгущается, насыщенная звездами,

Луной и солнцем, рыжая бурда.

С обломками керамики несозданной

На дачу возвратишься ты, горда.

Они валяться будут там до осени:

Домой их не захватишь — тяжело,

Да и поставить негде. Но авось они

Здесь уцелеют. Лишь бы повезло!

Так и останется лежать на столике

Луны и солнца целая гора.

Ты, Ольга, разбираешься в майолике?

Ну, до свиданья!

Нам домой пора.

1963

"Не грозят мне Ни топор, ни плаха…"^{264}

Не грозят мне

Ни топор, ни плаха,

И ни ночью, ни средь бела дня

Ощущения вины и страха

Не охватывают меня.

То есть, впрочем,

Чувствую вину я,

И, пожалуй, даже и свою,

Что людей не слишком я волную

И довольно сладко я пою.

Да и страх,

Порою и жестокий,

Дикий я испытываю страх,

Что не очень годен я в пророки,

Погибающие на кострах.

В остальном же

Парень я рубаха

И испытываю лишь во сне

Ощущения вины и страха,

Наяву несвойственные мне.

1963

Деревня^{265}

Сто тысяч окон…

Впрочем, нет, не сто,—

Мильоны окон светятся во мгле.

Так никогда не строили никто

На этой цепкой, глинистой земле.

Она известна, древность этих мест!

Я помню, как пылился здесь лопух.

Вот где-то тут куриный был насест,

А где-то тут искал зерно петух.

И кажется, что, где я ни копну,—

Везде увижу мокрую копну,

Трухлявость изб, глаголицу

^[210]

плетней,

Еще щербата от худых копыт,

Земля под тротуарами лежит

Здесь подо мной.

Нет!

Масса старых пней

И множество иссохших корневищ

Остались в ней.

Но в глубине жилищ,—

А обитает в них рабочий люд! —

Вы скажете, деревни этой нет?

О, есть она!

Взгляните: там и тут

В зеркальных окнах маково цветут

Клубничный и картофелевый цвет.

Вот именно: девчонка-курнофля,

Шубейка-бабка, этот старый дед

В серебряных сединах ковыля —

Отчетливейший, явственнейший след

На лицах их оставила земля.

Я говорю:

В домах живут поля,

А иногда дремучие леса,

Роса и голубые небеса.

И с высоты седьмого этажа

Деревня, не совсем как госпожа,

Но в то же время вовсе не раба,

Глядит на город. Вот ее судьба!

И, в общем,

Весела-невесела

Судьба такого бывшего села,

Но всё ж земле ее былую тишь

Не возвратишь.

Ночной гудрон

И шелестенье шин…

Законный ход вещей ненарушим,

Хоть и вздыхает, кто его вершит,

Но что ни час,

То явственней шуршит,

Шуршит земля, пшеничный твой венец,

Чьи усики как стрелки на часах.

Конечно,

Всё на свете наконец

Уравновесится, как на весах!

1963