И еще гораздо менее

Поощрялось, позволялось

Предугадывать затмения,

Но и это вычислялось.

Словом, хочется не хочется,

Как бы вы ни волновались,

А великие пророчества

Неминуемо сбывались.

Вот над этим мир и трудится.

И когда свистите, ржете,—

Мол, не выгорит, не сбудется! —

Думаю спокойно:

"Лжете!"

1960

"Сколько ты ни шевелись там…"^{221}

Сколько ты ни шевелись там,

Подколодная змея,—

Интернационалистом

Был и впредь останусь я,

Ибо в глубине России,

Где родился я и рос,

Где узоры ледяные

На оконцах вил мороз

И в степях фата-моргану

^[160]

Порождал июльский зной,—

Ощущал я постоянно,

Чем он дышит, шар земной.

Над равниной плодородной

И пустым солончаком

Телеграф международный

Мне о братстве пел людском.

И из кожаного меха

Мне кумыс цедили: "Пей!"

Люди юрт, где по лемеху

Тосковала гладь степей.

И ввели меня, младенца,

Под изгнаннический кров

Хмурые переселенцы

С прибалтийских хуторов.

И гудел железный кабель,

Старый датский телеграф

^[161]

:

"Люди — братья: Каин, Авель!

И, конечно, был он прав.

И когда под хмурым небом

Гнали пленных с фронта в тыл

Мы бедняг кормили хлебом,

Чтобы взор их не остыл.

Так вдали, в глуши, в Сибири,

На народ смотрел народ —

В представлениях о мире

Назревал переворот:

Для друзей — душа открыта,

Будь хоть смугл, хоть белокур.

И в степях боролся Тито

^[162]

,

А в урмане Бела Кун

^[163]

.

1960

Декабрь^{222}

Кто там

Возле университета?

Вероятно, это сам декан.

Ничего подобного!

Ведь это

Сам Декабрь. Ровесник он векам.

Он идет в калошах-исполинах,

И, конечно, весь проспект притих.

Меховые девушки в витринах

Тупо смотрят в глубь себя самих.

Он в пенсне, в каракулевой шапке

Снег ему садится на усы.

Но не бойтесь, если вы не зябки.

Даже не хватайтесь за носы.

В предвесенних голубых глубинах

Он и сам рассеется, как дым.

Шелковые девушки в витринах

Улыбнутся людям молодым.

1960

"Я разговаривал С одним врачом…"^{223}

Я разговаривал

С одним врачом,

Работающим в сложной атмосфере

Районной поликлиники, причем

Уже пятнадцать лет, по крайней мере.

Не о болезнях говорили мы,

А говорили мы об их причинах,

Вернее — о бушующих пучинах,

В которых тонут слабые умы.

"А надо ль ставить так вопрос ребром,

Твердить про преступленья и ошибки?

Быть может, лучше люминал и бром,

Слова уклончивые и улыбки?"

Нет! Ясность — и холодная — нужна,

Чтоб дальше не росла температура,

Хотя бы и чувствительно нежна

Больного деликатная натура.

И в чем таится здравия залог —

Понятно всем: давно настало время

Решительно возвысить потолок,

Дабы в него не упиралось темя.

И разобьются темные очки,

Исчезнет всё душевное смятенье,

Разымутся рецепты на клочки

И сгинут никчемушки-бюллетени.

1960

"Я провожал Учительницу средней…"^{224}