7
Несчастье с Иваном:
В кабаке он повздорил, напился он пьяным,
И его, в наказанье за дерзость и пьянство,
Повели почему-то в подвал интендантства.
Офицеры явились сюда со спектакля.
Вот засунута в горло Иваново пакля,
Денщика интенданты пинают, ругают,
А потом огнестрельным оружьем пугают.
Говорят: "Эх ты, Ванька! Ты тюха-пентюха,
Слишком острый язык, слишком длинное ухо,
С инженером ты ездил смущать инородцев,
Вам, мол, надо каналов да новых колодцев!
В бунтовские проделки, денщик, ты замешан.
Коль не будешь расстрелян, так будешь повешен!"
Тут взмолился Иван: "Отпустите, простите!
казните! И жизни моей не губите!"
— "Не погубим, коль будешь во всем ты покорен,
Коли нам иссык-кульский добудешь ты корень!"
…Не имеет он запаха, вкуса и цвета,
Корешок иссык-кульский. Но каждое лето
Добывают его каракольские люди
[557]
И хранят осторожно в стеклянной посуде.
Если дать ту приправу в еде иль в напитке,
Сохнет враг, подвергаемый медленной пытке.
8
Врач сказал: "Непонятны мне эти припадки,
Что-то вроде тропической лихорадки.
Господин инженер! Не вставайте вы с койки.
Подождут возводимые вами постройки".
А больному всё хуже становится. Бредит,
Повторяет он часто: "Кто едет? Кто едет?
Ревизор это мчится. Он скачет на тройке.
Послан он для ревизии нашей постройки.
Что ж, начните ревизию! Сделайте милость.
Ах, исчезла! Сквозь землю она провалилась.
Провалилась сквозь землю курьерская тройка,
Провалилась сквозь землю вся наша постройка!
Значит, должно теперь подписать донесенье,
Что постройку разрушило землетрясенье?"
…Тихо в доме. Прохладно в покинутой детской.
Сын давно в Оренбурге. Он в корпус кадетский
Принят нынче. И с лета туда он направлен.
Дочь сдана в пансион. А отец их — отравлен.
9
Раз остался денщик при больном. Он дежурит,
Сидя возле дверей. Хмуро трубку он курит.
Он сидит, всё вздыхая, о чем-то тоскуя,
И внезапно он исповедь слышит такую:
"Государи мои! Не был я легкомыслен.
Я к военному ведомству с детства причислен.
Верьте, некогда было резвиться на воле,
В кантонистской, в суровой учился я школе
[558]
.
Говорю вам — не нянчились много со мною!
Знайте: я, инженер ваш, воспитан казною.
И казна — утверждаю — довольно богата!
Ей постыдно гроши воровать у солдата.
Жажда, жажда томит!
В окна смотрят калмыки,
Говорят: "Обманул! Не провел ты арыки!"
Умеревши, и то не найду я покоя —
В деревянном соборе деревянной рукою
Пригрозит инвалид, искалеченный воин,
Спросит он: "Где же гошпиталь? Что ж не достроен?"
Тут поднялся денщик. И, как дикая кошка,
Он усы ощетинил и прыгнул в окошко.
Не посмел проводить инженера к могиле!
…Денщика-дезертира заочно судили.
И была коротка с дезертиром расправа:
Был изъят он из списков живого состава,
Как без вести пропавший в горах Алатава
[559]
,
Где клокочет под почвой кипящая лава.
1936
Тобольский летописец{687}
1
Соймонов
[560]
тосковал с утра,— во сне увидел он Петра.
Царь дал понюхать табаку, но усмехнулся, говоря:
"Просыплешь, рваная ноздря!"
Сон вызвал острую тоску.
Март.
Отступили холода.
Но вьюги вьют.
До самых крыш в сугробах тонут города —
Тобольск, Ялуторовск
[561]
, Тавда
[562]
.
А через месяц, поглядишь, пойдет и вешняя вода.
…Соймонов едет на Иртыш, дабы измерить толщу льда.
"Потопит нынче, говоришь?" — кричит он кучеру.
А тот:
"Уж обязательно зальет! Отменно неспокойный год!"
2
У прорубей шумит бабье.
Полощут грубое белье из домотканого холста.
…Вода иртышская желта,
Как будто мылись в ней калмык,
Монгол, джюнгарец
[563]
, кашкарлык
[564]
,
Китаец и каракиргиз
[565]
