Их канцелярия пуста.
Бездействует станок печатный.
А эти буквы из свинца
Взамен курьера и гонца
Мы скоро пустим в путь обратный!
Из букв рождаются слова,
Из слов рождается молва.
Но что молва?
В Баян-Ауле
[548]
оружье нужно, а не речь,
Мы эти буквы бросим в печь,
И буквы превратятся в пули".
7
Стоит в горах Баян-Аул.
Оттуда слышен смутный гул — мятежники шумят в ауле.
"Переливайте буквы в пули! Переливайте буквы в пули!"
— "Где гость-толмач?"
— "Толмач уснул".
— "Ты отдохнул ли, Увенькай?"
— "Я отдохнул".
— "Тогда вставай!
Мы просим, с нами побеседуй, о городе Омбы поведай
Что нового там есть, в Омбы
[549]
?
Казахские там есть рабы в крепости на Оми?
Их много ль?
Торговать людьми,
Мы слышали, давным-давно правительством запрещено
[550]
.
Но ведь торгуют всё равно!"
— "Скажи, почем в Омбы сукно? Там можно ли купить сукна?"
— "Мы не бывали там давно:
Война!"
Война!
Наточены клинки, и приготовлены арканы.
Из юрт выходят старики — седобородые бояны.
Поют. И песнь у них одна:
Война.
8
День зноен был. Ночь — холодна.
Так водится в краю степном.
Над скалами встает луна.
Былое показалось сном.
Виденье — крепость у реки, и типография, и школа.
Хозяйка, что кнутом порола, и книги рваные листки.
Но нет! Не побороть тоски.
Увы! Не побороть тоски, не залечить сердечной раны.
Ну, погодите, старики, седобородые бояны!
Недаром в школе толмачей учился Увенькай три года.
Недаром он не спал ночей…
Постиг искусство перевода.
Был раб. Теперь пришла свобода!
О русский! Я тебя люблю. Ты слышишь, о тебе скорблю!
Я, упиваясь гордой речью, ее созвучья уловлю
И на восточные наречья переведу всё, что люблю.
Я песнь твою переведу,
В большую, в малую орду с твоими песнями пойду.
Идёт война. Но с кем она?
Тот, кто свободу, вольность славил,—
Тот не сказал нам о войне,
Кузнец воинственный в огне
Свинцовый тяжкий шрифт расплавил.
Постановленье и приказ они не наберут сейчас.
Все буквы здесь. Они у нас!
Бездействует станок печатный.
Все эти буквы из свинца мы скоро пустим в путь обратный!
А песни вольного певца — из серебра, не из свинца…
В ущельях рокот барабана. Зловещий блеск ружейных дул.
Но песни вольного бояна услышишь ты, Баян-Аул!
1935-1936
Рассказ о русском инженере{685}
1
В центре города Знойного, в Александровском сквере
Храм огромный стоит
{686}
.
В высочайшие двери
Мог бы, крылья раскинув, влететь небожитель.
Свод просторен, широк. Постарался строитель!
Похоронен он тут же, поблизости храма;
Беспокойные руки скрестил он упрямо
На широкой груди, чтоб вовек не разжать их;
Он ни в чьих не нуждался рукопожатьях.
…Это было во дни Александра Второго.
Над пустынями полымя плыло багрово.
Шло к востоку российское войско. И вскоре
Вышло к стенам Хивы
[551]
, за Аральское море,
И грозило Коканду
[552]
из Южной Сибири.
…Деревянное зданье, крупнейшее в мире,
Победители, в память законченным войнам,
Вознамерились выстроить в городе Знойном.
2
Инженер из столицы явился весною.
Прибыл он не один,— с молодою женою,
И, оставив жену на заезжей квартире,
Едет сам инженер в голубом вицмундире
[553]
К старику генерал-губернатору прямо.
Происходит беседа по поводу храма:
"Деревянным то здание будет недаром,—
Здесь подвержена местность подземным ударам.
Рухнет каменный свод.
По условьям природы
Здесь гораздо надежней древесные своды".
И сказал генерал: "Принимайтесь за дело,
Чтобы церковь крестами за тучи задела.
