"А что смотреть? Отсюда их не видно!"

—"Нет! Видно их!" — я закричал бесстыдно.

Но Будничность ответила:

"Ясней

Покажут на экранах их поздней".

И, как бы это ни было обидно,

Была права. Не стал я спорить с ней.

1971

Эфир^{437}

Я был

В эфире.

Там игра на лире,

Но чем она кончается — известно!

В эфире тесно,

Бесконечно тесно…

Там стонут струны, стянутые туго,

И вышибают игроки друг друга

Щелчками, кулаками и локтями

Во мгле, где звезды сыплются горстями,

Похожи на разменную монету.

Я говорю:

В эфире нету мира,

Да и эфира никакого нету

И не было.

С его благоговейным

Дыханием отвергнут он Эйнштейном

^[358]

.

1971

Король^{438}

Вы знаете, что в Омске жил король,

Король писателей — Антон Сорокин

^[359]

,

И пламенно играл он эту роль,

И были помыслы его высоки.

Сам выйдя из купеческой семьи,

Он издавна боролся с капиталом

И манифесты выпускал свои,

И колчаковских бардов обличал он.

Колчак хотел его арестовать,

Но не успел…

О, призраки былого!

Я начал у Сорокина бывать

В компании Уфимцева, Жезлова,

Шебалина

^[360]

, а также и других

Художников, артистов и поэтов

Году в двадцатом.

Гром войны затих,

Восстановилась власть Советов,

Но, не ценя спокойствия ни в грош,

Антон Сорокин собирал, неистов,

Вокруг себя шальную молодежь —

Мечтателей, фантастов, футуристов,

И нос куда не надо он совал;

Всё так же полупризнан, как и прежде,

По-прежнему писал и рисовал,

По-прежнему неряшлив был в одежде,

И счетоводом, как и встарь, служил

Он в управленье железнодорожном.

И с королем, конечно, я дружил,

Но попрекать его считал возможным,

Что он жену свою не бережет,

И на изданье книг не шлет заявки,

И всяким графоманам выдает

О гениальности пустые справки.

И как-то раз, ему за что-то мстя,

А именно за что, увы, не помню,

Но написал я, у него гостя,

Стих едкий. Вот что в голову пришло мне:

"На кухне чад,

На окнах лед,

А на стене часы остановились.

Антон Сорокин,

Что вас ждет?

Антон Сорокин, вы остановились!"

А он сказал:

"Признанье ждет меня,

А не судьба какая-то иная".

Отчетливо я это вспоминаю,

Как он сказал, спокойствие храня:

"Признанье ждет меня!"

И скорбь и боль —

Всё было тут, хоть и ошибся в сроке

Он, памфлетист, художник и король

Писательский, Антон Сорокин!

1971

Старый грех^{439}

Пьер Мартин де ля Мартиньер

^[361]

, корабельный врач

Датской коммерческой экспедиции,

Посетил Лапландию

^[362]

, Колу

^[363]

, Урал, Вайгач,

Описал экономику, быт, и традиции,

И езду на собаках, и блещущий снег,

И зверобойные промыслы,—

Словом, всё, чем далекий семнадцатый век

Занимал деловитые помыслы.

И между прочим, вскользь,

Мартиньер упомянул, что с Новой Земли,

На которую рейс был удачен их,

Мореплаватели увезли

Аборигенов захваченных

^[364]

.

Правда, сказано: датский король Фридерик,

Видя пленников этих страдания,

Приказал, чтоб они изучали датский язык

И не скучали в Дании.

Но что с ними сделалось в конце концов —

Ни про живых, ни про мертвецов

Не говорят мне предания.

А Пьеру Мартину де ля Мартиньеру

Ученые до сих пор читают мораль,

Обличают его, что не врач он, а враль: