Больно… Больно было осознавать свое творческое одиночество. Б. Сабольчи замечает: «…и у себя дома, на собственных венгерских и заграничных квартирах, при всём оказывавшемся ему официальном почете, он был в сущности окружен атмосферой непонимания и безразличия. Странно читать в мемуарах Бородина, что в Веймаре, в этом провинциальном городке, где большая часть населения жила на доходы от вызванного Листом притока иностранных туристов, трудно было найти его квартиру, ибо большинство жителей про него ничего не знало. Странно читать у Страдаля, что в 1885–86 годах Лист принадлежит словно к числу забытых людей; в то время как статуя композитора уже украшает фасад оперного театра в Будапеште, его самого почти демонстративно игнорируют в музыкальной жизни Венгрии, и лишь самый тесный круг друзей поддерживает с ним отношения»^[770].

Названия сочинений Листа 1885 года носят отпечаток его настроения: «Похоронная прелюдия» (Preludio funèbre); «Траурная прелюдия и траурный марш» (Trauervorspiel und Trauermarsh), написанные на ту же тему, что и «Р. В. — Венеция», «Печальная степь» (A Puszta-Keserve. Puszta-Wehmut), «Рок» (Unstern. Sinistre. Disastro)…

Когда творчество «позднего» Листа называют мрачным и депрессивным, имеют в виду прежде всего именно эти произведения. После смерти Вагнера он был в подавленном состоянии, хотя внешне это не проявлялось. Неужели будущее музыкального искусства рисовалось ему в столь безотрадных тонах? Это разочарование или предостережение? Вместе с тем философская глубина произведений «позднего» Листа потрясает. Кажется, он заглянул в бездну, в Дантовы круги ада, и постиг их.

Словно оттеняя эти мрачные краски, судьба продолжала дарить Листу проблески радости. 3 сентября в Лейпциге, публика которого никогда не отличалась по отношению к Листу особым дружелюбием, состоялся концерт, составленный исключительно из его произведений. На этот раз Ганслик и компания были побеждены: все злобные нападки критиков оказались бессильны перед искренним восторгом слушателей, собравшихся в Гевандхаузе. Кроме того, стараниями Александра Ильича Зилоти было основано «главное» Листовское общество (Liszt-Verein), покровителем которого стал великий герцог Карл Александр.

В середине октября Лист выехал в Рим через Мюнхен, где присутствовал на «Багдадском цирюльнике» Корнелиуса, потерпевшем в свое время фиаско в Веймаре. На этот раз публика принимала оперу вполне благосклонно. Он вновь заехал в романтический замок Иттер к Софии Ментер. София, получившая приглашение Санкт-Петербургской консерватории занять должность профессора по классу фортепьяно, собиралась уезжать и просила Листа не откладывать поездку в Россию. Он обещал приехать в апреле 1886 года^[771].

Свой день рождения Лист встретил в Инсбруке. Вечером 22 октября городской мужской хор исполнил под его окнами серенаду.

Двадцать пятого числа Лист прибыл в Рим и вновь остановился в гостинице «Алиберт». Занятия с учениками и время для творчества (в первую очередь он продолжал работать над «Легендой о святом Станиславе») были расписаны по часам. Когда же выдавался отдых, Лист предпочитал гулять по давно любимым местам, словно прощаясь с ними. 10 ноября он совершил поездку в Тиволи на виллу д’Эсте. Это путешествие оказалось слишком утомительным. В свое «убежище» он больше не возвращался…

Новый, 1886 год Лист встречал в кругу друзей. Гёллерих вспоминал, что в новогоднюю ночь настенные часы вдруг остановились. «Это плохой знак. Один из нас непременно умрет в новом году, — пробормотал Лист и добавил: — Год начинается в пятницу; несчастливый будет год для меня»^[772]. Тогда всем показалось, что Лист просто шутит…

Наступивший год был юбилейным — Листу исполнялось 75 лет. С начала января ему стали поступать из городов Германии, Франции и Англии многочисленные приглашения на торжества. Но прежде он, безусловно, должен был приехать в Будапешт. 21 января Лист покинул Рим. Навсегда.

Тридцатого января Лист прибыл в венгерскую столицу. Ученики и преподаватели Музыкальной академии встретили его на вокзале и проводили на квартиру. Весь февраль регулярно шли занятия в классе Листа. 6 марта он дал там свой последний урок, а спустя четыре дня состоялся прощальный концерт, программа которого состояла только из его произведений.

Лист помнил о данном Софии Ментер обещании приехать в апреле в Санкт-Петербург, но выполнить его не смог. Конечно, фигурирующее в воспоминаниях А. И. Зилоти объяснение, что Лист согласен был приехать в Россию не иначе как по личному приглашению императора Александра III, — всего лишь очередной «листовский анекдот». На самом деле осуществить намерение снова посетить Российскую империю помешало совсем другое обстоятельство. Лист находился в довольно интенсивной переписке со своим английским учеником, выдающимся пианистом и дирижером Уолтером Бахом (Bache; 1842–1888), и тот активно звал учителя в Англию. Еще 26 ноября 1885 года они составили «договор о намерениях»: «Итак, закрепляем: четверг, 8 апреля, Ricevimento^[773] в доме Уолтера Баха»^[774].

Под влиянием Баха Лист решил сначала съездить в Лондон; тем более что получил официальные приглашения от Королевской академии музыки и из Букингемского дворца. Он ответил своему ученику письмом, пронизанным характерным юмором:

«Мой дражайший друг! В Лондоне полны решимости подтолкнуть меня к роялю. Я не могу позволить, чтобы это произошло публично, так как мои семидесятипятилетние пальцы больше не годятся для этого. К тому же Бюлов, Сен-Санс, Рубинштейн и Вы, дорогой Бах, играете мои композиции намного лучше, чем то, что еще осталось от моей скромной персоны. Возможно, было бы целесообразно, если бы друг Хюффер^[775] проявил доброту и оповестил общественность коротким объявлением, что Лист осмеливается выступать только в качестве благодарного гостя и в Лондоне, и где-либо еще как человек, заботящийся о своих пальцах.

Ф. Лист. Будапешт, 11 февраля 1886»^[776].

Но перед поездкой в Лондон Лист хотел навестить город своей юности — Париж. 11 марта он покинул Будапешт венским ночным поездом; на венгерскую землю он больше не возвращался. Путь его проходил через Вену, Льеж и Антверпен — во всех этих городах прошли концерты в его честь.

Во французскую столицу Лист прибыл 20 марта. Его встречал «старинный друг, верный Беллони». Бывший секретарь был столь любезен, что обо всех парижских событиях тут же телеграфировал в Рим Каролине Витгенштейн. Сам Лист писал княгине 25 марта: «Газеты на этот раз весьма благосклонны, не то что в 1866 году, оставившем столь печальные воспоминания! Терпение приносит розы!»^[777]

Именно в этот день в церкви Сен-Эсташ, как и 20 лет назад, исполняли «Эстергомскую мессу». На этот раз ее успех был столь велик, что 2 апреля исполнение пришлось повторить. Париж с лихвой искупил грех двадцатилетней давности.

Встретившись в Париже с Эмилем Оливье и внуком Даниелем, 3 апреля Лист выехал в Лондон. Первый раз он побывал там в июне 1824-го вместе с отцом. Прошло 62 года, целая жизнь…

Уже на 6 апреля было назначено исполнение «Легенды о святой Елизавете» в Сент-Джеймс холле (St. James’s Hall). Накануне Лист побывал на репетиции и отметил профессиональное мастерство дирижера сэра Александра Маккензи (Mackenzie; 1847–1935). (Позднее Маккензи опубликовал книгу о Листе^[778].) На репетиции присутствовало 1500 человек. Лист писал из Лондона Каролине Витгенштейн: «Во вторник, 6 апреля, во вторую половину дня, незадолго до исполнения „Елизаветы“ состоялось заседание Королевской академии музыки. По предложению Уолтера Баха была учреждена премия для молодых музыкантов, названная премией имени Листа, в фонд которой уже собрана 1000 фунтов. В связи с моим юбилеем в Будапеште городской муниципалитет предоставил в мое распоряжение подобную сумму, проценты с которой я ежегодно распределяю между молодыми музыкантами»^[779].