Кстати, необходимо в очередной раз подчеркнуть, что Козима была менее снисходительна к отцу, чем Вагнер. К ее передаче мнения мужа нужно относиться с изрядной долей осторожности, так как существуют свидетельства самого Вагнера, доказывающие, насколько он продолжал ценить творчество Листа. Естественно, два гения не могли быть согласны абсолютно во всём. Более того, их композиторские интересы лежали в различных плоскостях: симфоническо-ораториальной у Листа и исключительно оперной у Вагнера. В этом-то и крылась причина некоторой «незаинтересованности» творчеством друг друга, но никак не в принципиальных подходах к музыке в целом.
Рано утром 25 сентября дочь и зять простились с Листом. Через три дня Козима записала: «За столом много говорили о моем отце, о невозможности понять его характер. Р[ихард] сказал: Да, отдельные его черты всегда будут преувеличивать, он не подходит ни под одно правило. <…> Говорили о глубокой рассеянности моего отца, хотя временами блещет его великий ум»[741].
Лист вернулся в Рим 28 сентября. Оттуда, как обычно, его путь лежал на виллу д’Эсте. Судьба подарила ему несколько месяцев отдыха перед насыщенным событиями 1881 годом.
Будапешт встречал Листа 20 января. Его квартира на проспекте Шугар была уже готова. По приезде он писал Каролине Витгенштейн: «…так как мне не хотелось никого беспокоить, я проявил выдержку и никого не известил о дне и часе своего приезда. Но всё же Геза Зичи и Абраньи ожидали меня на вокзале, а потом проводили на мою новую просторную квартиру, обставленную с превосходным вкусом. Как Вы знаете из газет, около десяти дам украсили мои кресла и канапе своими вышивками… Несколько друзей позаботились о коврах… Но их всех превосходит тот чрезвычайно ценный и дорогой ковер-талисман, что Вы расшили в Веймаре, он всегда висит на стене над моей кроватью»[742].
В феврале в Будапешт приехал Ганс фон Бюлов. Он дал два концерта — 14-го и 18-го числа, — где исполнял фортепьянные сочинения Листа. После первого концерта Лист писал редактору «Газетт де Онгри» Денешу Пазманди (Pázmándy, 1848–1936): «Вы хотите знать мое мнение о вчерашнем концерте Бюлова? <…> Если охарактеризовать его двумя словами: удивление, восхищение. 25 лет назад Бюлов был моим учеником в музыке, как еще двадцатью пятью годами ранее я сам был учеником моего высокоуважаемого и дорогого маэстро Черни. Но Бюлову было дано бороться успешнее и продолжительнее, чем мне. Его замечательное издание Бетховена посвящено мне как „плод моего учения“. Здесь, однако, мастер мог бы поучиться у ученика, и Бюлов продолжает служить примером благодаря как своей виртуозности, так и исключительным знаниям в области музыки, а теперь еще и благодаря его несравненному руководству Майнингенским оркестром[743]. Таков музыкальный прогресс нашего времени!»[744]
Девятого марта в зале «Вигадо» впервые прозвучал для публики «Второй Мефисто-вальс», завершенный Листом совсем недавно. Сам автор очень любил это произведение и за смелые новаторские гармонии, и за саркастический «музыкальный эзопов язык», с помощью которого он давал достойный ответ своим многочисленным критикам.
Двадцатого марта — это стало уже своеобразной традицией — Лист у себя на квартире устроил публичный отчетный концерт своих учеников. На этот раз помещение не смогло вместить всех желающих. Слава великого пианиста распространялась и на его учеников, получавших признание уже за то, что «они учились у самого Листа».
Третьего апреля Лист был уже в Пожони, где принял участие в концерте, устроенном с целью сбора средств на памятник Гуммелю, тамошнему уроженцу. Показательна программа этого концерта, в котором Лист выступал совместно с Гезой Зичи: в частности, они сыграли «Ракоци-марш» в три руки.
Из Пожони Лист в сопровождении графа Зичи, сына «кузена Эдуарда» своего тезки Франца и многочисленных друзей отправился в Шопрон, а оттуда — в Доборьян. В наступившем году праздновался семидесятилетний юбилей Листа. Уже с весны по многим городам Европы покатилась волна торжеств, связанных со знаменательным событием, и первым из них была установка 7 апреля в присутствии самого юбиляра мемориальной мраморной доски, возвещающей: «Здесь родился Франц Лист 22 октября 1811 года». Земляки удостоили Листа долгой овацией.
Двадцать третьего апреля Лист прибыл в Берлин на очередные юбилейные торжества: через два дня здесь исполнялась оратория «Христос», а еще двумя днями позже Ганс фон Бюлов играл концерт из фортепьянных сочинений Листа.
В Берлине Лист увиделся с Даниелой. Эта встреча и те вечера, которые он провел в тихом семейном кругу с внучкой и ее отцом Гансом фон Бюловом, явились для него лучшим подарком.
Но торжества продолжались. Листа с нетерпением ожидали в Кёльне, Антверпене и Брюсселе. 31 мая в Брюсселе он был награжден высшей государственной наградой Бельгии — орденом Леопольда (Ordre du Léopold). Лишь к началу июня Лист смог, наконец, на время прервать «юбилейную гонку», остановившись в Веймаре. Здесь он приступил к сочинению тринадцатой симфонической поэмы «От колыбели до могилы» (Von der Wiege bis zum Grabe или Du berceau jusqu’à la tombe) по рисунку Михая Зичи[745]. Это произведение Лист завершил на следующий год и посвятил вдохновившему его художнику (напомним, что остальные 12 симфонических поэм Листа посвящены Каролине Витгенштейн).
Интересно отметить, что премьера последней симфонической поэмы Листа состоялась в Санкт-Петербурге 11 марта (27 февраля) 1884 года под управлением главы «Могучей кучки» Милия Алексеевича Балакирева (1836–1910). Связь Листа с русской музыкальной культурой год от года укреплялась. В письме Цезарю Антоновичу Кюи (1835–1918) от 12 июля Бородин приводит слова Листа: «Вы, русские, мне очень нужны, я без вас не могу… у вас там живая жизненная струя, у вас будущность, — а здесь кругом большей частью мертвечина…»[746]
Ничто не предвещало беды. Но 2 июля с Листом произошел несчастный случай: оступившись на лестнице веймарского Придворного садоводства, он упал и получил серьезные травмы. Существует мнение, что именно это падение имело для Листа роковые последствия. Полученные Листом увечья и ухудшение состояния его здоровья последовательно описал его лечащий врач Рихард Бреме (Brehme; 1826–1887): воспаление среднего пальца, отек лодыжек, потеря аппетита, тошнота по утрам, серьезная открытая рана на правом бедре, перелом двух ребер, подозрение на ушиб легких, плеврит[747].
Но Бреме зафиксировал все эти симптомы лишь 27 октября 1881 года, спустя почти четыре месяца после несчастного случая. В итоге он пришел к выводу, что последствия падения Листа явились результатом его возраста и образа жизни и не были спровоцированы самой травмой. По другим источникам[748], с этого времени у Листа появились первые признаки водянки. Как бы то ни было, но его здоровье сильно пошатнулось.
Единственное, что утешало его в те дни, — присутствие внучки, приехавшей вместе с отцом, чтобы ухаживать за больным. Даниела оставалась рядом с дедом до тех пор, пока он не начал самостоятельно вставать с постели.
В августе Лист в очередной раз собрался навестить дочь и зятя в Байройте. Вагнер заканчивал работу над «Парсифалем», торопясь представить его публике на Втором Байройтском фестивале, запланированном на лето следующего года. Это произведение изначально вызывало у Листа восторг, и он уехал из Байройта окрыленный в предвкушении торжества новой музыки.
Двадцать второго сентября Лист приехал в Рим, на этот раз в сопровождении Даниелы, по-прежнему волновавшейся за здоровье деда. Он вновь остановился в гостинице «Алиберт» и месяц, оставшийся до своего семидесятого дня рождения, приходил в себя после тяжелых испытаний текущего года. Юбилей он отметил в первую очередь концертом в германском посольстве в Риме, куда его пригласил лично посол барон Роберт фон Койделл (Keudell; 1824–1903). В тот же день Всеобщий немецкий музыкальный союз объявил об избрании Листа своим почетным президентом. До юбиляра доходили сведения, что в Веймаре в его день рождения была исполнена «Легенда о святой Елизавете», в Лейпциге — оратория «Христос», а в Париже и Лондоне — масштабные концерты из его произведений. В Будапеште в Музыкальной академии также был организован концерт в его честь. Лист был тронут до глубины души.
