Шел он медленно. Пока он спускался по проходу, некоторые аплодировали ему (я думал, что эти аплодисменты будут более жидкими). «У него есть свои поклонники», мягко сказал я только что вышедшему на ринг рефери. Впрочем, большинство людей (особенно те, кто сидел у прохода) как-то съеживались, когда он проходил мимо них. Узнав кого-то, Сэллоу внезапно остановился, положил руку на плечо этого человека, наклонился и прошептал ему что-то на ухо. Потом Сэллоу отправился дальше, а тот человек встал и вышел.

Сэллоу поднялся по трем ступенькам, ведущим на ринг, обернулся и насмешливо поклонился зрителям. Все смотрели на него. Он улыбнулся, пожал плечами и пролез между канатами. И направился в свой угол. Я пытался поймать его взгляд, но он не захотел даже взглянуть на меня.

— Рефери ознакомит борцов с миссурийскими правилами поединка, — заявил распорядитель. Потом он отступил и сторону, передав микрофон рефери. Тот дал нам знак выйти на середину ринга.

— Встреча идет без перерыва, но не более сорока пяти минут, — сказал рефери. — Когда я подам сигнал «брейк!», вы должны немедленно разойтись. Впрочем, вы оба уже участвовали в состязаниях в штате Миссури. Вы знакомы с нашими правилами. Я только хочу напомнить вам, что тот из вас, кто по какой бы то ни было причине оказывается вне ринга и не возвращается до того момента, когда я досчитаю до двадцати, проигрывает встречу. Вы хорошо меня поняли?

Сэллоу миролюбиво кивнул. Рефери посмотрел на меня. Я тоже кивнул.

— Отлично. Вопросы есть? Жнец?.. Повеса?.. Хорошо. Все ясно. Теперь идите каждый в свой угол. Когда прозвучит гонг — сходитесь.

Как только я дошел до своего угла, раздался удар гонга. Я резко обернулся, думая, что Сэллоу стоит у меня за спиной. Но он был на другом конце ринга. Я, с агрессивным видом двинулся навстречу Сэллоу и сделал ему захват шеи. К этому времени я уже взмок. Тело Сэллоу было совершенно сухим.

— А ты потеешь хоть когда-нибудь? — шепотом спросил я его.

Он вырвался из захвата и оттолкнул меня.

Я снова пошел ему навстречу; двигался я, как сомнамбула. Предложил ему помериться силой, сцепив пальцы. Но он вместо этого поднырнул под мои протянутые руки. Он обхватил меня за пояс и легко поднял над рингом. Это было унизительно.

Я почувствовал себя деревянным кумиром, который несут в процессии. И стал лупить ладонями по шее и плечам Сэллоу. Он сжал меня еще крепче. Тогда я в отчаянии ударил его кулаком в ухо. В ответ Сэллоу еще сильнее меня стиснул. «Он сломает мне ребра и раздавит легкие», — подумал я. Внезапно он меня отпустил, и я упал на бок. Извиваясь, я лежал на брезенте. Потом пополз на боку, надеясь добраться до канатов; я походил в этот момент на затерянного среди волн пловца. Жнец забежал спереди и преградил мне путь. Я увидел его гладкие, словно из мрамора выточенные голени и попытался обхватить их рукой. Но это была ловушка. Всем своим весом Сэллоу обрушился на мою протянутую руку.

— Не надо! — взмолился я. — Ну не надо же! Ты сломаешь мне руку!

Он навалился на меня и обхватил за бедра. Безжалостно стиснул их. Затем он стал на колени, а потом поднялся во весь рост. Я повис в воздухе вниз головой. Потом Сэллоу зажал мою голову у себя между ногами. Не переставая стискивать коленями мою голову, он выпустил мои ноги из объятий, обхватил их ладонями и рванул от себя. Голова у меня чуть не оторвалась. Когда я почувствовал, что мое тело падает вниз, то попытался снова прижать ноги к груди Жнеца, чтобы спасти свою шею. Со стороны это брыкание, должно быть, выглядело омерзительно. Сэллоу снова прижал мои ноги к своей груди.

«Перестань!» — умолял я его. «Если сейчас ты меня выпустишь, я расшибусь насмерть!» — хныкал я.

Он опять рванул мои ноги от себя. Потом он внезапно выпустил мою голову, которую сжимал между коленями. Я непристойно скользнул между ногами у смерти. Обезумев от страха, я резко закинул голову назад и потому ударился о ринг подбородком. Мое тело грохнулось о ринг. Все это напоминало одну из тех аварий на мокром шоссе, когда машины неуклюже громоздятся одна на другую. Теперь мне нужно было выбраться за канаты. Болела голова. В глазах помутилось. Я задыхался и прямо-таки загребал воздух руками себе в рот. И, почти ничего не видя, я пополз туда, где, как мне казалось, были натянуты канаты. Сэллоу пнул меня ногой. А я даже не мог подняться на колени. Оставалось только кататься по рингу. Я был беспомощен. И вот я свернулся калачиком и стал перекатываться из стороны в сторону. Надо мной возвышалась гигантская фигура Сэллоу; он вообразил себя футболистом и стал пинать меня ногами, словно мяч. Трибуны хохотали. Улучив момент, я выпустил из объятий свои колени и рывком выпрямил ноги. Мне удалось одной ногой зацепиться за канат. Этого было достаточно — рефери встал между нами и начал медленно считать. Преодолевая боль, я прополз под канатами и оказался на внешней кромке ринга. «Се-емь, — пел рефери. — Восемь». Сэллоу ухмыльнулся и двинулся вслед за мной. Он пролез между канатами. Рефери попытался остановить его, но тщетно. Я поднялся на ноги. «Девять, — сказал рефери. — Десять. Жнец — один. Повеса — одиннадцать. Жнец — два. Повеса — двенадцать».

Жнец шагнул ко мне. Я побежал по периметру ринга. Он меня преследовал.

— Миссурийские правила! — кричал я. — Миссурийские правила!

— Закон природы! — отвечал Сэллоу. — Закон природы!

— Жнец. — три. Повеса — тринадцать.

— Поражение из-за неявки? Ну уж нет! — выкрикнул я и нырнул под канаты.

— Жнец — четыре.

— Язва, чума, проказа! — прошипел я.

Сэллоу проскользнул между канатами. Рефери стоял между нами. Как только Сэллоу оказался по ту сторону канатов, рефери хлопнул в ладоши и отступил.

Я снова вытянул руки вперед. Я был готов с силой обрушить их ему на шею, как только он попытаете» под них поднырнуть. Сэллоу колебался, глядя на мои длинные пальцы.

— Шуточки? — сказал он. — Со мной?

Он медленно за ел одну руку за спину. Другую руку с широко растопыренными пальцами (похожими сейчас на щупальца) протянул ко мне. Он предлагал мне померяться силой: две моих руки против его одной. Трибуны похохатывали.

— Обе руки, обе! — крикнул я, мотнув головой.

Но Сэллоу загнул спрятанную за спиной руку еще выше. И стал похож на калеку.

Я снова мотнул головой. Трибуны нервно хихикнули.

Жнец загнул один палец.

— Нет, — сказал я. — Нет.

Он уткнул большой палец в ладонь.

Окончательно разозлившись, я сделал шаг назад.

Сэллоу согнул еще один палец.

— Протяни обе руки! — завизжал я. — Бей меня, но не надо меня унижать!

Он загнул четвертый палец. Трибуны безмолвствовали. Единственный не согнутый палец Сэллоу указывал на меня — это был вызов десяти моим пальцам. Сэллоу отступил на шаг. Нет, он на меня не указывал. Он меня подманивал.

— На такую фору ты не согласен? — выкрикнул кто-то. Трибуны зааплодировали.

— Дрянь вонючая! — завизжал я на Жнеца.

— Хватайся за мою руку, — спокойно произнес он. — Попробуй ее пригнуть.

Меня покинуло самообладание. Я бросился на палец Сэллоу. Этот палец я ему оторву, думал я. Он мягко отступил на один шаг, словно человек, который прижимается к стене, чтобы пропустить кого-нибудь вперед. Трибуны стонали. Я беспомощно взглянул на Жнеца. Лицо его, спокойное и невозмутимое, выражало тихое удовлетворение; такое лицо бывает у того, кто набрал шифр и может открыть сейф в любой момент… Спохватился я слишком поздно. Сэллоу рванул из-за спины свою сжатую в кулак руку и нанес мне жестокий удар в ухо. Мое обмякшее тело неуклюже пролетело над рингом. Я упал на канаты, ловя ртом воздух. Зубы у меня во рту шатались во все стороны, как пьяные матросы. Моя кровь закапала на золотого цвета ринг. Жнец бесшумно подошел ко мне сзади. Он почти нежно взял мою голову под мышку, прижав мое кровоточащее ухо к своей груди. «До старости я дожил потому, что я хитер, — прошептал он. — Потому что я не принимаю на веру ничего: ни порядочности, ни твердости. Ни даже молодости и силы».