Флоренс с отвращением слушала, как сестра своим скрипучим голосом выговаривает ее имя и фамилию. Другая была бы мисс Флоренс — и только, а вот ей суждено всю жизнь быть Флоренс Фарли… Она поздоровалась с низкорослым человеком в очках, который вошел в комнату. Конечно, ведь доктор Бартон давно уже умер, и теперь вместо него — этот моложавый, хотя и лысоватый человек. Здороваясь с ним за руку, Флоренс заметила в его глазах огонек любопытства — ну как же, сама Флоренс Фарли… Впрочем, пальцы у него были сильные и уверенные, и он сразу понравился Флоренс. Ему можно доверять, подумала она, но все же хотелось бы надеяться, что он вызвал того специалиста.

— Ваша тетя… Ну что ж, сейчас ее состояние не хуже, чем утром. Вот все, что я могу вам сказать. — Доктор снял очки и стал нервно их протирать. — Я собирался… я очень хотел вызвать доктора Фостера…

— И почему же не вызвали? — Флоренс обернулась к старшей сестре. — Ведь я специально оговорила в телеграмме, что оплачу любые расходы!

— Да, мисс Фарли, но доктор Фостер живет в Фэрфилде, и он берет за такую консультацию двадцать пять долларов, а кроме того, пришлось бы заказывать для него такси, ведь поезда так часто опаздывают, и я просто не знала… я была не вполне уверена…

— Бы можете вызвать его по телефону? — спросила Флоренс, снова обернувшись к доктору. — Прямо сейчас. Сию же минуту! Будьте так добры. Пусть он немедленно приезжает на такси, и скажите ему, что за такой ночной визит я с удовольствием заплачу ему сто долларов.

Флоренс вышла с доктором в холл, где на деревянной скамье сидел Дейв и клевал носом. Молодая сестра сразу же села за телефон и проявила незаурядную энергию:

— Фэрфилд, двадцать восемь — девяносто три. Это Милвилл, восемьдесят четыре — ноль ноль. Да. пожалуйста.

— Дейв! — позвала Флоренс. Он сонно посмотрел на нее. — Дейв, возьми из машины сумки и скажи шоферу, что он свободен до… до десяти утра. — Она мельком взглянула на настенные часы. — Да, до десяти утра. А потом нужно будет договориться насчет комнаты — тебе не мешало бы немного соснуть. А я буду ждать, пока приедет специалист из Фэрфилда.

Да, легко не опоздать на матч, если у тебя есть возможность быть в клубе уже за час до срока, лениво переодеться и неторопливо отправиться на корт. Но совсем другое дело, если тебе перед этим пришлось ехать в такси по дорогам захолустья, полумертвой от усталости взбираться по трапу, лететь в самолете, а потом снова ехать на машине, чтобы наконец добраться до своих ракеток и шкафчика со спортивной одеждой. Но Флоренс выдержала. Более того, она ушла с корта победительницей, хотя и вконец изможденной.

Пошатываясь, она шла к клубу и думала только о том райском блаженстве, которое ее ожидает, — о горячей ванне, а болельщики тем временем покидали трибуны и говорили друг другу, что этот матч подтвердил то, что было заметно еще накануне, во время ее встречи с той девочкой с Запада. Да, Фарли недолго осталось быть чемпионкой. Кстати, сколько ей лет? И они начинали обсуждать шансы различных претенденток на ее корону.

Уже подходя к клубу, Флоренс услышала у себя за спиной чей-то топот.

— Мисс Фарли! Мисс Фарли!

Она обернулась и увидела запыхавшегося Джима Робинсона из «Мейл».

— Извините меня, мисс Фарли, но очень хотелось бы узнать, не вы ли наняли тот самолет, что вчера вечером вылетел в Фэрфилд?

Флоренс нахмурилась. Что сказать? Ей очень не хотелось, чтобы про все это писали в газетах. Это было ее интимное дело, не имевшее ничего общего с чемпионатами; она вовсе не собиралась предавать широкой огласке эту сторону своей жизни. И Флоренс покачала головой.

— Да нет. Наверно, то была какая-то другая Фарли.

Лицо Робинсона омрачилось. Они стояли и смотрели друг на друга. Он и рад был бы ей поверить, но не мог.

— Вы в этом уверены, мисс Фарли? Дело в том, что корреспондент «Ассошиэйтед Пресс» видел вас сегодня утром в аэропорту Рузвельта. Он навел справки, и ему сказали, что вы прилетели из Фэрфилда. Мне звонили из моей газеты: прежде чем давать сообщение, они хотят узнать все как есть и потому поручили мне поговорить с вами. Ведь вы чемпионка, и людям небезразлично…

Чемпионка. Флоренс охватило отчаяние, она попала в ловушку, в сети, ей нельзя сделать ни малейшего движения, нельзя пошевелить пальцем, без того чтобы это вызвало самые серьезные последствия. Она очень дорожила памятью о детстве, о той своей жизни среди полей. Те счастливые и безмятежные дни были так непохожи на ее теперешнюю жизнь в зените славы, полную борьбы и тревог. И все ее детство было связано с тетей Сузи, которая олицетворяла ту жизнь, уже такую далекую. Да, эти воспоминания были поистине дороги Флоренс, те люди и та земля были чем-то подлинным, и она понимала, что маленький уютный Милвилл навсегда останется для нее домом. Но обсуждать это с кем-то Флоренс не хотела, ей было бы обидно, если бы о тете Сузи стали кричать газеты и несчастная старуха, умиравшая в милвиллской больнице, стала бы действующим лицом в яростной драме чемпионата. Ну что ж, подумала Флоренс, вот мышеловка и захлопнулась. Они долго стояли молча. Робинсон терпеливо ждал, смотрел на нее и думал, что эта девушка, конечно, очень устала.

Наконец она кивнула.

— Да, Джимми, это была я. Есть такой городок — Милвилл, там живет моя тетя. Она тяжело больна, а я… я очень люблю ее. Ей сделали операцию, и едва ли она выживет. Я должна была съездить туда и кое о чем договориться.

Восхищение Робинсона было настолько искренним, что Флоренс сразу стало легче. Его взгляд и тот тон, которым он заговорил, были для нее первой радостью за несколько дней.

— О, мисс Фарли! Подумать только, во время чемпионата… Не многие теннисистки рискнули бы таким титулом, как вы! Нет, не многие… Но, надеюсь, больше вы туда не поедете?

— Не знаю. Сегодня — уже нет. Мне нужно отдохнуть, завтра у меня будет тяжелый матч. А после… Это будет зависеть от состояния тети. Если оно не улучшится, то мне, наверно, снова придется ехать.

— Как? Накануне финального матча? А утром вернетесь — и на корт? Но ведь проигрыш в субботу был бы для вас…

В его голосе появилась нотка, означавшая: ну нет, после таких перелетов даже великая Флоренс Фарли едва ли сумеет победить. Что ж, сказала себе великая Флоренс Фарли, он, пожалуй, прав. Если она выйдет на корт после еще одной такой ночи, победы ей не видать. И все же…

— Не знаю, Джим. Если она… если тетя будет во мне нуждаться, то мне, наверно, придется лететь. Но послушайте, Джим, вы не могли бы сделать так, чтобы все это не попало в газеты? Если вы об этом позаботитесь, я буду вам страшно признательна. Понимаете, не хочется припутывать семейные дела к чемпионату.

Джим Робинсон был несколько ошеломлен, ему даже не по себе стало от такой глубины ее чувств. Конечно, он всегда знал, что Флоренс Фарли — девчонка что надо. Он всегда говорил, что таких, как она, днем с огнем не сыщешь. Но рисковать в заключительном матче — нет, это уж слишком. У Робинсона даже язык стал заплетаться.

— Я понимаю, мисс Фарли, я понимаю, каково вам. Все ясно, я поговорю с боссом, он мировой парень. «Мейл» не проболтается, будьте уверены. А что касается субботы — желаю вам удачи!

— Спасибо, Джим, — сказала чемпионка. — Боюсь, что только на свою удачливость я и могу рассчитывать.

Флоренс поднималась по ступенькам клуба, а он смотрел ей вслед. И вправду, думал он, ей осталось надеяться разве что на удачливость.

Джим Робинсон сдержал свое обещание в утреннем номере «Мейл» не было ни слова о том, какой тяжелой выдалась для Флоренс Фарли эта неделя. Но две другие газеты, не отличавшиеся такой чуткостью, собрали немного слухов, немного фактов и сообщили, что Флоренс Фарли, чемпионка мира, совершила полуночный перелет над Америкой, чтобы посидеть у постели умирающей родственницы, и дальнейшее участие мисс Фарли в чемпионате теперь под вопросом.

Когда на следующее утро Флоренс вышла на корт, большая часть болельщиков уже все знала и ее встретили внезапной бурей аплодисментов — какой контраст с вежливостью и легкой небрежностью, с которыми ее приветствовали накануне! Но и эти аплодисменты даже близко не могли сравниться с тем, как ее встретили в субботу, когда она появилась на корте, чтобы померяться силами с единственной в стране опасной соперницей, после нового путешествия в Милвилл, где врач сказал ей, что ее тетя проживет еще от силы несколько часов. Флоренс, которая никогда не задерживалась и на пять секунд, в ту субботу опоздала на добрых полчаса. Судья проявлял признаки нетерпения, каждые три минуты звонил в клуб — узнать, не появилась ли наконец чемпионка. Соперница Флоренс нервно вертелась в кресле. На трибунах, однако, все молчали и терпеливо ждали. Болельщики уже прочли в газетах о том, что этой ночью чемпионка снова навестила свою умирающую тетку. Оторвавшись от газеты, люди покачивали головами, говорили друг другу, что Флоренс Фарли, конечно, молодец, и как было бы здорово, если б она выиграла этот матч — да вот и она сама!