Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Что касается финансовых долгов, то именно Россия накануне войны занимала первое место в мире (!) по сумме средств, которые она выплачивала собственникам ценных бумаг – 379,5 млн руб. ежегодно. Для сравнения: Франция – 353,0 млн руб., Англия – 255,0 млн руб., Австро-Венгрия – 243,0 млн руб. При этом Франция, считавшаяся тогда самой богатой страной Европы, находилась на втором месте по сумме долга по той же причине, по которой и Россия: Франция задолжала так много из-за затрат, понесенных в ходе франко-прусской войны, Россия, напомним, – в ходе войны русско-японской. В сравнении с этим для США, например, сумма государственного долга в 53,0 млн руб. была поистине смехотворной в сравнении с долгами России и Франции.

Все это могло означать лишь одно: Россия не была готова к тому, чтобы на равных с другими державами участвовать в военном конфликте общеевропейского и мирового масштаба, а новейшим вооружениям, применявшимся на полях сражений, Россия могла противопоставить лишь громадный людской ресурс – наскоро обученную крестьянскую массу.

Лидер крайне левого крыла российской социал-демократии Владимир Ульянов (Ленин) в опубликованном вскоре после начала войны манифесте «Война и российская социал-демократия» писал, что «во главе одной группы воюющих наций стоит немецкая буржуазия», которая «одурачивает рабочий класс и трудящиеся массы, уверяя, что ведет войну ради защиты родины, свободы и культуры, ради освобождения угнетенных царизмом народов, ради разрушения реакционного царизма. А на деле именно эта буржуазия, лакействуя перед прусскими юнкерами с Вильгельмом II во главе их, всегда была вернейшим союзником царизма и врагом революционного движения рабочих и крестьян в России. На деле эта буржуазия вместе с юнкерами направит все свои усилия, при всяком исходе войны, на поддержку царской монархии против революции в России»[32]. И Ленина сложно осуждать за его характеристики этой войны, данные им в манифесте: говорившие накануне войны об общности интересов люди искусства и европейские социал-демократы с ее началом немедленно приняли сторону своих национальных правительств. Писатель Илья Эренбург сообщал об этом: «Я не мог оторваться от вороха газет; перечитывал все, хотя повсюду было одно и то же: политические оттенки исчезли. Жореса убили, но его товарищи писали, что нужно воевать против германского милитаризма. Жюль Гед требовал войны до победного конца. Эрве, который славился тем, что его газета “Ля герр сосиаль” призывала солдат не повиноваться генералам, писал: “Это справедливая война, и мы будем сражаться до последнего патрона”. Немецкие социал-демократы проголосовали за военные кредиты. Бетман-Гольвег назвал соглашение о соблюдении нейтралитета Бельгии “клочком бумаги”. Бельгийский король призвал защищать родину; у него было симпатичное лицо, и все газеты печатали его портреты. Льеж героически сопротивлялся. Анатоль Франс попросил, чтобы его отправили на фронт, – ему было семьдесят лет; его оставили, конечно, в тылу, но выдали солдатскую шинель. / Томас Манн, прославляя подвиги германской армии, вспоминал о Фридрихе Великом: “Это война всей Германии”. Газеты сообщали из Петербурга об общем подъеме. Группа эсдеков и эсеров призывала эмигрантов записаться добровольцами во французскую армию: “Мы повторим жест Гарибальди… Если падет Вильгельм, рухнет в России ненавистное нам самодержавие…”. Я разворачивал “Патри” и жадно искал ответа. А кругом кричали, плакали, пели “Вперед, отечества сыны!..”»[33].

Именно в этот период сторонники Ленина, используя войну, постепенно набирали политические очки. Ленину в своем манифесте пришлось «с чувством глубочайшей горечи» констатировать, «что социалистические партии главнейших европейских стран этой своей задачи не выполнили, а поведение вождей этих партий – в особенности немецкой – граничит с прямой изменой делу социализма»[34]. Вождь пролетариев призывал к единому социалистическому фронту против войны – на какой бы территории и чьими бы силами она не велась. Но к его словам в то время мало кто прислушивался и в самой России, и в Европе. А зря: ставка на превращение войны империалистической в войну социальную в конце концов оправдалась, привнеся в том числе и на украинскую землю надежду на освобождение и обретение независимости.

Вождь пролетариев призывал к единому социалистическому фронту против войны.

Но к его словам в то время мало кто прислушивался и в самой России, и в Европе. А зря.

…Описывать все тяготы и перипетии той войны не входит в нашу текущую задачу, и потому сосредоточимся сразу на том, к чему привел развал экономики могучей некогда державы. Один из претендентов на роль военного диктатора всея Руси, легендарный генерал Антон Деникин вспоминал впоследствии о событиях 1917 г.:

«Никто не ожидал, что народная стихия с такой легкостью и быстротой сметет все те устои, на которых покоилась жизнь: верховную власть и правящие классы – без всякой борьбы ушедшие в сторону; интеллигенцию – одаренную, но слабую, беспочвенную, безвольную, вначале среди беспощадной борьбы сопротивлявшуюся одними словами, потом покорно подставившую шею под нож победителей; наконец сильную, с огромным историческим прошлым, десятимиллионную армию, развалившуюся в течение 3–4 месяцев»[35].

Деникин здесь имел в виду прежде всего Февральскую революцию. Но и Февральская революция оказалась далеко не последним актом трагедии: за ней последовал Октябрьский переворот, привнесший на земли бывшей империи такие кардинальные перемены, масштаб которых вряд ли могли себе представить даже сами их организаторы.

…Для Малороссии рассвет независимости забрезжил с первых дней работы Временного правительства: во всяком случае ее претензии на автономию никто с ходу не отверг. Началась лихорадочная работа по оформлению государственности, формированию органов нового правительства, сопряженная с яростной борьбой политических сил и группировок: в общем, все как обычно при происхождении крупных социальных потрясений и переворотов. Это из Петрограда Киев мог казаться политически единым, а на самом деле все было иначе: здесь с самого начала определились сразу несколько кардинально противоречивших друг другу политических течений, каждое из которых норовило увести за собой всю страну. Однако в целом, как считает историк Яневский, логика событий в Украине после Февральской революции заключалась в ликвидации старого государственного строя и исходила из задачи легитимации новой власти в лице Центральной рады. «Радикальная национал-социалистическая часть украинского политикума во главе с В. Винниченко, объединенная в Раде, использовала ее в своих целях, – пишет Яневский. – Именно им мешали… “консервативные”, “буржуазные”, недостаточно, с их точки зрения, национально сознательные элементы в УЦР – то социалисты-федералисты, то кадеты, то российские и польские политики социалистической ориентации»[36]. Невзирая ни на какое противодействие изнутри, Рада, по замыслу сторонников Винниченко, должна была узаконить «ликвидацию частной собственности на все, в первую очередь на землю»[37].

Принципиально иными были цели другого мощного политического течения парламентариев во главе с Михаилом Грушевским: эта группа взяла курс на заключение сепаратного мира со странами Четверного союза. «Весь их жизненный и интеллектуальный опыт утверждал: развитие их “украинского” народа возможно лишь на принципах, реализованных в Австро-Венгрии, – пишет Даниил Яневский. – Политическая форма такого развития – создание самостоятельного Украинского государства во главе с монархом – австрийским эрцгерцогом. Метод – максимальное материальное и организационное содействие любым антицентралистским, антироссийским политическим движениям, политическим партиям и организациям»[38]. Ничего удивительного: ведь Галиция (со столицей во Львове) до войны входила в состав Австро-Венгрии, а сам Грушевский с конца позапрошлого века возглавлял во Львовском университете кафедру всеобщей истории. В сочетании с тем, что нахождение в составе Австро-Венгрии отнюдь не мешало развитию культуры и национального самосознания проживавшей здесь части украинского народа, это и дало такие результаты.

вернуться

32

Ленин В. И. ПСС. 5-е изд. – М.: Политиздат, 1969. – Т. 26 (Июль 1914 – август 1915). – С. 16.

вернуться

33

Эренбург И. Собр. соч. в 8-ми т. – Т. 6. Люди, годы, жизнь. кн. 1. – М.: Художественная литература, 1996. – C. 24.

вернуться

34

Ленин В. И. ПСС. – Т. 26 (Июль 1914 – август 1915). – С. 17.

вернуться

35

Деникин А. И. Очерки русской смуты. В 5-ти т. – Т. 1. Вып. 1. – Paris: J. Povolosky & C, 1921. – 184 с. – С. 77.

вернуться

36

Яневський Д. Б. Проект «Україна», або Крах Симона Петлюри. – С. 5.

вернуться

37

Яневський Д. Б. Проект «Україна», або Крах Симона Петлюри. – С. 6.

вернуться

38

Там же. – С. 7.

8
{"b":"559170","o":1}