У обоих пот градом катился по лицу, дыхание вырывалось с хрипом, точно из дырявых мехов… И все же Амальрик сознавал, что, даже безоружный, имеет преимущество над противником. Тот явно привык к открытым пространствам, драться в тесной, загромождённой комнате было для него внове. Окажись они где-нибудь на поляне, и у барона не было бы ни единого шанса, но здесь…
Он не терял надежды.
Противники кружили вокруг кресла, будто в танце, движения их были замедленными и точно повторяли друг друга. Было в этом кружении нечто гипнотическое, зачаровывающее… Амальрик не останавливался ни на миг, удерживая ровный ритм движения, не выпуская взгляда наемника, почти силой принуждая того смотреть ему в глаза.
Это будет длиться вечность, внушал он стражнику. Вечность. Целую вечность мы будем двигаться так, в едином потоке, что несет нас, несет нас прочь, уносит нас… Уносит нас…
Ему удалось создать этот поток. Он почти мог видеть сияющую серебристую реку, подхватившую их; видел, как против воли поддался противник его магии, утратил собственную волю, покоряясь велению немедийца. Это длилось лишь мгновение – но этого оказалось достаточно. Враг его еще плыл в танце, связанный по рукам и ногам навязанным ему ритмом, когда Амальрик разорвал стягивающие его путы, метнулся в сторону и, используя спинку кресла как упор, оттолкнулся, перевернулся в воздухе, и, как ястреб на добычу, камнем рухнул на наемника.
Тот опоздал всего на миг, и миг этот стоил ему жизни.
Меч его оказался бесполезен против врага, обездвижившего его собственным телом. Он неловко рванулся, пытаясь высвободиться, но Амальрик мгновенно уловил ритм движения, использовал его, чтобы лишить воина равновесия, и повалил на пол.
Меч, отброшенный в сторону, с лязгом ударился о камин.
Как кошка, немедиец вскочил на спину поверженному противнику, обхватил его одной рукой за шею, другой уперся в плечо – и резко рванул.
Раздался хруст ломающихся позвонков. Наемник дернулся в его объятиях и затих. Голова его, неестественно повернутая, ударилась об пол.
Он был мертв.
Амальрик поднялся, пытаясь преодолеть дрожь, охватившую все его тело, и поймал взглядом Нумедидеса.
Принц вжался в стену, затравленно следя за немедийцем. Должно быть, он не сомневался, что конец его близок.
Барон опустил руку в карман. Что ж, не зря он взял с собой смертоносную игрушку. Сейчас шип ядозуба пригодится ему. Он с наслаждением вонзит его в это рыхлое, трясущееся от страха тело, и не пройдет и четверти клепсидры, как этот ублюдок наконец осчастливит своей грязной душонкой демонов из Преисподних Зандры. Но до того будет выть, не хуже своего Оленя-хозяина, чувствуя, как растворяются кости.
Достойная смерть для такого ублюдка…
Но где же он? Где шип, начиненный смертельным ядом? Смерть, покоящаяся в синем шагреневом чехольчике?
Пальцы Амальрика вышли наружу через дыру в кармане.
Митра! Похоже, он выронил его в пылу сражения!
Барон взглянул на пол, усыпанный черепками разбитой посуды, тлеющими угольями и обломками мебели, среди которых лежали два трупа, и стиснул зубы от досады.
Искать сейчас здесь маленький чехольчик, значит уподобиться глупцу из притчи, что потерял булавку в скирде сена.
Нергал с ним! Жаль, конечно, вещицу, да и цену он заплатил за нее немалую… Ну не беда, в Торском замке есть еще три таких же.
Он перевел взгляд на принца.
Потом поднял меч и нацелил его лезвие в толстое брюхо Нумедидесу.
Вот и все! Прощай, принц, которому так и не суждено стать королем!
И немедиец нанес сокрушительный удар своей жертве прямо в живот.
Но что это? Меч скользнул в паре семов от жирного тела и ушел в сторону.
Удивленно посмотрев на клинок, барон повторил удар на этот раз наотмашь – с плеча, целясь в потную шею.
Но к его изумлению голова принца осталась на месте, а лезвие, чиркнув по невидимой преграде, пропороло гобелен за его спиной.
Амальрик грязно выругался и швырнул меч на пол. Он понял, что бессилен что-либо сделать.
Нечто препятствовало ему. Защитные чары Цернунноса надежно хранили своего раба.
Искушенный в магии барон, скрежеща зубами, отступил.
Пытаться убить Нумедидеса сейчас было сродни тому, чтобы сокрушить лурдский донжон заколкой для волос.
Все его умения были никчемны перед древним колдовством.
Что ж, еще придет время, когда он с легким сердцем раздавит эту гадюку.
– Я запомню вашу доброту, принц.
Он старался, чтобы голос его звучал ровно, но это давалось ему с трудом. Дыхание еще не восстановилось – слова выплескивались рывками и оттого звучали еще более жутко.
– Черный Кречет никогда не забывает платить по счетам – а я отныне в долгу перед вами. И я отплачу! Можете считать, я принес клятву на гербе Торы.
Нумедидес не ответил. Казалось, он лишился чувств от страха и перестал сознавать, что творится вокруг. Глаза его закатились, так что стали видны белки. Рыхлое тело дрожало, как в лихорадке. Сплюнув ему под ноги, Амальрик Торский двинулся к выходу.
Выйдя в приемную, он заметил, что из дверей выглядывают перепуганные слуги – но никто не осмелился преградить ему путь. Он вышел из покоев принца и привалился к стене, чувствуя, что должен отдохнуть хотя бы миг, прежде чем сделать шаг.
Внезапно странный звук, похожий на стук когтей, привлек его внимание чуть дальше по коридору.
Зверь!
Верный волкодав отыскал его!
Амальрик опустился на корточки перед псом, который встревожено ткнул его носом в плечо, и потрепал по загривку.
– Ничего, старина, и не таких волков заваливали! Он усмехнулся. Морщась, потер обожженное бедро и с трудом поднялся на ноги.
– Ладно, пойдем прочь отсюда.
Амальрик двинулся вперед по коридору. Огромный серый волкодав покорно трусил следом.
От воя Нумедидеса содрогнулись стены дворца.
Слуги, трясущиеся от ужаса, попрятались по углам, не смея показать носа наружу. Они не ведали, что могло привести их хозяина в такую ярость, но слышали звон мечей, доносившийся из апартаментов принца, видели уходящего прочь немедийца, прихрамывающего, взлохмаченного, с трудом переставляющего ноги, и знали, что нечто ужасное, должно быть, стряслось там только что.
И когда наследник престола принялся судорожно звенеть колокольчиком, призывая челядь, ни один не осмелился тут же явиться на зов.
Они переминались с ноги на ногу. Смотрели испуганно друг на друга. Выжидали. Подталкивали друг друга локтями.
Звон оборвался.
Слуги наконец вытолкали вперед самого слабого – мальчонку, сына кухарки, забитого и запуганного. Несчастный куда больше боялся тумаков старшего повара, чем Его Высочества, которого до сих пор даже не имел счастья лицезреть вблизи.
Двое старших слуг втолкнули его в комнату, так что паренек едва не растянулся на ковре, и поспешно закрыли дверь.
Мальчуган вошел в приемную и оказался лицом к лицу с принцем, но поднять на него глаза было свыше его сил. Он знал о сплетнях на кухне, что с хозяином, мол, творится что-то неладное; своими ушами слышал сейчас его крик – человеческое горло не могло издавать таких звуков…
Он страшился поднять голову, уверенный, что глазам его предстанет чудовище.
Голос принца, однако, звучал совершенно обычно, разве что слишком сипло. Он словно бы и не обратил никакого внимания на то, кто явился на его зов, и обратился к мальчишке, как к одному из доверенных слуг.
– Ты… Слышишь… Мне срочно нужен киммериец, командир Вольного Отряда! Знаешь, где его искать?
Полумертвый от ужаса мальчишка кивнул, даже не вникая в смысл вопроса. Он понятия не имел, кто такой этот киммериец, но ответить отрицательно было бы свыше его сил.
– Хорошо, – отозвался Нумедидес.
Голос его звучал уже совершенно спокойно, и мальчишка, преодолевая страх, осмелился поднять глаза на господина.
Вопреки ожиданиям, он не увидел ни зеленой чешуи, ни клыков длиной в ладонь. Перед ним был самый обычный человек, грузный, потный, с сальными прядями волос, торчащих из-под медного обруча. Вот только взгляд был странный, плывущий… Какой-то невидящий, точно обращенный внутрь.
