Они пили водку и закусывали мясной нарезкой, маринованными огурчиками и салатами, которые Сергей купил в единственном на весь Статен-Айленд русском гастрономе: свекольный салат, морковный салат, салат с баклажанами, салат с грибами, сырный салат, селедочный салат и капустный салат с поэтическим названием «Изольда». Последний стал причиной легкой размолвки между супругами. По-видимому, Вика специально попросила Сергея проверить его срок годности, прежде чем покупать, а он забыл. «Смотри! Все салаты до девятнадцатого, а этот до шестнадцатого. То есть до вчерашнего дня!» — сказ ¿та она. Вадик вызвался есть «Изольду», потому что у него был луженый желудок.
В какой-то момент Эрик возник из своей комнаты и потребовал, чтобы его тоже покормили.
— Что будешь, приятель? — спросил Сергей. Эрик отверг салаты, однако взял несколько кружочков салями и стиснул их в руке. Вика отняла у него салями, положила ее на кусок хлеба, достала из холодильника огурец и лист зеленого салата, собрала все это на тарелку, вручила тарелку Эрику и отправила его в гостиную смотреть телевизор. Теперь в их разговор то и дело врывались вопли и визги мультяшных зверей и счастливые голоса детей, восторгающихся разными брендами хлопьев и соков. Через некоторое время Эрик явился снова и пожаловался, что у него болит живот. Вика увела его наверх, пообещав скоро вернуться. Вадик схватил Сергея за рукав и взмолился:
— Cepera! Пожалуйста, подбрось меня до метро или куда там… Я здесь сдохну. Мне надо в город!
Сергей взглянул на часы, потом прислушался к доносящимся сверху голосам Вики и Эрика.
— Метро тут нет. Паром далеко… Я подвезу тебя к автобусу. Он идет экспрессом до самого Мидтауна.
Карточки для оплаты проезда в метро и автобусах были наверху, а Сергей боялся наткнуться на Вику, поэтому он взял с подоконника банку, полную четвертаков, и отсчитал сорок штук — ровно на дорогу до Манхэттена и обратно. Монеты оттягивали Вадику карман, и это было приятно: он почувствовал себя кем-то вроде преступника, удирающего с краденым золотом.
Уже почти на пороге Вадик вспомнил про книжку. «Кино 1» осталась наверху, в чемодане.
— Одолжи что-нибудь почитать, — попросил он.
— Все хорошие книги наверху, — сказал Сергей. — Здесь у нас только разная ерунда с распродаж.
Вадик все равно подошел к полке. На ней стояли DVD «Бемби» и «Король Лев» и потрепанные «Полное руководство для чайников по ремонту», «Полное руководство для чайников по залогам», «Питайтесь правильно!» и «Ад — это другие. Антология французской философии XX века». Вадик схватил «Ад — это другие» и поспешил к двери.
Они опоздали на автобус буквально на пару секунд. Пришлось мчаться вдогонку, чтобы перехватить его на следующей остановке. Наконец Вадик залез внутрь и стал опускать монетки в щель одну за другой. Он ехал в город!
От водки и смены часового пояса его сморил сон, а когда он проснулся, автобус уже подходил к последней остановке — угол Центрального парка и Шестой авеню. Стемнело, сыпал легкий снежок, но все это не имело для Вадика никакого значения. Главное — он здесь! Над его головой маячили небоскребы, словно парящие в желтом тумане. Парк выглядел безлюдным, и Вадик решил пойти по Шестой. Он шагал по мокрому тротуару, пересекая улицу всякий раз, когда зажигался зеленый свет, бездумно сворачивая то налево, то направо, не обращая внимания на слякоть под ногами. Скоро он потерял всякое представление о том, где находится. Его это не волновало. Он жадно смотрел на все окружающее — на здания и витрины, кадиллаки и желтые такси, на людей. Людей было так много! Бодрые, энергичные, целеустремленные, все куда-то спешат. Женщины. И какие красавицы! Некоторые глядели на него. Порой даже улыбались. Он чувствовал себя очень высоким. Прямо-таки гигантом. Его голова словно была вровень с умопомрачительными рекламными плакатами на Таймс-сквер. Все было рядом, только руку протяни. Черт возьми, да он мог бы сорвать со стены соседнего дома вон тот огромный, курящийся паром стакан с лапшой! Он точно впитывал в себя этот город, пожирал его. Это был его город. Он наконец-то его нашел.
Вадик бродил по улицам несколько часов. Он остановился лишь тогда, когда заметил, что сильно промочил ноги. Оглядевшись, он увидел ярко освещенное кафе и пошел туда. Кафе было совсем не похоже на элегантный бар в духе Гринвич-Виллиджа, который Вадик рисовал в воображении, но он решил, что это даже лучше. Кроме того, ему не хотелось ни вина, ни пива. Он заказал чай с лимоном и чизкейк, поскольку вспомнил слова Сергея о том, что американцы обожают чизкейк. В кафе было тепло и уютно, тихонько играла американская поп-музыка. Посетителей было немного — только пожилая пара у стойки ела суп, в углу у музыкального автомата возился какой-то неряшливый малый, наверное, бездомный, а через проход от Вадика сидела девушка в большом, врастопырку, клетчатом пальто. У девушки был насморк. Она то и дело вытирала нос салфеткой, посапывая при этом, как кролик. Нос у нее покраснел и распух, и Вадик почти не видел ее глаз за темной челкой, но ему понравилось, что ее волосы заплетены в две короткие косички. Перед ней стояла прозрачная кружка с мутной бурой жидкостью. Вадик не смог определить, что это такое. На мгновение она подняла глаза, и он увидел, что они янтарного цвета, очень красивые. Вадик хотел улыбнуться ей, но она опустила взгляд раньше, чем он успел выполнить это намерение. Она читала книгу. Вадик решил, что пришла пора достать свою. Он открыл ее посередине, как следует глотнул чаю и погрузился в чтение.
Он не мог понять ни единого слова. Вернее, только и понимал что отдельные слова. Он попытался сосредоточиться, но его мысли по-прежнему занимала эта простуженная девушка. Вадик откусил кусок чизкейка, оказавшегося приторно-сладким. Пролистав книгу до конца, он заметил, что из нее вырвано примерно пятьдесят страниц. Когда он наконец поднял взгляд, обнаружилось, что девушка смотрит на него. Он улыбнулся и спросил, не будет ли она против, если он пересядет к ней. В обычной жизни у него не хватило бы на это духу, но сейчас его переполняла какая-то странная счастливая уверенность, и он чувствовал, что может все, стоит ему только захотеть.
— Что у вас в кружке? — спросил он, устроившись за ее столиком.
— Сидр с ромом, — ответила она.
Вадик попросил официанта принести еще один сидр с ромом для него. Напиток показался ему чрезвычайно вкусным.
Девушку звали Рейчел. Выяснилось, что она из Мичигана, а сюда приехала несколько месяцев назад учиться в аспирантуре. Он сообщил ей, что прибыл только сегодня утром. Она улыбнулась и сказала: «Добро пожаловать». Дни, недели, месяцы, даже годы спустя, вспоминая их разговор (а он вспоминал его часто), Вадик всякий раз удивлялся легкости его течения. Английский он знал хорошо, но говорить на нем без усилий почти никогда не получалось: он мучительно подыскивал нужные слова, коверкал произношение, путал времена и артикли. Но тогда, в кафе с Рейчел, его словно осенило вдохновение. Ни разу не было такого, чтобы она чего-то не поняла и попросила его повторить.
Зазвучала песня I'm Your Man Леонарда Коэна, и Вадик рассмеялся. Коэн сопровождал его весь сегодняшний день.
— Ужасно люблю эту песню! — воскликнул он.
— Правда? — сказала Рейчел. Она словно бы вдруг напряглась.
— А что? — спросил Вадик.
— Да нет, ничего.
— Нет, — возразил Вадик. — Ты уж скажи, пожалуйста.
— Если честно, я терпеть не могу эту песню, — сказала Рейчел.
— Терпеть не можешь? Почему? — удивился Вадик. — Парень предлагает себя девушке. Изливает перед ней душу.
— Ах, душу изливает, вот как? — сказала Рейчел. — Но это же явная предкоитальная манипуляция! Он предлагает ей весь мир, но только до тех пор, пока она ему не отдастся. Неужели непонятно?
— Мне понятно, о чем ты говоришь, но я не согласен. Он выражает то, что чувствует в данный момент. Может, он и не будет чувствовать то же самое после, но это не значит, что сейчас он неискренен.
