– Я же не ставлю под сомнение усилия. Мне просто непонятен ваш выбор. Я совершенно не готов к войне.
– Пока не готов, – жестко уточнил Майрон. – Время подготовиться еще есть, главное все-таки желание. Про выбор я уже объяснил – случайность, рулетка, наугад выпавшая карта. Конечно, я бы предпочел не мальчишку, а закаленного в битвах ветерана, а лучше нескольких. Но из сотен доступных к контакту мест вашего пространства боевая машина находилась только в одном! В одном-единственном! Это большой успех, так как за все предыдущие попытки мне впервые улыбнулась удача. И успех тем более весомый, что возможность контакта появляется один раз в тридцать лет и три года. Понял теперь?
– Понял, – загрустил Попов, – а как же я назад? Через тридцать три года?
– Во-первых, – Майрон вновь начал улыбаться, – чтобы попасть обратно, надо служить мне, и добросовестно. Во-вторых, война есть война, ты должен это понимать. Даже я, бессмертный майар, могу пострадать, а уж тебе и подавно никто и ничего не гарантирует. К сожалению, твое тело столь же уязвимо к физическому воздействию в нашем мире, как и в твоем собственном. Ты уже успел почувствовать. – Майрон с усмешкой похлопал себя по заду, намекая на копья пленивших Серегу аборигенов.
– И все же?
– Если первые два условия будут выполнены… В конце концов, что такое тридцать лет?
– Так мне же будет, – Серега похолодел, – под пятьдесят…
– Мужчина в полном расцвете сил, – хмыкнул Майрон.
– В каком расцвете, – Серега почувствовал, как замедляется сердце, – а мама, бабушка? Все остальные? Да кому я там нужен буду через тридцать лет? Сейчас, значит, я там исчез – меня же в дезертиры запишут, да еще и вместе с танком… потом, когда не найдут, пропавшим без вести. Домой сообщат. У бабушки сердце слабое. – Попов почувствовал, что сейчас просто заревет. Майрон с легким презрением похлопал его по плечу:
– Люди так сентиментальны. Мама, бабушка. О себе надо думать, Сергей Владимирович. Откровенно говоря, назад вам хода нет, ведь за пропавший танк по головке не погладят. Да и положа руку на сердце, Сергей Владимирович, так ли там хорошо, как сейчас вам кажется? Вы уж извините, но я имел возможность покопаться в ваших воспоминаниях. Что мы видим? Отец бросил семью сразу после вашего рождения. Детство в маленьком рабочем городке, где продукты по талонам, из всех развлечений – кинотеатр, а воду из-под крана нельзя пить. Поголовное пьянство взрослых, подростковая преступность, «войны» двора с двором и района с районом. Сколько раз хулиганы мелочь отбирали? Да и по шее получал регулярно. Ведь так?
– Ну, – хмуро буркнул Серега.
– Чистая правда. Продолжим? С девчонками отношения не сложились, потому что просто их боялся. В десять лет поделился с товарищем по секрету, что лучше всех из класса девочка Алла. На следующий день тебя дразнил весь класс, даже девчонки. Дразнили неделю, а хватило на всю оставшуюся жизнь, ведь так? В пятнадцать пришла первая любовь – и что? Сначала мучился и терзался сомнениями – а вдруг я ей безразличен? Когда же девушка сама сделала шаг навстречу – испугался, рванул в кусты. Затем…
– Все! – Серега вскинул руку, как бы пытаясь оттолкнуть майара. – Не надо!
– Конечно, – чувствовалось, что Майрон удовлетворен, – вы и так знаете, что я скажу дальше: про училище, про отношения во взводе и роте, про всю вашу армию в целом. Про девушку Ирину и юношу Олега…
– Все, все! – Попова уже трясло. – Я понял, к чему вы клоните. Мне надо подумать. Хорошенько.
– По-моему, тут и думать нечего. Я предлагаю совсем другую жизнь. Да, в ней не будет мамы и бабушки, но ведь их и так довольно скоро не стало бы. Зато здесь ты будешь господином. Верная служба Майрону, тем более служба по внутреннему убеждению, весьма выгодна. Это не только вкусная еда и хорошая одежда, расторопные слуги и покорные женщины. Это власть, Сергей Владимирович, над тысячами, десятками, сотнями тысяч жизней и возможность делать только то, что сам хочешь. Надо почувствовать, ощутить, как ломается чужая воля, увидеть, как бывший опасный враг валяется у тебя в ногах и молит о пощаде, а затем насладиться зрелищем его смертной муки. – Голос Майрона заполнил пространство. Он вдруг стал ощутимо выше, багровая тень распахнула крылья за спиной, и даже ветер стих.
Зарокотал вулкан, и башня мелко задрожала, воспринимая рвущуюся наружу мощь. Громыхнул грозовой разряд, рассекая багровую тучу над вулканом росчерком молнии, удивительно долго горевшим во тьме. Как-то не походило все это на происки империалистов, и Майрон сейчас выглядел как демон, а не как резидент ЦРУ. Все же Попов сделал последнюю попытку:
– Если я все-таки откажусь?
Багровая тень исчезла, и Майрон вновь вернулся к привычным размерам, перестала содрогаться башня. Майар ухватил Серегу за рубашку на груди и притянул к себе:
– Тогда будешь служить из страха, – почти шепотом сказал он, – как большая часть моих слуг. Идеальный порядок предполагает и идеальные наказания за его нарушение. У тебя нет выбора.
«Самоубийство», – мелькнула мысль.
– Категорически не советую, – Майрон отошел к краю площадки, – посмертие будет ужасным. Самоубийство и в вашем мире не везде приветствуется, а здесь вообще все по-другому. Так и будешь продолжать службу. Только, как бы понятнее объяснить?.. Неживым. – Майрон мрачно усмехнулся. – Нет у тебя выбора, Сергей, да, по сути, никогда и не было, и здесь, у нас, и там, у себя.
– Это же насилие. Как можно делать от души, зная, что тебя принуждают?
– Ты попробуй пожить так, как я предлагаю. Ты в жизни и не видел еще ничего. С женщиной спал? Не отвечай, я сам знаю, что нет. А упоение боя? Когда жизнь напряжена, как натянутая струна, и ты знаешь, что или тебе, или врагу сейчас придет конец? Упоение властью? Впрочем, я пошел по второму кругу. Ладно, чтобы легче решить, мы сейчас посетим еще одно место. Пошли.
* * *
Снова лифт, только теперь вниз. Глубоко вниз, понял Серега, гораздо ниже подножия башни. Майрон сосредоточенно молчал, а в животе Попова начал собираться тошнотворный комок липкого страха. Увиденное превзошло самые ужасные ожидания.
Низкий каменный тоннель с ровным полом уводил в глубину подземелья. Серега ожидал увидеть на стенах чадящие факелы, но коридор не освещался вообще. Вместо факелов вокруг Майрона возник круг ровного света:
– Для тебя, Сергей, – прокомментировал майар. – Мне, как ты понимаешь, свет не нужен.
– Спасибо, – выдавил Попов, таращась по сторонам. До сих пор из всех застенков Серега видел только гауптвахту, да и то в качестве часового, поэтому было чем впечатляться. Справа и слева попеременно открывались боковые коридоры, перекрытые железными решетками, и около них навытяжку стояли плохо различимые фигуры. Воздух сделался каким-то липким, а вонь стояла такая, что гость начал дышать ртом.
– Орки-надзиратели, – бросил Майрон на ходу, поймав невысказанный Серегин вопрос. Между тем из очередного бокового коридора выскочил человек, бросился к ногам Майрона и застыл, старательно упираясь лбом в пол. Майар небрежно ткнул его носком сапога и, когда человек поднял голову, коротко приказал:
– Приготовь пятый бокс для дознания.
Человек снова ударил головой об пол, облобызал сапог Майрона и растворился в темноте, из которой теперь раздавались чьи-то тягучие стоны, почти мычание. Серегин страх разбух до огромного чугунного ядра, потянувшего желудок куда-то вниз, придавливая мочевой пузырь. Челюсти пришлось крепко сжать, иначе зубы начинали отбивать дробь. Майрон продолжал идти вперед, не обращая внимания на запахи и звуки.
– Нравится? – неожиданно спросил он.
– Н-не очень, – еле вытолкнул из себя Попов.
– Мне нравится, – хмыкнул Майрон. – Те, что находятся здесь, уже никогда не смогут помешать мне или верным слугам. Они могут проклинать, могут некоторое время упорствовать на допросах, пытаться плюнуть в лица палачей и тому подобное. Заканчивается одинаково – рассказав наконец-то все, что меня интересует, они молят о смерти, даже самой мучительной, но только избавляющей их от пребывания в руках мастеров. Любого из мнящих себя «свободной расой»: человека, эльфа, гнома, не важно кого, можно довести до совершенно скотского состояния, поверь мне. Нужен лишь специалист. Вот, собственно, мы и пришли.
