– Чего? – возмутился Серегаю. – В пушку мочу лить? Вам лишь бы гадить безнаказанно.

– Она очень едкая, господин. Такими уж нас создал Мелькор Восставший.

– А запах? Я как стрелять потом буду?

– На войне всегда пахнет плохо, господин, что тут поделаешь.

– Тогда фокус проводим без меня. Вычистишь – доложишь Гудрону. Все протереть насухо, танк выкатить во двор и проветривать до рассвета, понял? Только не вздумай зажечь что-нибудь ароматное внутри машины – сгорим.

Зирган плюхнулся лбом в пол, подтверждая полученное приказание. С чувством выполненного долга Попов пошел к себе, с удовлетворением отмечая, как бросаются врассыпную орки, завидев пояс капитана Мордора. Тот же принцип, что и в Серегиной альма-матер – любая кривая, ведущая в обход начальника, короче прямой, ведущей через него.

В прихожей Гудрон рапортовал о готовности к походу. Серега приказал сосредоточить утром все необходимое на платформе и отправился в ванную. С удовольствием смыл дневной пот, налил чистой воды и шарахнул в ванну два ароматических шарика. Шарики немедленно начали растворяться, наполняя помещение незнакомым, но приятным запахом, а на поверхности воды вспухла воздушная шапка столь же ароматной пены. Серега улегся в ванну, взгромоздив шапку из пены себе на голову и расслабился. Следующий месяц, если Попов правильно представлял себе походно-боевую жизнь, придется обходиться без ванны. Помнится, на полевом выходе и умываться-то не получалось, приехали в училище через трое суток грязные, как кочегары. Поэтому капитан Мордора предполагал понежиться в горячей ванне по максимуму. Кстати, это можно делать и не одному. Серега поколебался пару минут, но все же позвонил в колокольчик. В дверь просунулась голова пожилой горничной:

– Чего желает господин капитан?

– Массажистку ко мне, – как можно более твердым голосом распорядился Попов, – и телохранителя.

– Слушаюсь, господин. – Голова исчезла, и почти моментально на пороге возник Гудрон:

– Потереть спину, господин капитан?

Серега вспомнил братьев Филькиных с их мочалкой, посмотрел на борцовские лапы Гудрона и вежливо отказался:

– Нет, Гудрон-батыр, твоими руками, пожалуй, не стоит. Сейчас массажистка придет, она и потрет, а ты, будь добр, – покарауль за дверью. Чтобы не подглядывали и не мешали.

Гудрон понимающее улыбнулся, приоткрыв клыки:

– Не беспокойтесь, господин, пропущу только Властелина Мордора, – и исчез за дверью.

Через пару минут появилась Этель со скляночками и массажными рукавичками. Глаза все так же в пол.

– Господин капитан желает массаж прямо в ванне? Это не совсем удобно.

– Неудобно штаны через голову надевать, – Серега еще раз воспользовался арсеналом острот старшины Макухина, – я просто хотел поговорить. Не как господин со служанкой, а как человек с человеком. Понимаешь? Залезай, я не смотрю. – И Попов честно зажмурился.

– Как будет угодно господину. – Серега услышал шорох халатика, а затем почувствовал, как Этель опустилась в воду у противоположного края ванны. Вода поднялась, и пена попала Попову в нос. Он чихнул и открыл глаза. Пена позволяла увидеть только голову и плечи девушки.

– Этель, ну что у тебя все через «как угодно»? Можно же по-человечески?

– Я не совсем человек, господин.

Серега чуть не утонул в ванне:

– А кто? Робот, что ли?

– Я из Южного Прирунья, господин. Когда наш народ боролся за свободу, нам помогали эльфийские владыки. Однажды эльфийские лучники остановились в нашем поселке. Они такие красивые, господин, а моя бедная мать овдовела уже во второй раз. Ей было только двадцать, господин, а война забрала у нее двух мужей, от которых не осталось детей. Это очень трудно, господин, и я понимаю ее. Так появилась я, но мама не перенесла родов.

– А отец?

– Его убили через два дня в дюнах на берегу Руны. Орков было почти в три раза больше. Мне все потом рассказала мамина сестра, когда я подросла.

– А сюда ты как попала? Орки напали на поселок?

– Нет, господин. Темный Властелин захватил наш край, когда я была еще младенцем. Меня отдали сюда, в Лугбурз, приемные родители. Им нечем было платить налоги.

– Хороша семейка, – возмутился Серега, – родная тетка сдала в рабство?

– У нее не было выбора, господин. Родных детей отдавать еще тяжелее, чем приемных, а платить нечем. Зато потом их три года не беспокоил сборщик податей. Не думайте, что она злая, господин, она так плакала, когда меня отдавала.

– Да уж, – поскреб пенный затылок Попов, – ситуация. У меня тоже отца не было.

– Он погиб? – Этель впервые посмотрела на него зеленющими глазами.

– Если бы, – криво усмехнулся Серега. – Пил он, как свинья. Когда я родился, он сначала месяц не просыхал, а потом и вообще пропал. Как он мне потом втирал – жена с тещей ему житья не давали, все покушались на свободу его самовыражения. Мне-то поначалу говорили, что он геолог в дальней зарубежной командировке. А потом этот «геолог» меня около школы выловил и слезно просил поделиться карманными деньгами, ему, видите ли, на «красненькое» не хватало. Мы же, говорит, мужики, мы же всегда друг друга поймем, не то, что эти бабы. А то, говорит, пойдем со мной, с корешами познакомлю, выпьем за встречу. Шестикласснику, представляешь? Дегенерат, короче. Так где-то в сугробе и замерз, я уже в училище поступил, мать об этом под Новый год написала.

– Мне жаль, господин.

– Этель, ну давай без «господина», пока мы одни. В конце концов, я тебе приказываю. Мне тут с кем еще поговорить нормально? Не с орками же?

– Такое общение может плохо для меня кончиться, господин.

– Это еще почему? Между прочим, Майрон мне тебя подарил. А кто мешает разговаривать по душам со своей собственностью? Извини, я не хотел сказать, что ты принадлежишь мне как вещь. Просто Майрон отказался от своих прав на тебя, вот.

– Вы плохо знаете здешнюю жизнь, господин. К тому же Повелитель всегда поступает так, как нужно ему. И вы зря стесняетесь обладания людьми. Все мы кому-то принадлежим, а вы хороший хозяин.

– Да ладно, – смутился Попов, – что уж такого во мне отличного.

– Вы до сих пор никого из нас не наказали, не ударили, не изнасиловали и даже не накричали. Слуги удивлены, господин.

– Ну, я просто еще не успел, – набычился Серега, – а так я суровый и даже жестокий господин. Вон как Гурлуга уделал.

– Нет, – он впервые услышал смех Этель, – мы здесь многое повидали, господин. Вы не такой. А Гурлуг был орком. И не вы его убили, а Гудрон. Вы же не смогли меня сразу ударить, даже когда приказал сам Повелитель.

– Зато потом постарался, – хмуро заметил Серега. Воспоминание о том позоре до сих пор жгло душу.

– Если бы Повелитель приказал меня ударить любому другому, господин, – покачала головой Этель, – мне бы выбили зубы, сломали челюсть или вообще убили.

– Неужели так приятно бить женщину? – засомневался Попов.

– Мы только вещи для мужчин. Горничные, служанки, массажистки, мы все служим лишь для развлечения хозяев. Вы не такой, как они. Я нахожусь в вашей полной власти, а вы не только не прикоснулись ко мне, но даже не стали смотреть, как я раздеваюсь, потому что думали, что мне это может быть неприятно. Любой другой меня бы просто изнасиловал.

– Че я, козел, что ли, какой, – пробурчал Серега, чувствуя, что краснеет так, что начинает жечь уши. Этель изумленно наблюдала внутреннюю борьбу, отражавшуюся, как в зеркале, на Серегином лице, и наконец осторожно спросила:

– Господин никогда не был с женщиной?

– Да нет, конечно был, – попытался соврать Попов, и девушка прекрасно почувствовала ложь:

– Я могу вас научить, господин. Никто не узнает. – Этель вдруг придвинулась, и Серега почувствовал прикосновение к ногам.

– Да там чему учиться-то. – Теперь уже Попов поджал ноги к животу, непроизвольно забиваясь в угол ванны.

– Позвольте мне помочь вам, господин, – она обняла под водой Серегины колени, прижимаясь к ним грудью, – мы все хотели бы хоть как-то отблагодарить вас за хорошее отношение.