У Чонина вдруг дрогнули губы. Он резко оттолкнул Кёнсу, едва не врезался в стену, с некоторым трудом сориентировался в пространстве и влетел в зеркальную комнату, от души приложив дверью напоследок. Кёнсу таращился на захлопнувшуюся дверь и пытался понять, что же могло так на Чонина подействовать. Что такого он сказал? На что именно Чонин так болезненно отреагировал?

Чип глухо рыкнул на Кёнсу, подошёл к двери и толкнул лапой. Дверь не поддалась.

Кёнсу тоже подошёл к двери, повернул ручку и заглянул внутрь. Чип протиснулся в щель, подбежал к усевшемуся на пол Чонину и пристроил голову у него на плече. Чонин продолжил возиться с плеером.

Кёнсу приблизился к нему, сел рядом и коснулся рукой колена. Его руку тут же смахнули. Почти отшвырнули.

— Чонин…

— Отстань. Ты высказался. И я тебя услышал. Достаточно на сегодня.

— Чонин, я просто хотел сказать…

— Что знаешь всё обо мне лучше меня самого? Я тебя услышал, не волнуйся.

— Да нет же! Я не хотел тебя обидеть, правда. Даже не представляю, чем мог тебя задеть. Я и в мыслях не держал…

— Что мне будет несказанно приятно выслушать всё это?

— Чёрт… — Кёнсу устало прикрыл глаза. — Ты тоже решил говорить за меня?

— То есть, ты признаёшь, что говорил за меня?

— Может быть. Не знаю. Не в этом дело.

— А в чём?

— В том, что я не понимаю некоторых вещей. Например, почему ты довёл себя до истощения? Почему ты настолько безразличен к себе? Почему ты каждый раз воспринимаешь в штыки искренние порывы помочь? Ты ведь отлично чуешь неискренность в людях, но отвергаешь даже искренность. Не понимаю. В самом деле не понимаю. И ведь я откровенно сказал тебе, что ты мне нравишься. Конечно, при таком раскладе мне хочется прикоснуться к тебе, помочь, заботиться о тебе. Сделать что-то такое, чтобы тебе было хорошо. Это ведь нормально, так? Я волнуюсь, беспокоюсь о тебе — это тоже нормально в моём положении. И ты знаешь, почему я всё это делаю. Ты знаешь причину. Если ты отвергаешь это целиком и полностью, то почему тогда согласился на близость? Всё-таки потому, что никто больше не даёт? Или как?

— Я не верю в любовь с первого взгляда, — отрезал Чонин с холодной улыбкой. — Может, я тебе и нравлюсь, но много ты знаешь парней, готовых прыгнуть в кровать к слепому? Или ты даже не задумывался о том, что мне полагается что-то чувствовать в ответ? Мне вообще интересно, как ты это себе представляешь. Или ты думаешь, мне плевать, что за человек тот, кого я буду трахать? Мне бы и Сончжин тогда сгодился, не находишь? Или он, по-твоему, мне тоже не даёт?

— Я думал об этом, — выдержав паузу, признался Кёнсу. — Если помнишь, я сам настаивал, чтобы ты потрогал моё лицо. Ещё я читал, как воспринимают мир те, кто не может его видеть. Это сложно. Честно. Очень сложно. Я даже не уверен, что правильно понимаю многие вещи… Но мне было бы проще, если бы ты не замыкался в себе, а просто объяснил то, что я понять не могу.

— Зачем? Тебе достаточно просто закрыть глаза и не открывать их. Попробуй. Если продержишься хотя бы до вечера, может, что-то и поймёшь. Приблизительно. Потому что ты всё равно будешь знать, что можешь открыть глаза в любой миг и увидеть свет. — Чонин опустил голову и тронул пальцами мех на загривке Чипа. — В моём случае уже не имеет значения, открыты глаза или закрыты. Разницы всё равно никакой.

— Давно хотел спросить… После того случая… когда ты очнулся в клинике… ты уже ничего не видел?

Чонин пожал плечами, помолчал, но всё же тихо ответил:

— У меня и до того зрение было совсем не идеальным. Когда очнулся, разницы не заметил, но потом стало ясно, что зрение стремительно ухудшается. Дошло до того, что я различал свет только тогда, когда смотрел прямо на источник яркого света. Но и это со временем прошло. Пришлось учиться жить в полной темноте.

— И что же… это никак нельзя изменить?

— Предположительно можно. Похожим ударом по голове. Некоторые из специалистов считают, что нервы не повреждены, а всего лишь смещены или зажаты. Или что-то вроде того. Но я понял это именно так. Равноценная травма может вернуть всё так, как было. Предположительно. Но существует риск, что такой удар вызовет другие эффекты, и моё положение значительно ухудшится. Например, у меня до кучи ещё будут судороги, галлюцинации и эпилепсия, нарушения речи и неконтролируемые сильные эмоциональные вспышки. Поэтому никто не станет брать на себя ответственность и бить меня по голове, чтобы попытаться вернуть зрение.

Кёнсу зажмурился, представив себе нечто подобное. И возникшее на миг желание долбануть Чонина по голове тут же пропало. В конце концов, если кто-то и мог снова сделать то же самое, то только Шивон. Быть может. Хотя и в это Кёнсу верилось с трудом. Всё же Шивон стрелял в Чонина, а пуля — это такая непредсказуемая вещь, что шанс выпустить вторую точно так же, как первую, ничтожен. Даже для лучшего стрелка — ничтожен.

— Я приготовлю обед. Хочешь что-нибудь определённое?

— Всё равно.

— Чонин…

Он немного повернул голову в сторону Кёнсу. Молчаливое и терпеливое ожидание. Кёнсу легонько провёл пальцами по щеке, придвинулся ближе и потёрся собственными губами о сухие губы Чонина.

— Просто не сдавайся, ладно? Так интереснее, — шепнул Кёнсу напоследок, поддавшись минутному порыву, отстранился, поднялся на ноги и отправился готовить обед. Специально ни разу не обернулся, чтобы не разгадывать оттенки эмоций в резких чертах.

Он сказал правду и был предельно искренним. Пусть даже ему предстояло жестоко убить этого человека, это не означало, что он не должен им восхищаться. Он восхищался и не хотел, чтобы игра стала проще. Пусть даже ему придётся адски трудно. Всё равно. Кёнсу хотел, чтобы Чонин продолжал быть опасным и умел убивать. Кёнсу хотел, чтобы Чонин и Хон Сончжин выяснили, кто из них всё же победит в итоге. И если Чонин должен умереть так или иначе, то пусть умрёт победителем.

========== Часть 7.2 ==========

Комментарий к Часть 7.2

Как и обещала, несу второй кусочек печеньки :)

Спокойной ночи, котики ♥

Ваша Бета

Часть 7.2

Спустя неделю Чонин вновь танцевал перед Хон Сончжином, чтобы после выслушивать очередные придирки и возмущения. Кёнсу пропускал слова Хона мимо ушей, убедившись в правильности предположений Чонина. Намерения Хона он и сам теперь читал без труда. Хон Сончжин всеми силами добивался главенства в этом проекте, чтобы именно ему поручили присматривать за Чонином и непосредственно руководить. Чтобы ему позволили проводить вместе с Чонином как можно больше времени.

Кёнсу испытывал отвращение к Хону. Но это отвращение пока не позволяло ему убить Хона. Он убивал за деньги, следуя определённым правилам, а не из прихоти.

Оставив Чонина под охраной Чипа, Кёнсу отправился за водой и сладкими булочками по распоряжению господина Шина. Отправился без особой охоты, потому что хорошо понимал — нельзя бросать Чонина так вот, пока рядом маячит Хон. Но выбора ему не оставили.

Вернувшись с покупками в кабинет Шина, Кёнсу обнаружил там только самого господина Шина и Чипа. И Чип рвался в коридор. Кёнсу последовал за ним: промчался по коридору, распахнул дверь, выскочил к служебной лестнице, спустился на пару пролётов уже бесшумно и увидел знакомую картину.

Хон Сончжин упирался руками в стену, не позволяя Чонину ускользнуть.

Чип припал к ступенькам, прижал уши и оскалил клыки. К счастью, не рычал и не привлекал внимания Сончжина, позволяя Сончжину думать и дальше, что рядом никого нет.

— Тебе ещё не надоело играть в невинность и изображать недотрогу? — Сончжин чуть потянул за тёмный галстук, но Чонин не склонил голову.

— Думаешь, танцы что-то изменят? Это просто ложь. От начала и до конца. Игра в полсилы. Мы ведь оба знаем, что ты идеальная секс-машина. И так куда честнее, чем твои игры на сцене. Нравится дразнить, да? Думаешь, вышел на сцену, показал себя, надавал обещаний — и хватит? Ты страстный, это тоже мы оба знаем. Тебе этого никогда не хватит, Нини. Никогда. Даже твои губы… — Сончжин отпустил галстук, прижал палец к губам Чонина и выразительно хмыкнул. — Твои губы будто созданы для минета. Не хочешь поиграться немного?